Синьора да Винчи - Робин Максвелл

И вот однажды в воскресенье, когда Савонарола шествовал к своей кафедре в Дуомо, нам с папенькой почудилось, что в его зеленых глазках полыхает торжествующий огонек. Он отслужил латинскую мессу с поспешностью бегущего на пожар и без промедления приступил к проповеди. Для начала настоятель погрузился в долгое молчание, с высоты кафедры окидывая свирепым взглядом прихожан, заполнивших церковь.

— Се грядет! — возвестил он вдруг вздрагивающим утробным голосом. — Приспело! Пал меч разящий! Настигла нас Божья кара! Покайся же, Флоренция, пока не вышел срок! Облекись в белоснежные покровы очищения! Не промедли, ибо после поздно будет каяться!

Паства, уже попривыкшая к жутким прорицаниям Савонаролы, почуяла в его словах новую, неведомую доселе угрозу.

— Меня посетило видение! — выкрикнул приор. — Я узрел глазами откровение Господа нашего! Если вы тотчас не прибегнете к покровительству Святого Креста, на вас обрушится ужасное бедствие! И то будет вовсе не мор, чада мои! — неистово ораторствовал он, воздевая руки над головой! — Вас постигнет апокалипсис войны!

Среди собравшихся, за всю жизнь не изведавших, что такое война, пополз испуганный шепоток, послышались отчаянные вскрики.

— Господь выставил меня стражем над всей Италией, чтобы возвещать людям истину. — Савонарола на минуту смолк. Оцепеневшие прихожане тоже затихли, ловя каждое его слово. — Услышьте же ее! Вражеская армия вот-вот хлынет к нам через альпийские хребты! Вы все, верно, опасаетесь вторжения с Востока — со стороны турок? Так нет же! Сюда идет с севера могущественный король и ведет за собой орды наемников-живорезов, вооруженных огромными серпами!

Женщина, стоявшая рядом со мной, без чувств осела на руки мужа. Я стиснула папенькину руку: Савонарола наконец-то прочел фальшивку и заглотил приманку! «Могущественным королем с севера», грядущим сюда из-за Альп, был, конечно же, Карл Французский, а «огромными серпами» — Леонардова махина, снабженная гигантскими лезвиями.

Мы стали пробираться к выходу. В дверях я едва не столкнулась с высоким человеком в богатых одеждах. Пьеро да Винчи — это был именно он — лицом походил на карнавальную маску рук Леонардо: так его перекосило от страха. Он показался мне совсем стариком. От красоты юных лет в нем не осталось и следа, да от нашего возраста и не потребуешь особенной пригожести, тем более что тщетно пытаться угнаться за ней. Но мои глаза тотчас изобличили в нем приметы алчности и любовной скудости, избороздившие его черты, словно резцом, а теперь к ним прибавился еще и страх. Пьеро, как и прочие жители Флоренции, стал жертвой Савонаролы, стращавшего грешников геенной огненной — и, отныне, войной.

ГЛАВА 39

А король Карл с тридцатитысячной армией тем временем переправился через Альпы и вторгся в Милан. Если такой поворот событий и застиг врасплох подданных Il Moro — но только не нас, заговорщиков! — то сам герцог встретил захватчиков с распростертыми объятиями и услужливой казной. Невзирая на то, что французы не секли всех подряд пресловутыми «огромными серпами», они нагоняли страх невиданными доселе пушками, сея вокруг смерть и разрушение. Эти исполинские орудия, не в пример привычным баллистам, метали не обычные камни, а железные ядра. В одном только сражении при реке Таро полегли две тысячи венецианцев.

Ясно, что Савонарола бурно торжествовал. «Сбылось мое пророчество!» — провозгласил он с церковной кафедры, едва повсюду разнеслась весть о «короле с севера, нагрянувшем из-за Альп». Но как ни рада я была тому, что доминиканец угодил в нашу ловушку, мне было нестерпимо больно сделаться очевидицей окончательного краха Флоренции и наблюдать за судорожными метаниями Пьеро де Медичи.

Самонадеянный отпрыск Лоренцо решил, что встретит врага лицом к лицу и выторгует у него мир. Но, получив у Карла гнуснейший прием, он униженно согласился на все самые оскорбительные требования противника и с позором приплелся обратно во Флоренцию, чтобы объявить о своем поражении. Ворота Синьории буквально захлопнулись перед его носом, а негодующие флорентийцы забросали камнями и Пьеро, и всю его родню. Камнями! После этого отцы города предали семейство Медичи вечному изгнанию, и сородичи Пьеро, все до единого, утекли из Флоренции под покровом ночи, подобно ворам.

Но их постигло и худшее разорение. Толпы горожан ворвались в опустевший дворец Медичи и принялись разграблять его. Я силой заставила себя присутствовать при осквернении бывшего приюта красоты, покоя и знания, радуясь хотя бы тому, что мой возлюбленный не дожил до этого дня.

Через два дня Карл и его несметное войско бодро вступили в охваченную паникой Флоренцию. Сидя в разоренном городе, оплакивая моего дорогого Лоренцо, я находила некоторое утешение в обговоренной заранее переписке с Родриго. Своего посыльного я для пущей скорости щедро оделяла золотом.

Ваше Святейшество!

Довожу до Вашего сведения, что распираемый самонадеянностью Савонарола, дабы оправдать себя в глазах паствы, склонил голову перед французским завоевателем, приветствуя в его лице «орудие в руках Господа». «О великий король! — провозгласил он, пав на колени перед Карлом. — Наконец ты явился к нам! Ты — Божий посланник!»

Французский монарх выказал чрезвычайную снисходительность к флорентийцам. Впрочем, иного мы и не ждали: всем нам известно, что главным трофеем Карл мнит вовсе не Флоренцию, а Неаполь. За несколько недель вторжения к нам иноземной армии на улицах города умерло всего с десяток человек — не более, чем в обычные времена.

Но подлинной жертвой захвата стала душа Флоренции. Ее нещадно бичуют и топчут, ее гордость изорвана в клочья, ее республиканский статус аннулирован. Все надежды на спасение нашего города мы теперь возлагаем на Вас — оно целиком в Ваших руках.

Возрождение. Rinascimento. То, чему Медичи положили столь блистательное начало, должно вновь воскреснуть на наших глазах.

Ваша преданная служанка,

Ваше Святейшество!

За несколько месяцев французского вторжения приор Сан-Марко уже объявил Флоренцию Священным Градом, сиречь «Новым Иерусалимом», а Иисуса Христа — царем над ним, с согласия Синьории учредив здесь теократию. Всех приверженцев Медичи он велел немедленно предать казни. На главной городской площади дни напролет полыхают очистительные костры.

Савонарола наложил на горожан непрерывный пост, и многие этому покорились. Люди благодарны своему «Великому пророку» за то, что он заранее предупредил их о злонамеренном французском короле, явившемся к нам с воинством, от бесчинств которого избавил флорентийское население все тот же Савонарола.