Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Долго не входило в мысли ни одно к тому способное: я думал так, думал инак, но все не ладилось, и куда ни кинь, так клин. Но наконец, по долгом размышлении и недоумении, повстречалась со мною одна мысль, которая всех прочих казалась мне лучшею и удобнейшею, а именно: чтоб поставить их так, как они стояли и все четыре боковые комнаты оставить, как они были, и назначить на одном краю одну из них для гостиной, а другую для своего кабинета. А на другом краю одну для тещи моей с детьми моими, а другую подле ей для девичей, среднюю же и просторнейшую разгородить и часть из ней отделить себе на спальню, другую для маленькой лакейской, а третью для сеней передних, и чрез то лишиться хотя просторной залы, но иметь за то все нужнейшие для житья комнаты, как–то: и сенцы, и лакейскую, и столовую, и гостиную, и кабинет, и спальню, и детскую и девичью. «Ладно! (воскликнул я все сие в уме обранжировавши); но вот беда, куда помещу я свою волостную канцелярию? Надобно и для ней не только особую, но и довольно просторную комнату, в которой могли бы поместиться и печь и место для большого сундука с казною и столы для писцов моих, и где я возьму такую?» Подумав–подумав о сем, другого не находил как прирубить ее вновь хоть из сырого леса и примкнуть с боку к моему кабинету, так чтоб в нее был вход из оной и составить из ней в заворот небольшой флигель; а кстати, чтоб пристроить к ней и особые сенцы с лестницею на верх и чуланцом. А как с одним таким флигелем казалось быть хоромам моим дурно, то пришла мне мысль пристроить такой же другой флигель в заворот и на другом краю сбоку подле девичей, и в одном поместить кладовую для поклажи всякой всячины, а между ею и девичьею поместить задние сени с принадлежностями. «Прекрасно! прекрасно! (воскликнул я); и вздумать нельзя сего лучше! Какая нужда, что не будет у меня просторного зала, а умеренная только комната для столовой! Мне не балы и не пиры большие здесь строить, проживу как–нибудь и с небольшою столовою». Сим образом, расположив все еще дорогою в мыслях, возвратился я уже с спокойнейшим духом; и не успел войтить в свой кабинет, как давай приниматься скорей за циркуль, линейку и карандаш, давай чертить по снятой и записанной мере план, давай располагать и назначивать все что вздумано, давай показывать его своим домашним, и как и они его апробовали, то давай чертить набело, давай придумывать, как поставить сей дом, как расположить подле его вновь двор, и какие пристроить службы и другие нужнейшие здания, ибо потребна была и людская изба, и кухня, и погреб, и конюшня, и каретный сарай, и баня. И как все сии принадлежности надлежало совсем вновь строить, ибо место, назначенное для дома управительского, было в некотором от прежнего господского дома в отдалении, лежало за прудом и совсем в пустом, порожнем, и к несчастию, весьма еще неровном месте, и на все то потребно было множество леса, то обо всем том надлежало подумать и погадать.

 Но за всем сим дело у меня не стало, в один почти миг поспел у меня и тому всему план. После чего, не долго думая, на другой же день, согнав народ, и велел я расчищать и ровнять все назначенное под дом и под двор место, а сам, приказав приискивать каменщиков и плотников, полетел в тамошние рощи и леса, для приискивания и назначения к рубке потребного как на сие, так и на построение скотского двора леса.

 Тут попадись мне прежде всего на глаза, находившаяся не далеко от селения и подле самой почти большой дороги, круглая, прекрасная роща, состоящая в нескольких десятках десятка и из сплошного чистого и ровного строительного леса. «И! сказал я ее увидев: да зачем долго искать, вот прекрасная роща; сем примемся мы за лес и разрубим всю разными проселками и аллеями, и вдоль и поперек, и вкось, и вкрест накрест, и чрез то выгадаем для себя три пользы: и его–то придадим прекрасной вид, и заставим всех проезжих по большой дороге ею любоваться, и лесу с просек сих получим множество и возить его будет не далеко». Обрадовался я сек нечаянно повстречавшейся со мною мысли, и не долго думая, ну назначать для вырубания первую и главнейшую среднюю аллею и на утрие отправлять людей, для рубления с ней леса и вожения оного к строению.

 Между тем приискали мне скоро и плотников, и я, поговорив и условившись с ними обо всем, ни мало не медля и отправил их в Спасское для переметки всех стен в хоромах. А потом сделал я со всей волости наряд подводам для перевозки оных в Киясовку.

 В сих беспрерывных занятиях и не видал я как прошло несколько дней, в течении которых начинали мы с домашними своими помышлять и о том, как бы нам свесть знакомство с ближними и лучшими из дворян тамошних. Из сих всех прочих ближе жил к нам некто господин Новиков, Борис Иванович. О сем человеке насказали мне столько добра, что нам и захотелось уже с ним познакомиться; а как был он человек достаточной и уже немолодой, и потому не было надежды, чтоб он сам ко мне приехал прежде, то решились мы сами наперед к нему ехать, и выбрав удобной день к нему и черканули. Он был нам очень рад и приездом нашим весьма доволен, и как был он человек хотя простой и не из бойких остряков и людей хитрых и коварных, но весьма доброй, и он нам, а мы ему полюбились, то де долго было нам с ним и спознакомиться и сдружиться. А как был он человек хотя вдовой, по имел у себя детей и взрослую уже дочь, то сие было и хозяйкам моим кстати, ибо они нашли в ней изрядную себе компаньонку. Итак, сей дом был первый, с которым мы короче познакомились и которого приязнью пользовались во все время пребывания нашего в Киясовке.

 Между тем, как много ни занят был я в сие время и по должности моей и по строениям, и как мало ни оставалось мне свободных часов для своих прежних и любимых упражнений, однако ущипками и урывками занимался кое–когда и оными. В особливости ж памятно мне, что я в сие время всех гостивших у меня детей продолжал кое–чему учить; и как при снимании всей усадьбы на план был случай познакомить их и с астролябиею и научить ею действовать, то не преминул я сего сделать, и скоро дошло до того, что я мог препоручать им и без себя уже снимать на план места некоторые. По вечерам же, вместо отдохновения, усаживал их всех за стол и старался им внушать первые основания нравоучения и вперять в нежные их мысли важнейшие правила сей нужнейшей науки.

 Кроме сего, не преставал и сам я продолжать упражняться в ботанике. Наука сия мне столь полюбилась, что я и тут при всех своих недосугах не пропускал почти ни одного вновь на глаза мне попадающегося незлакомого цветочка без рассмотрения и исследования. И не редко случалось, что я возвращался из ходьбы или езды куда–нибудь, приносил с собой целые горсти и пуки нарванных трав с цветами, листьями и кореньями их, и во всех таких случаях тотчас хватался за ботанические свои книги и, рассматривая все их, старался узнавать их звания и имена, а потом по другим книгам спознакомливаться и с их врачебными действиями и силами; и не могу изобразить, сколько удовольствия они мне доставляли собою и сколько услаждали тем прочие мои труды и заботы.