Цветы, пробившие асфальт: Путешествие в Советскую Хиппляндию - Юлиане Фюрст

редко, то в конце 1970‐х они стали их общепринятым символом. Этнограф Татьяна Щепанская отмечает, что фенечки имели силу талисмана: они служили оберегом во время путешествий, а иногда, оставленные на перекрестке пути, являли собой своего рода жертвоприношение духам дороги[888].

С первых дней движения у хипповской одежды не было владельцев в общепринятом смысле — хипповскими вещами было безусловно принято делиться. Модные атрибуты вроде хайратников (повязок на голову), браслетов и сумок традиционно предлагались в качестве знака дружбы и производились именно с этой целью. Общность достигалась двойным путем: подарками и тем, что другой человек начинал быть на тебя похожим. Можно увидеть одну и ту же пару брюк и ту же расшитую блузку на Свете Марковой и на Офелии на разных фотографиях, сделанных в разных местах. Какая-то одежда становилась легендарной, например платье для беременных, перешитое Офелией из школьной формы (у самой Офелии детей не было), которое передавалось из поколения в поколение девушками-хиппи, пока его следы не затерялись где-то в конце 1990‐х, уже после смерти его создательницы[889]. Изначально бывший символом персональных связей и знаком дефицита хипповских вещей, обмен одеждой скоро превратился в ритуал. Дефицит обернулся достоинством, особенно когда в середине 1970‐х вторая Система начала кодифицировать многие хипповские реалии в хипповскую мораль. Галина Лисина вспоминает, что правила были довольно радикальны: «Было неприлично иметь больше одних штанов и больше одного свитера и одной футболки. Если у тебя было две пары штанов и у тебя кто-то попросил [одну] — нужно было делиться»[890].

Ил. 70. Азазелло в хипповском прикиде. Фото из архива А. Калабина (Музей Венде, Лос-Анджелес)

Подобные правила царили и в подмосковной коммуне, которой руководил Сергей Москалев: даже «дневные» гости должны были выкладывать все продукты на общий стол, где их делили и распределяли. В результате еды никогда не было достаточно, чтобы наесться досыта[891]. И хотя в рассказах многих хиппи упоминаются невероятные лишения и голод, которые влекло за собой хипповство, они терпели, потому что считали это достойной платой за жизнь, дающую им больше свободы и удовольствий[892]. Для советских хиппи аскетизм был не просто выбором среднего класса — выбором, от которого можно было в любой момент отказаться, — а повседневной реальностью людей, живущих на обочине общества, которое даже для своей основной части поставляло только самое необходимое.

Но поздний социализм не был для хиппи таким уж злом. На самом деле с материальной точки зрения он давал им больше, чем капитализм. И дело было не только в том, что поздний социализм обеспечивал работой (а значит, и минимальным доходом) даже тех, кто работать не хотел, но и в том, что жизнь была дешевой, потому что государство плохо следило за своей собственностью и потому что разница между теми, кто сторонился материальных благ, и теми, кто не мог их получить из‐за дефицита, была небольшой. Хиппи часто могли бесплатно пообедать в столовых, поскольку сотрудникам этих заведений обычно было лень гонять дармовщиков. Более того, эти сотрудники часто сами уносили продукты домой. Еще Советский Союз был таким местом, где можно было, собирая пустые бутылки или попрошайничая на улице (занятие, которое хиппи называли система «аск» и которое означало плетение небылиц прохожим), заработать сколько-то копеек, которых хватало на бутылку портвейна и немного еды[893]. Это не было таким уж бесспорным для хиппи занятием и практиковалось не всеми и не повсюду. Но чем больше хиппи ощущали, что остальное советское общество — «это другие», и чем больше они считали себя жертвами преследований, тем больше им казалось, что врать людям не просто оправданно, но и справедливо, так как позволяет достичь баланса[894]. Конечно, система «аск» была не только необходимостью, но и забавной игрой, из которой хиппи выходили победителями над простодушными совками. Это был веселый сценарий, выворачивающий наизнанку обычную реальность, в которой хиппи обычно ощущали себя бессильными перед лицом объединенных сил государства и общества. Гарик Прайс считался королем «аска». Его особенностью было никогда не врать, а с серьезным выражением лица рассказывать людям правду про тяготы хипповской жизни:

Меня назвали Прайс, потому что у нас была система «аска». Я был очень красивый в юности, а еще настоящим артистом, у меня это получалось изумительно хорошо, причем я еще никогда не врал, что тоже помогало. Если мы были с похмелья, то я говорил, что вот мы вчера перепили, а сегодня не на что опохмелиться, — и нам давали денег. И некоторые давали много денег! Если нам нужно было куда-то уехать, то говорили, что нам нужно уехать, и нам давали денег — даже больше, чем мы просили! Вот, а поскольку «прайс» у нас — не в смысле «цена», а в смысле «добыча», я и стал Прайсом…[895]

Однажды Прайсу удалось убедить цыган, попрошайничавших у Центрального детского мира на площади Дзержинского, дать ему денег — он считал это своим высшим достижением. «Я „снял“ деньги у цыган из спортивного интереса. Сейчас я уже не могу вспомнить, но все это было на воодушевлении, на актерском мастерстве»[896]. Сложно сказать, почему люди давали деньги хиппи, причины могли быть самыми разными: их трогали слезливые истории про потерянные билеты домой или им просто хотелось избавиться от нежелательного собеседника. Иногда из рассказов Прайса начинает казаться, что часто людей это все просто забавляло. Эти странные хиппи вносили приятное разнообразие в такую однообразную жизнь советского города. В этом смысле система «аск» из попрошайничества превратилась в сделку: несколько монет в обмен на проблеск какой-то несоветскости.

Когда хиппи отправлялись в дорогу, им также не составляло особого труда найти себе пропитание. Поскольку в Советском Союзе все повсюду работало одинаково, сориентироваться в новой обстановке можно было достаточно быстро. Столовые и пустые бутылки были везде, а практика «аска» работала в глухой провинции даже лучше. Хиппи также в немалой степени извлекали выгоду из того, что в Советском Союзе была не только официальная торговля, но и подпольная. Последняя теоретически была доступна каждому, у кого было что продать или кто хотел что-то купить из-под полы[897]. В этой второй экономике хиппи были не только продавцами и покупателями, но и активными участниками, добавлявшими свой собственный специфический слой коммерции во все более усложняющуюся позднесоветскую систему.

То, как хипповская