Я был адъютантом Гитлера - Николаус Белов

Со времени своего прихода к власти в 1933 г. в эти зимние месяцы фюрер впервые увидел, как воздействует поражение, сильное вражеское сопротивление. Его жесткое вмешательство в командование армиями произошло в самый последний момент. Ему удалось не допустить превращения оперативного поражения в катастрофу. Немецкий солдат вновь обрел, благодаря сверхчеловеческим усилиям веру в собственную силу. Своей выдержкой в (по традиционным понятиям тактики) противоречащем здравому смыслу положении и успешной обороной против превосходящего раз в 20 противника наши войска укрепили собственное самосознание.

Сокращение линии фронта как предпринятый командованием оперативный вспомогательный маневр с целью вернуть себе свободу действий или сохранить свои силы Гитлер отвергал. Недоверие фюрера к генералам за минувшие недели чрезвычайно возросло и уже больше никогда не исчезало; это вызывало судорожную мелочную опеку с его стороны. Он оставлял за собой любое, даже самое небольшое тактическое решение. Мысль о том, что ему когда-либо следует покончить с этим положением, и что чья-то чужая воля может оказаться сильнее его собственной, была для фюрера просто непостижима и невыносима. Иначе быть не может и быть не должно! Говорили, – что именно болезненно-эгоцентричное поведение Гитлера и служило причиной прямого осуществления им военного командования. Я к такой точке зрения присоединиться пока еще не мог.

Не считающееся ни с чем перенапряжение людей и техники сделалось постоянным состоянием. Причиной тому был недостаток свежих отдохнувших дивизий. В 1941 г. Гитлер бросил на Восточный фронт все находившиеся в его распоряжении дивизии. Никаких сколько-нибудь значительных резервов уже не имелось. Русское пространство было для вермахта слишком велико. Расстояние от Ленинграда до Эльбруса на Кавказе равнялось 3000 км. Гитлер предпринял поход на Россию, предполагая, что ему удастся сломить силы противника точно так же, как это удавалось в предшествующих кампаниях. В России все было по-другому. У противника имелись неисчерпаемые резервы. В эти недели и месяцы впервые выявилась недостаточность сил для поставленной Гитлером задачи.

Сегодня мы знаем: Сталин смог снять свои войска с дальневосточной границы потому, что шпион Рихард Зорге сообщил ему: японцы о войне против России не думают. Это, а также американская помощь дали ему силу, необходимую для того, чтобы выдержать германское нападение и, более того, заставить наши армии обороняться, а зимой 1941-1942 г. оттеснить их на грань пропасти.

То было крупным поворотом в войне. Но оптимизм Гитлера в этой силовой борьбе против всего мира никоим образом не понес ущерба, ибо он, как и прежде, верил в то, что англичане ради сохранения своей мировой империи от войны с Германией откажутся. Надежда весьма незначительная, но фюрер видел, что размах военных усилий все больше переходит к Америке. Отсюда он делал вывод о гегемонии США в будущем над всеми западными демократиями, включая и английскую. В весенние месяцы 1942 г. Гитлер все еще считал возможным удержать и укрепить свою силовую позицию.

Весной 1942 г. русские постоянно предпринимали наступления на различных участках фронта от севера до юга. Они, в некоторых местах прорывая немецкую линию фронта, добивались частных успехов, но решающих достигнуть не смогли. Демянский котел и окруженный Холм остались в нашей памяти как пример мужественной обороны их гарнизонов, снабжавшихся только по воздуху. В этом зимнем сражении были и такие выдающиеся солдаты и офицеры, которые борьбу за Германию считали само собою разумеющейся обязанностью, ибо до сих пор Гитлеру все удавалось. Почему же тому не быть и впредь, если каждый в отдельности будет делать все от него зависящее и биться до последнего! Фюрер отдавал должное этому личному мужеству.

Гитлер и генералы сухопутных войск

Гораздо хуже обстояло дело с отношением Гитлера к командованию сухопутных войск. Здесь, несмотря на неустанные попытки Шмундта, за редкими исключениями, никакого улучшения не наблюдалось. Говоря со своими старыми товарищами по борьбе, такими, как Борман, Гиммлер и Геббельс, фюрер выражался по адресу этих генералов отрицательно, а порой грубо и резко. Дело доходило до того, что большинство генералов, контактировавших с ним, Гитлера лично даже не знало или знало мало. Сами они вели себя корректно, но замкнуто и не находили подходящих слов, чтобы заговорить с ним о проблемах и трудностях. Мы, адъютанты, имели обыкновение перед докладом фюреру давать таким посетителям соответствующие советы, как, по возможности, держаться посвободнее и вызвать у него соответствующий интерес. Некоторым из них все-таки удавалось в присутствии Гитлера сказать несколько слов, но большинство молчало.

В эти времена зачастую к нему являлось много высших офицеров, которым фюрер вручал Рыцарский крест или другие высокие награды. Наиболее беззаботно и раскованно держались молодые офицеры. Что касается офицеров люфтваффе, то среди них почти не встречалось таких, кто при фюрере проглатывал язык. Ему можно было говорить даже неприятные вещи, поскольку он придавал большое значение тому, чтобы узнавать плохие новости как можно раньше; все дело, разумеется, было в той форме, в какой они преподносились.

От Удета к Мильху

После смерти Удета в командовании люфтваффе произошло значительное изменение. Гитлер и Геринг передали ответственность за ее вооружение Мильху. Геринг пошел на это неохотно. Но он знал, что фюрер придавал этому значение, да и сам не видел другого выхода

Мильх был человек крутой, идущий напролом и пробивной, суровый к самому себе. Тому, что он обнаружил, заняв пост генерал-авиамейстера, и что ему надлежало теперь привести в порядок, он просто ужаснулся. В первую очередь Мильху было важно увеличить ежемесячный выпуск самолетов. В 1942 г. он повысился в сравнении с декабрем вдвое: с 250 почти до 500 ежемесячно. Но перестроить производство на выпуск многомоторных самолетов Мильх не решился. Это явилось бы такой мерой, которая едва ли дала бы результат еще в этой войне. Своей главной задачей он считал увеличение производства истребителей. Мильх знал планы английского вооружения, предусматривавшие огромный рост числа бомбардировщиков. Этому он мог противопоставить в первую очередь только истребители и зенитки.

Вот с такими взглядами Мильх и стартовал в 1942 г., в конце января явившись в Ставку фюрера. Он изложил их Гитлеру и выдвинул свои требования. К сожалению, мне пришлось увидеть, что фюрер вновь наложил ограничения на вооружение люфтваффе, ибо вооружение сухопутных войск именно в ту зиму стояло для него на первом плане. Это было понятно, но тем не менее я воспользовался случаем обратить его внимание на трудности с вооружением нашей авиации. Я, как и Мильх, мысленно уже видел устремившиеся на нас сонмища мощных бомбардировщиков при отсутствии у нас достаточной противовоздушной обороны. Гитлер опять адресовал меня в 1942 г:, когда мощь России будет сломлена. Поверить в это я не мог, но ничего не возразил – ведь до сих пор фюрер всегда оказывался прав.