Покинутая царская семья. Царское Село – Тобольск – Екатеринбург. 1917—1918 - Сергей Владимирович Марков

говорившим по-русски, так как он двадцать лет до войны прожил в России, где у него в одном из приморских городов было большое техническое дело. Из России он уехал на родину незадолго до войны и во время ее служил в министерстве иностранных дел. В середине августа он получил от своего начальства приказание приехать в Москву, исполняя поручение принцессы Ирэны, сестры государыни, и великого герцога Эрнста Людвига Гессенского для того, чтобы выяснить подробно положение, в котором находилась царская семья, а также для того, чтобы на месте проверить правильность всех тех противоречивых слухов, которые циркулировали о ней в последнее время.

Ему было сообщено, что великий герцог получил письмо от русского офицера, побывавшего в местах заключения их величеств, и ему было предписано вступить с ним, то есть со мной, в связь.

Из Москвы он связался с германским консульством в Петербурге и там узнал, что я выехал в Киев 15 августа. В начале сентября он получил подтверждение из Берлина, что я нахожусь в Киеве, и он послал мне вышеприведенную телеграмму.

Магенер просил меня самым подробным образом посвятить его во все, что мне было известно о пребывании императорской семьи в Сибири, и главным образом ознакомить его со всеми деталями тех шагов, которые предприняли в целях освобождения их величеств наши организации.

Выслушал мой доклад Магенер с глубоким интересом.

– Из ваших слов следует, что в данный момент никакой организации в Сибири не существует и связи с теми краями вы не имеете? – обратился он ко мне.

Я ответил утвердительно.

– Должен вам совершенно чистосердечно сказать, что особой энергии ваши организации в деле спасения и сохранения царской семьи, на мой взгляд, не проявили, но это для меня не новость! Подобные сведения я уже имел в Москве. Мне известно, что наше командование на востоке, при приближении к Петербургу, уже наладило связь с русскими монархистами по вопросам общеполитическим. Вопрос же положения императорской семьи не обсуждался. Можно было предполагать, что русские монархисты сами позаботились о ее безопасности. Но мне также известно, что некоторые русские круги обращались к покойному графу Мирбаху в мае с просьбой об интервенции для облегчения участи и освобождения императорской семьи, находившейся уже в Екатеринбурге. Из этого можно заключить, что если и не все русские монархические организации, то, по крайней мере, московские осознали свое бессилие помочь своему императору и его семье! Из ваших слов вытекает, что еще в феврале никаких решительных шагов по этому вопросу Марков-второй не предпринял и что все ограничилось отправкой в Сибирь одного офицера! Почему же вы, видя такую вопиющую инертность организации, тогда же не обратились за помощью к великому герцогу?

Скажу откровенно, я был очень смущен этим вопросом и ответил, что не предпринял этого самостоятельного шага только лишь потому, что считал себя маленьким, рядовым членом организации, подчиненным своему начальству, которому положение было виднее, чем мне.

Магенер на это только укоризненно покачал головой. Из моего доклада явствовало, что я считаю какие-либо шаги с нашей стороны к спасению царской семьи совершенно безнадежными и вижу единственную возможность их спасения только при помощи немцев.

– Итак, вы считаете, что только германское правительство в состоянии вырвать государыню и семью из большевистских рук и что вы бессильны помочь им? – спросил он меня.

Я ответил утвердительно.

– Ну, если ваши северные организации ничего не смогли сделать, то, быть может, южные предприняли какие-либо шаги?

Я ответил, что, насколько мне известно, из Одессы был послан один человек в Екатеринбург для выяснения положения на месте. Ничего другого, по-моему, сделано не было, но, во всяком случае, я прошу его по этому вопросу обратиться к нашим киевским лидерам Безаку, Скаржинскому и Катенину, дабы не только узнать от них лично об их работе в этом направлении, но и услышать их мнение по вопросу, как они смотрят на создавшееся положение.

Магенер охотно согласился посетить Ф.Н. Безака.

Я рассказал ему также о соображениях моего отца по этому вопросу и о моих взаимоотношениях с Ю.А. Ден, являющейся здесь, на Украине, человеком наиболее близким к ее величеству, беспредельно ей преданным, мнение которого о наших дальнейших действиях необходимо выслушать. Магенер вполне согласился со мной и, в свою очередь, посвятил меня в подробности своего пребывания в Москве.

Я считаю себя не вправе писать обо всех деталях того, что мне сообщил Магенер, но одно мне было ясно, что никаких доказательств гибели всей царской семьи он не имел. Его сведения во многом сходились с теми, которые я получил в германском консульстве в Петербурге. В Москве Магенер виделся лично с Иоффе и Радеком, и оба категорически отрицали факт расстрела в ночь на 17 июля царской семьи совместно с государем.

Магенер собирался проехать на 10–12 дней в Одессу по личному делу и просил меня сообщить о его приезде Ю.А. Ден с просьбой приехать к 5 ноября в Киев для совместного обсуждения создавшегося положения.

На следующий день, ровно в 12 часов, Магенер и я были приняты Ф.Н. Безаком у него на квартире в присутствии Скаржинского и Катенина. После обмена приветствиями, когда все сели, Магенер сказал:

– Я приехал к вам узнать: что вы сделали для спасения своего императора и его семьи?

– Мы… мы, собственно говоря, ничего не сделали… то есть ничего не могли сделать отсюда… Мы бы хотели очень знать, что вами сделано в этом направлении!.. – ответил ему Феодор Николаевич.

Наступило неловкое молчание, его прервал Магенер:

– Видите ли, я имел поручение войти в связь с русскими монархическими организациями для того, чтобы скоординировать свои действия с тем, что было уже сделано ими ради сохранения или спасения царской семьи. Для исполнения этого мне было предписано вступить в связь с господином Марковым, обратившимся за помощью к брату вашей государыни, великому герцогу Гессенскому, что я вчера и сделал. От господина Маркова я узнал подробности о его поездке в Сибирь и обо всем там виденном. Теперь я хотел бы услышать от вас, как вы смотрите на создавшееся положение и что вы намерены предпринять по этому вопросу в дальнейшем?

Из последующего разговора Магенер мог убедиться, что как Феодор Николаевич, так и его сотрудники всецело разделяют мою точку зрения, считая, что только Германия дипломатическим путем может вмешаться в судьбу царской семьи, если таковая жива, и что они лично бессильны помочь ей.

На этом беседа наша кончилась. Магенер обещал довести это категорическое мнение южнорусских монархистов до сведения надлежащих лиц и по получении ответа информировать их о своих