Смута. Том 1 - Ник Перумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мина…
– Мины хорошо, но – один напорется, остальные убегут. Это если ставить простые заряды. Мы с Ильей Андреевичем покумекали, кое-что соорудили, но я-то хочу, Ирина Ивановна, всех этих «тоннельщиков» здесь положить. И непременно кого-то взять живым. Так что мины – это на крайний случай.
– Тогда…
– Тихо! – перебил подполковник, и Ирина Ивановна мгновенно умолкла.
Они и до того шли в почти полной темноте, а теперь Аристов потушил и едва светивший фонарь.
Вот она, решётка, через которую посчастливилось протиснуться Игорьку и Юльке. Если за ними следили, «тоннельная группа» должна явиться с соответствующим слесарным инструментом.
В руках Аристова и Ирины Ивановны появились револьверы. Две Мишени не собирался оставлять никаких улик, даже таких, как стреляные гильзы. Надо полагать, на тот случай, если никого живым взять не удастся и начнётся разбирательство…
Ждать пришлось недолго. Шаги в галерее отдаются гулко, как ни старайся.
– Много, – едва слышно шепнул подполковник. – Дюжина, не меньше.
– На всех хватит, – также шёпотом, но с ожесточением ответила Ирина Ивановна.
– По местам. И помните, что…
– Да-да. Всё помню.
Две Мишени помедлил ещё секунду, словно собирался что-то сказать, но тут на стенах галереи мелькнули первые отсветы от приближающихся фонарей, и губы подполковника только сжались в плотную линию.
– Гляди-ка, – раздалось негромкое. – Точно ребята всё описали… Решётка, как есть. И замок с той стороны. Пахомыч! Давай, твоя очередь. За что тебе деньги платили?
– Помню я, всё помню, – ворчливо ответил низкий голос.
Послышалась возня, что-то заскрежетало.
– М-мать, – выругался тот же низкий голос. – Замок-от не простой! От Гарни[45], точно говорю!
– Ты уж постарайся, – с холодком сказал первый голос. – Империал затребовал, а теперь – «Гарни, Гарни»!
Снова раздался скрежет.
Длилось это довольно долго; «тоннельная группа» начала терять терпение. Чиркнула спичка, кто-то попытался было зажечь папироску и тотчас получил выговор от обладателя строгого голоса.
А потом замок наконец сдался. Запахло машинным маслом, зубчатые колёса провернулись уже без такого скрипа.
– Всё, барин. – Звякали инструменты, надо полагать, Пахомыч собирал их в сумку. – Дальше вы сами. Уговор был замок открыть. Давай золотой.
– Несознательный ты элемент, Пахомыч, – с усмешкой сказал главный, хоть находились они в подземельях кадетского корпуса, а отнюдь не на партийной сходке. – Какой я тебе барин! Товарищ, а не барин. За рабочее дело бьёмся, а ты – «золотой»!
– Зубы не заговаривай, барин, – не смутился Пахомыч. – Уговор был на золотой империал, пятнадцать рубликов. Вот и давай. Ассигнациями не беру.
– Держи, – нехотя сказал главный. – Ну, чего встали? Поднимайте решётку. А ты куда, Пахомыч? Не-ет, с нами останешься.
– Не было такого уговора! – взъерепенился невидимый слесарь.
– А теперь есть. Ну, пошли. Ящики берите, да осторожнее!..
Ирина Ивановна крепко-крепко зажмурилась. Надвинула пониже капюшон суконного башлыка. Хоть и лето, а пригодился вот…
Шаги. Совсем рядом. И…
Сухой щелчок почти утонул в шарканье многочисленных ног. Магниевая вспышка озарила подземелье нестерпимо-ярким светом, ударила по глазам, даже сквозь плотно сжатые веки и тень от опущенного капюшона.
И сразу же – выстрел.
Ирина Ивановна открыла глаза. Револьвер в её руке содрогнулся, изрыгая огонь, и она знала, что не промахнётся.
В подземелье мгновенно воцарился ад.
– Всем лежать! – загремел Две Мишени. – Ни с ме…
Кто-то из «тоннельщиков», наполовину ослепший от ярчайшей вспышки магния, всё-таки сумел извлечь револьвер и пальнуть в ответ, в темноту, наугад, пуля вжикнула по кирпичу.
Подполковник выстрелил ещё дважды, меняя позицию, Ирина Ивановна не отставала, правда, старалась бить по ногам.
И всё равно эсдеки и не думали сдаваться. Один с поистине медвежьим рёвом вскочил, ринулся слепо на подполковника – точнее, к едва угадываемой в темноте фигуре; нарвался на одну-единственную точную пулю, покатился по серому цементному полу, грязно и отчаянно ругаясь.
Несколько фигур из задних рядов попытались юркнуть в тот же тоннель, откуда явились, одного Ирина Ивановна срезала, но барабан её «нагана» опустел, пришлось потратить секунду, чтобы вскинуть второй револьвер, и не то двоим, не то троим удалось ускользнуть. Кто-то метнулся к здоровенным ящикам, которые тащил «тоннельный отряд», но опять же лишь для того, чтобы упасть на них с простреленной головой.
Упавшие продолжали отстреливаться и отстреливались, несмотря ни на что, пока сами не находили пулю.
Никто не сдавался, и никто не просил пощады.
А вот те, что юркнули в ведущую назад галерею, далеко не ушли – грохнул недалёкий взрыв, потянуло дымом; сработала минная ловушка подполковника.
И тут всё стихло.
Несколько мгновений тишины – и вдруг голос:
– Не стреляй, батюшка, не стреляй! Мастер я, по замкам, не из ихних!..
– Пахомыч, что ли?
– Пахомыч, Пахомыч! – истово зачастил слесарь, лежавший на полу среди неподвижных тел и вдруг как-то разом начавших стонать раненых. – Пахомыч я, Иваном кличут! Не губи, барин!
– Если расскажешь всё как на духу, не погублю. – Две Мишени склонялся над телами, проверяя, кто жив, кто нет.
Ирина Ивановна молчаливой тенью присоединилась к нему, быстро собирая оружие.
Пахомыч нашёлся очень скоро. Пожилой слесарь, в рабочей куртке и с полной инструментов сумкой.
– Ну, – с неопределённым выражением сказал Две Мишени, по-прежнему прикрывая лицо капюшоном, – помогай, коль от государя снисхождение получить хочешь.
…Убитых и раненых выносили на носилках через городские подвалы. Лица закрыты покрывалами, сбежавшихся зевак полиция отгоняла.
– Не толпись! Не толпись! Неча тут глазеть! Бонбисты, эвон, на собственной бонбе подвзорвались, – разом и оттеснял глазевших, и излагал свою версию событий усатый городовой.
– Точно говорю – на своей собственной и взорвались! – подтвердил офицер с погонами подполковника, подоспевший к месту действия. – Мы в корпусе взрыв все слышали. Видать, неаккуратно бомбу свою тащили…
Одна за другой подкатывали закрытые полицейские кареты, носилки грузили внутрь. Подоспел и дворцовый конвой, улицы оцепляли, толпа мало-помалу отступала, рассасывалась, вездесущие газетчики ещё не успели сюда добраться, кроме одного, из «Гатчинского курьера», успевшего сделать снимок и лихорадочно строчившего что-то в блокнот.
– Ну, голубчик Константин Сергеевич, рассказывайте. Да со всеми подробностями, ничего не упуская.
Генерал Дмитрий Павлович Немировский, глава корпуса, откинулся в кресле. Сбоку от его огромного стола под зелёным сукном устроился неприметный человек в партикулярном платье, с небольшими усиками на совершенно незапоминающемся, лишённом каких-то выдающихся черт лице. Только глаза были острые, колючие, внимательные.
– Рассказывать особенно нечего, – пожал плечами Две Мишени. – Всем известно, что титулярный советник господин Положинцев долгое время изучал не нанесённые на карты подземные ходы Гатчино, о чём составлял соответствующие отношения в дворцовую канцелярию. После обнаружения совершенно неизвестной галереи, ведущей от Приората к
