Не везёт так не везёт - Евгений Михайлов

и захваченный Канатом боец. Сука. Сука. Сука! Я же тебя сейчас убивать буду. Долго и мучительно. Я остановился у него. Толстый мексиканец. Здоровый. Килограммов под сто пятьдесят весит и ростом под метр девяносто, наверное. Попал я ему удачно — в голень, кость в щепки. С его массой…ему уже ни когда не ходить. Да ему уже не жить. Канат связал ему руки за спиной, перетянул ногу жгутом и всё. Ни о какой перевязке разговора не шло.

Я остановился и огляделся. Ага, вот та самая комната охраны. Толстая железная, но с виду обычная дверь и много оружия по шкафам. Много. Очень. Много. Тут на роту с усилением. И да, этот урод засел с ящиком гранат и ящиком набитых магазинов. Он мог так нас там ещё неделю держать. Посередине комнаты стол и четыре стула. У стен два дивана. Двое дежурят на фишке, двое бодрянка, двое спят. Вот почему их по двое везде. Семь двоек и начальник. И, судя по толщине цепи на жирной шее, начальник передо мной. Ну а куда ему было ещё деваться как не в самую защищённую комнату в доме. Я достал нож. Не верный складень, а боевой НДК-17 со стамесочной заточкой, уровня «куда там бритве». Так-то он больше на маленький мачете похож с длинной клинка 150 мм. Я сделал шаг к толстяку, тот что-то заговорил по-испански. Я не слышал. Я ударил его в живот ногой. Я умею бить. Это единственное, что я честно могу сказать, что я умею. Да, наверное так хорошо, как бить людей, я больше ни чего в этой жизни не умею. Потому каждый мой удар ногой входил глубоко и был, если не смертельный, то невероятно болезненный. Ломающий рёбра, выворачивающий суставы, ломающий кости рук, рвущий внутренние органы. Я даже не запыхался. Как макивару бил.

Примерно на пятый удар, он вспомнил английский язык и затораторил на нём.

— Не надо… Кхе… хватит…ааа….кто вы…а….хватит — проскулил харкающий кровью боров. Мой нож отрезал ему ухо. Я просто взмахнул и ухо упало.

— АААА!!! Что ты делаешь! Не надо!!! Что тебе надо! — и он заплакал. Сука! Как же я их ненавижу. Вот таких вот бурдюков. Интересно, сколько девочек из тех, что в этих комнатах, тех, что закопаны на территории или отправлены в бордели, так вот рыдали, когда он их насиловал и сажал на иглу. А что они на игле я успел рассмотреть, все руки исколоты. По крайне мере у тех, что в той комнате, которую я видел.

Взмах, часть щеки и кожи у правового глаза упали на плечо. Мне от него уже ни чего не надо. Ни информации, ни денег, ни чего. Я хочу чтобы ему было больно…очень. Я просто машу ножом, стараясь, чтобы ему было как можно больнее, но, чтобы он как можно дольше не умер. А он орёт. Орёт громко. Разбрызгивая кровь, слюни, сопли из отрезанного носа. Сначала рассказывал, что со мной сделают, когда сюда приедут его люди из лагеря, потому как он их уже вызвал. Да. Рация стоит тут же. На столе. Потом вопил, что его вообще просто наняли периметр охранять и он к девушкам в комнатах не притрагивался. Потом, что все так делали. Что ломать этих сучек как-то надо было, а у него семья, ему работа нужна. Потом, когда у него ещё были губы и нижняя челюсть, сулил деньги и все блага, если не от него, то от его шефа, который должен вот-вот приехать и привезти много денег за чью-то голову. Пока у него были глаза…глаз, он жалобно на меня смотрел. Потом кричать стало нечем… смотреть тоже.

Ни одной по-настоящему смертельной раны я ему не нанёс. Просто от головы и плеч остался обрубок. Как будто кто-то перепутал его голову с карандашом и попытался заточить. Получилось. Стружки вокруг много. От кровопотери он умрёт, но ещё не очень скоро… Хлопок. И сильно похудевший в верхней части урод упал расплескав мозги. Выстрел прозвучал как-то очень тихо. Я на выстрел даже не обернулся. Тупо стоял и смотрел на труп жирного ублюдка и размышлял, что я могу ещё с ним сделать, чтобы ему было больно. Но все мысли натыкались на понимание, что он уже мёртв. А ещё мысль пронеслась, что вот и Стриж пригодился.

Мне на плечо легла рука Каната.

— Пошли — он слегка потянул меня — Пошли, Игорь. Тут ещё девять девчонок, которым нужна помощь. И я бы их оставил, но не ты.

Глава 21

Вторая часть Мерлезонского балета

Я обернулся. Позади Каната стояла не высокая, чуть полноватая девушка лет двадцати пяти. Короткие чёрные, даже на вид жёсткие волосы, цвет кожи, напоминал крепкий кофе с молоком и что удивительно — голубые глаза. Редкое явление у мулаток. Одета она была в серый худи со следами крови и синие джинсы. Только сейчас я заметил, что у неё много раз разбитые губы и фингал под глазом. Причём всё свежее. Вжавшись в её ногу стоял чернявый пацанёнок лет шести. Худющий и высокий для его возраста, с ещё более светлой кожей, чем у мамы и голубыми глазами маленького волчонка, смотрящими сквозь узкие щёлки разреза глаз. Очень не обычное и красивое лицо у парня. Да ещё победа в лотерею, у таких родителей вырвать голубые глаза, это повезло. На лице у Канатовича тоже следы крови, синяки и разбитые губы. Маму защищал? Не исключено. Кентасы на той руке, что мне видно, разбиты в кровь. Парень был в футболке, спортивных штанах и кепке козырьком назад.

Всё это я уловил лишь мельком взглянув на них. Просто взглянул и вся информация в голове. Вообще мир сейчас звенел от ясности и чистоты. Не припомню такого состояния у себя.

Я поднял руки. По локоть в крови. Ножом, так и зажатым в руках, отмахнул рукава от кофты ими же и протёр нож, который убрал в ножны. Скинул перчатки. Осмотрел себя ещё раз. Нормально.

— Девять? — тупо переспросил я.

— Ага — кивнул как можно выразительнее Канат. Ну да. При общении с психами, нельзя, чтобы хоть что-то можно было интерпретировать многозначно. А я псих? Кто это сказал?

— Так… — я потёр лицо ладонями — у них должен быть транспорт, что-то типа автобуса, или хотя бы микрика. Надо найти. Скорее всего должен быть ещё и какой-то транспорт сопровождения, типа джипа. Тут оружия как говна за баней. В