Мыс альбатросов (СИ) - "-Edelweiss-"

— Умник, значит. Пойдём, покажу тебе что-то… — он развернул ткань, и глазам Риддла открылась чёрная, будто обугленная в доменной печи рука. Ссохшаяся пятерня призывно растопырила пальцы, намекая, что не прочь подарить любопытствующему крепкое рукопожатие.

— Рука Славы, — констатировал Том. — Рука повешенного, «Разбойничий фонарь». Я видел похожий экспонат в музее Уитби.

— В музее, — презрительно выплюнул Горбин. — Магглы и не подозревают, какой силой обладают вещи, хранящиеся под их носом. Вставь в неё свечу, и её свет будет виден только тому, кто держит Руку…

Том проявлял интерес ко всему, что показывал владелец магазина, начиная с закупоренных в сосуд слёз русалок и заканчивая чашей майя, используемой во время жертвоприношений. У Юджина были нужные качества для ведения бизнеса, но недостаток знаний осложнял работу с зачарованными артефактами. Сам того не заметив, Горбин показал Риддлу магические диковинки, которые собирались годами, иногда не совсем честным путём.

Он так увлёкся, что пропустил тот миг, когда Том шевельнул палочкой, и Рука Славы, словно огромный чёрный паук, подползла к Горбину. Одно неловкое движение, и его запястье угодило в ловушку её мёртвой хватки. Кости, ломаясь, затрещали. Горбин смачно выругался, вцепившись в жёсткие пальцы висельника в попытке отодрать их.

— Депульсо! — приказал Риддл, взмахнув волшебной палочкой.

Рука Славы дрогнула, и её пальцы медленно раскрыли капкан.

Горбин задумчиво изучил отпечатавшиеся на запястье синюшные следы и с прищуром взглянул на Тома.

— Кажется, помощник мне всё-таки пригодится…

Гарри, наблюдавший за этой сценой, щедро предложенной ему к просмотру медальоном, в очередной раз поразился тому, как легко Риддл манипулировал людьми — он будто предугадывал их дальнейшие шаги.

Вот и Горбин пал жертвой его интриг. Том не зря считал лавку перспективной: с помощью магазина он вышел на артефакты, связанные с именами основателей Хогвартса, познакомился с Хепзибой Смит. Он убил её и использовал для ритуала создания из чаши Хельги Хаффлпафф очередного крестража.

Теперь же сам Волдеморт от него и избавился.

Переоценкой своих сил страдали даже злодеи.

Сейчас, оставшись один в кухне Мюриэль, Гарри вновь перенёсся в его сознание. Увиденное его не обрадовало: Волдеморт летел по небу. Впереди возвышался горный массив.

— Дело дрянь, — заключил Гарри, возвращаясь. Он так крепко стиснул медальон, что символ Слизерина отпечатался на внутренней стороне ладони. Его охватила мигрень, от которой, казалось, череп вот-вот расколется.

— С кем ты разговариваешь, Гарри? — спросила Гермиона, встав рядом с ним.

Он сдёрнул с носа очки и провёл ладонью по лицу.

— Сам с собой.

— Бывает, — сказала Гермиона.

Её фигура казалась тонкой, сгорбленной, а взгляд был задумчиво и горько устремлён вдаль. Она грела руки о бока пузатой кружки с горячим молоком. В призрачном свете казалось, что Гермиона пила лунную росу.

— «Тот-Кого-Нельзя-Называть» нашёл Грегоровича, — слова с трудом давались Гарри, меньше всего на свете он хотел пугать друзей ещё больше, — но не Бузинную палочку, он ищет её, ищет. Мы должны его опередить, найти её самим!

— Я тоже о ней думала, Гарри, но Дамблдор дал тебе совершенно ясное задание — отыскать крестражи.

Поттер сжал края подоконника. Она не понимала. Он ощущал себя ребёнком, которому Санта вручил игрушку, но запретил в неё играть. Дамблдор хотел, чтобы он знал о Дарах, но не искал их?

— Нам не нужно этого делать. «Тот-Кого-Нельзя-Называть» от них избавляется, — сказал Поттер и лишь тогда всецело осознал, что, по сути, так оно и было. Волдеморт облегчал им работу, в какой-то мере возвращая своей душе целостность. Он был вынужден собирать себя по кусочкам. Зло настолько укоренилось в нём, что человеческое тело попросту не выдерживало.

— Что? Как ты узнал? — всполошилась Грейнджер. — И до сих пор молчал?

— Я сам только недавно это понял, — пробормотал Гарри.

— Опять видения, — Гермиона не спрашивала, а утверждала. Он не стал её разубеждать. Она недовольно глянула на него из-под упавших на лоб волос и всё же спросила: — Сколько у него осталось?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Змея и чаша больше не в счёт.

— Уже что-то.

— Угу.

— Меч у меня в сумочке, — сказала Гермиона, медленно сделав глоток. — А медальон… он у тебя?

— Нет, — солгал Гарри, сунув руки в карманы. — Я спрятал его на Гриммо вместе с клыком василиска.

— Ну ты даёшь! Сколько дней прошло? А Снейп? Надо покончить с медальоном, теперь нет смысла ждать. Может, твои видения покажут тебе следующий шаг «Того-Кого-Нельзя-Называть» или наведут на оставшийся крестраж. Всего один, Гарри, представляешь? Мы как никогда близки к цели.

— Ты не возражаешь? — удивился Поттер. — В смысле, не прочитаешь ни одной нотации о том, какой я самонадеянный дурень?

— А что бы это дало? — устало откликнулась Гермиона. Она села на подоконник и прикрыла веки.

Слова подруги не слишком утешали.

— Ты всё равно останешься самонадеянным дурнем, — она негромко усмехнулась, стараясь звучать позитивно. — Самым везучим на свете.

— С друзьями мне точно повезло, это правда. Расскажешь, что там у вас произошло?

Гермиона открыла глаза и посмотрела ему прямо в лицо.

— О чём это ты?

Он пожал плечами.

— Сколько дней прошло? Пора бы уже — колись. В последний раз, когда мы виделись в «Норе», Блэк не горел желанием помогать нам, а ты называла его эгоистичным избалованным снобом.

— Он и сейчас эгоистичный избалованный сноб, — припечатала Гермиона.

— Как скажешь, — Гарри попытался ободряюще ей улыбнуться. Они слишком хорошо друг друга знали. Гермиона не была бы самой собой, если последнее слово не оставалось за ней.

Она пожевала губу и спросила, глянув на него из-под ресниц:

— Почему ты спросил?

— Потому что ты выглядишь так, словно тебе нужен совет хорошего друга, — простодушно ответил Поттер. — Обычно я занят по четвергам, но для тебя сделаю исключение. Консультирующий психотерапевт Поттер к вашим услугам, — он надеялся вызвать у подруги улыбку, но её не последовало. — Выкладывай.

— Я сделала ему больно, — прошептала Гермиона, поставив рядом с собой кружку. Пар от быстро остывающего молока завитками поднимался вверх, гипнотизировал. — Регулус сказал мне кое-что, к чему я была не готова.

— Он тебя обидел?

— Нет! — воскликнула Грейнджер и, виновато покосившись на дверь, намного тише добавила: — То есть да, но уже потом. Я не знаю, как тебе объяснить. Я запуталась. Не люблю чего-то не понимать.

— Никто не любит, но ты — Гермиона Грейнджер! Девочка, выдержавшая взгляд василиска и объятия великана, обуздавшая время. И я ещё ничего не сказал о твоём коронном хуке справа. Малфой в тот день челюсть уронил не только от удивления. Ты никогда не пасуешь перед трудностями.

— Запиши эту речь, я хочу услышать её на своём дне рождения, а лучше получить в письменном виде.

Гарри усмехнулся в кулак.

— К сентябрю я сочиню новую.

Какое-то время они провели молча, думая каждый о своём.

— Я вижу, у тебя что-то на уме, — Гермиона внимательно посмотрела на него. — Только не исчезай, Гарри. Мы сильнее, когда вместе. Мы — команда.

— Куда я денусь…

— Это не шутки!

— Только не надо накладывать на порог моей комнаты воющие чары.

— За кого ты меня принимаешь?

— Ты не хуже меня знаешь, какой можешь быть упёртой, когда захочешь, — сказал Гарри, отодвинувшись от окна и озорно поглядев в смешно округлившиеся глаза Гермионы. — В конце концов есть окно, — затем он тёплым тоном добавил: — Утром я отлучусь на Гриммо и сразу же вернусь. Обещаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И ничего я не упёртая, — пробурчала Гермиона. Она вытерла запотевшее от пара стекло и слезла с подоконника, прихватив кружку.

Гарри легонько толкнул подругу в бок, её рука дрогнула, и часть молока выплеснулась на пол.

— Ну вот! — воскликнула Гермиона.