Эта гиблая жизнь - Коллектив Авторов

– Может, я... – она хотела сказать «мужененавистница», но передумала: слишком глупо.

– Ладно юлить, – и он положил ладонь на ее грудь. Валя от неожиданности чуть не задохнулась. А он вновь поцеловал ее, жадно и сладко, и в его глазах полыхнул зеленый огонь...

Потом, когда они лежали, уставшие от ласк, Вале почему-то вспомнился ее озерный край, там, где вечером солнце осторожно пробирается через серые облака, заходит за сосны и высвечивается вдруг яркой бело-рыжей звездой. А под соснами – пружинистый, усыпанный шишками покров, и лежит у тропинки одинокий белый валун, занесенный сюда доисторическим ледником. На этом камне высечена подкова – знак древних кочевников. У этого камня – очень давно! – встречалась Валя с белокурым юношей... После дождя стволы сосен рыжие, а на кустиках – сине-фиолетовые матовые горошины черники, сладко-водянистые. Острова-всплышки на озерах – как мшистые кочки. И – пропитанная хвойным эликсиром прохлада...

– Слушай, Степанов. А поедем завтра на Селигер! – внезапно загорелась она. – Машина у тебя на ходу. Дома скажешь: в командировку. Знаешь, какая у нас рыба? Ты когда-нибудь ел леща копченого, с брусничным листом? Брусничный лист – он от многих болезней.

– Я думал, красивые женщины не болеют.

– Я не о себе. Просто так... – она уже поняла, что сглупила. Куда он поедет? Что ему делать у белого камня? Играть на гитаре? Читать Достоевского?

– Уехать в глушь лесную, – слегка закуражился Степанов, – и остаться там... На съедение волкам!

Когда они прошли в кухню, Валя, пряча глаза, поправила прическу и сказала:

– Ладно, пей кофе и езжай. Дома, поди, ждут.

– Ничего, – отвечал он. – У нас впереди еще множество открытий и перемен.

Он залпом, стоя, осушил чашку, подобно гусару, пьющему за дам, и уточнил:

– До послепраздников?

– До после...

Когда Степанов уехал, Валя, вся в счастье от подарков, денег и неожиданно появившегося любовника, некоторое время сидела на кухне, покуривая «Марлборо», попивая кофе. Мечтая: «В деревню бы, в глушь. И – зелени побольше! Понятно, что не долларов. Хотя и они не помешают».

Он сейчас едет домой, к жене. Понимает ли, что произошло? Что она, Валя, ответила страстью на его томные взгляды не ради сиюминутной радости... Она представила, как Степанов медленно едет домой, выискивая цветочные базары и, наконец, покупает жене лучшее, на его взгляд: пять малиновых роз. Почему именно малиновых, Валя не знала. Но он еще должен чувствовать жар ее, Валиного, тела. Завтра утром, подумала Валя, он, наверное, скажет себе: «Этого не было. Приснилось».

Ночью Валю мучила бессонница, и лишь под утро пришла дремота, с неясными видениями подмосковных перелесков и надвигающихся силуэтов водителей-дальнобойщиков.

А утром она опять думала о Степанове. И он казался ей еще ближе, и намного интереснее брокера Димы. Страстность – большая разница, новизна. Подумаешь, женат? Одни живут с женами, другие – без мужей... Вале вскоре надоело об этом размышлять. Тем более, пора было звонить подругам. Праздник есть на что отметить. По всем правилам! И выпить все-таки один бокал за нашу таможню. В которой нет предела совершенству.

3

После праздника Степанов приехал в Корытово не только по делам фирмы. Хоть завзятые декларанты и говорят, что человеку трудно освободиться от таможенного мазохизма, Степанов считал, что его словно магнитом тянуло сюда из-за желания повидать, непременно повидать Валю. Возможно, многодневное ожидание результатов и слабое любопытство – займется ли Валя его желтой папкой, сделает ли, как обещала, – и впрямь не было главной причиной его приезда. Он просто хотел ее повидать__Ну, заехал и заехал.

Вали в кабинете не было, и Степанов решил подождать ее в фойе.

– Терминал – знаете, что такое? – вскоре объяснял он любопытным новичкам, столпившимся вокруг «старожилки» Федоры Илларионовны; старушка сидела на лавочке за столиком, попивая из пластмассовой чашечки «нарзан». – Это «термы» и «нал». Головомойка за деньги.

– Нет, сударь, – живо поддержала лингвистическую тему австриячка. – По латыни терминал означает «конечный». То есть конец.

– Надеюсь, не для всех, – заметил Степанов.

– А вы, ироничный молодой человек, слышали новость?... Полячек-то наш преставился.

Степанову показалось, что потолок над головой треснул, и словно всех накрыло снежной лавиной – даже уши заложило. Издалека донеслось:

– Простудился, сердешный. И в кабине умер. Сердце слабенькое оказалось. Сегодня в Польшу отправят.

Степанов обнаружил, что сидит прямо на столе перед бабушкой, рядом с ее чашкой. Ему померещилась тень на жалюзи, через которые еще пару дней назад Рихард пытался просунуть губы – в надежде докричаться до кого-нибудь... «Человек, видящий несуществующих фантомов, к реальности, как правило, слеп», – подумал Степанов и автоматически прочитал объявление на информационном стенде: «Телефон доверия службы собственной безопасности центрального таможенного управления».

– Чьей, собственно, безопасности? – прошептал он в недоумении и почувствовал, как вместе со способностью логически мыслить появляется ненависть: – Это что же за абулия такая приключилась?

– Трубников Дима, пройдите на рабочее место, – свирепела по селектору девушка.

Появилась Валя. Она опять была в зеленой форме.

– Вы бы еще спать завалились, Степанов! Где письмо от французов? Пусть подтвердят, что гаечный ключ попал в контейнер случайно, при упаковке. И не пропадайте, у вас впереди еще множество открытий и перемен, – сухо чеканила Валя, глядя прямо перед собой; ее взгляд лишь на мгновение остановился на Степанове, и сразу ушел в сторону, не останавливаясь, ничего не выражая. Она не видела его! Или делала вид?

– Не гаечный, а скрипичный, – он подмигнул ей, пытаясь угадать, что скрывается на сей раз за Валиной холодностью и невозмутимостью. Зачем эта загадочность и противоречивость?

– Звоните французам, – сказала она. – Звоните.

И столько в ее словах было энергии, тяжелой, почти термоядерной, что Степанову стало ясно, насколько эта молодая женщина приспособлена к реальной жизни, с ее борьбой, трудностями и опасностями.

Она выживет. Обязательно.

Степанов решительно направился к своей машине. Никогда он больше не вернется сюда. «Нужно было везти ее не домой, а в лес, в глушь лесную. И оставить там. На съедение волкам».

Когда он уже открыл дверцу своей машины, до его слуха донеслись звуки мандолины. Кто-то из водителей-перевозчиков полусонно гнусавил:

Как у нас с КорытовоПовезли убитого,Разутого-раздетого,И того, и этого...

Виктор Дьяков

Дьяков Виктор Елисеевич родился в 1951 г. в Москве. Закончил военное училище, двадцать лет отслужив в армии, майор запаса...

Печатался в «Нашем современнике», в «Москве», «Подвиге», «Русском доме», «На боевом посту», «Нашей улице».

Вольная борьба с Венерой (рассказ)

1

В небольшом райцентре, в лесной глухомани московский поезд стоял всего несколько минут. Сходящие и садящиеся пассажиры спешили, суетились... Среди прибывших небольшого роста щуплый пацан, на вид лет тринадцати-четырнадцати в серой неброской куртке с поднятым капюшоном, с потертым рюкзачком за плечами. Затерявшись в негустой толпе, он миновал старой постройки одноэтажное здание вокзала. Очутившись на крохотной привокзальной площади, где специально к поезду подъехали автобусы, легковушки частного извоза и встречающих... Мальчишка не пошел ни на автобус, ни к машинам. Он вытащил из кармана клочок бумаги, прочитал: «От вокзала по улице Третьего Интернационала до кафе „Чайка“...»

За одним из столиков кафе, вернее забегаловки, сидел молодой мужчина лет тридцати, в дорогом широком пальто, подстриженный модельной «лесенкой». Он не спеша пил кофе, время от времени посматривая на часы. Увидев мальчишку, мужчина с облегчением вздохнул и улыбнулся. Тот тоже, просияв, чуть не подбежал к столику:

– Привет Колян, вот и я!

Сейчас, когда они оказались рядом, стала очевидной схожесть их лиц, хоть у мужчины оно казалось утяжеленным книзу, бульдожьим, а у мальчишки, напротив, заостренным, худеньким... Но глаза – острые, ищущие, а рот, губы – резко очерченные, волевые... Они были совершенно одинаковыми, что могло быть только у родственников.

– Все в порядке? – негромко спросил мужчина, чуть кося глазами по сторонам.

– Как всегда... Что может со мной случиться? – Ты особо не хорохорься! Здесь город маленький, чужие сразу в глаза бросаются.

– Не учи ученого! – высокомерно ответил мальчик, снимая с плеч рюкзак и запихивая его под стол. – Лучше похавать что-нибудь закажи.

Николай подозвал немолодую официантку и сделал заказ... Мальчик накинулся на еду.

– Ты чего, в поезде совсем не ел?

– Ел... во сне, – с полным ртом ответил мальчик.