Три грани рока - Константин Ветошко

Скулы сводило от желания вцепиться в горло проклятому варвару, но Торстен, дернувшись в путах, лишь искривил губы в усмешке и посмотрел прямо в глаза горцу. Дикарь же еще несколько секунд промедлил, и не дождавшись от жертвы страха, разочарованно полоснул кинжалом по стягивавшим ноги норда путам. Остальным пленникам горец разрезал веревки, не дававшие встать, куда быстрее и отошел в сторону.

— Ноги разминайте, — скомандовал Керит. — Если нам прикажут сейчас бежать, то горцам будет плевать, в состоянии ли вы двигаться. Прирежут или забьют до смерти.

Через некоторое время пленники даже смогли с опаской встать. Пара горцев, охранявших их, не проявили беспокойства, и Торстен заметил, как напрягся Керит. Октат начал медленно и словно невзначай приближаться к одному из варваров. Остальные двое гвардейцев точно так же постепенно подбирались к другому охраннику.

Торстен встретился глазами с командиром, и тот мимолетным движением бровей указал ему на ближайшего горца. Норд приготовился действовать, хотя и сомневался, что им со связанными руками удастся быстро расправиться с охраной. Напрягся и Ритал. Он пока остался на месте и внимательно озирался по сторонам, готовый предупредить товарищей, а при необходимости и вмешаться в схватку. Но судьбе не было угодно даровать им шанс добыть вожделенную свободу.

— Глядите-ка, кого ведут, — Ритал тихим голосом привлек внимание остальных пленников и кивнул куда-то в сторону.

Обернувшись, солдаты увидели двух горцев, волокущих перемазанного в крови Келя. Бросив его рядом с остальными пленниками, варвары разрезали ему веревки на ногах и остановились неподалеку, о чем-то переговариваясь. На секунду у Торстена мелькнула кошмарная мысль, что его друг мертв, но тот сразу заворочался и сел.

— Кель! — от несвойственного ему порыва чувств у норда перехватило дыхание, и не в силах больше ничего сказать, он просто радостно разулыбался.

— Кель, Кель, кто же еще, — вяло кивнул юноша, пытаясь размять ноги.

— Что тут вообще произошло? Почему эти скаренные горцы перерезали друг друга? — в жутком голосе Ритала трудно было уловить эмоции, но Торстену показалось, что солдат тоже очень рад тому, что боевой товарищ жив.

— Что-что. Здешнее племя подстерегло и убило какого-то важного вождя, за что с ними другие горцы и расквитались, — Кель незаметно указал глазами на стоящих неподалеку охранников. — Хотели сделать вид, что это мы виноваты, но я рассказал правду, и им, естественно, не поверили.

— Так ты с самого начала не собирался признаваться? — в голосе гвардейца удивление мешалось с радостью.

— Ну ясное дело! — Кель посмотрел на бойца Сплава так, словно прикидывал, не слишком ли сильно его приложили по голове во время схватки.

— А почему ты сразу не попытался изобразить, что со страху готов сказать что угодно? До того, как тебя начали пытать? — Поинтересовался еще один гвардеец.

— Не позволь я пройтись по себе каленым железом, в мою покорность не поверили бы. Ныне покойный вождь и так предпочел еще немного поиграться с горячим железом для острастки, — Кель вспомнил превращенное в кровавое месиво тело мучителя и безмятежно улыбнулся, а потом глазами дал понять пленникам, что пора прекращать обсуждать такие скользкие темы прямо перед носом у охранников.

— Ладно, наговоримся еще, — Керит тоже решил, что сейчас неподходящее время для разговоров, и бросил на Келя одобрительный взгляд.

Ожиданье продлилось не меньше часа. Наконец к пленникам направилось несколько варваров, в одном из которых Кель узнал того самого седовласого горца, что задавал ему вопросы. Остановившись напротив солдат, дикари их внимательно оглядели. Торстена передернуло от их оценивающих взглядов — подобные он когда-то не раз замечал на большом торжище у покупателей. Удовлетворившись осмотром, горцы о чем-то весело переговорили на своем наречии, а потом один из них, одетый попроще, даже соизволил снизойти до разговора с пленниками.

— Недостойное племя, что жило здесь, свершило тяжкое преступление. Страшась кары, они пытались обвинить в нем вас, но не преуспели и за все заплатили сполна. Поэтому в своей щедрости вождь дарует вам жизнь. Отныне вы рабы нашего великого племени. Славьте мудрость и милосердие великого Нолоса — правой руки вероломно убитого Вождя Всех Племен.

— Они что тут, общеимперскому языку по героическим балладам и сказаниям учатся? — пробормотал Кель, и не подумавший восторгаться ниспосланной ему милостью, за что тут же получил сильный удар ногой по и так многострадальным ребрам. Остальные пленники после этого благоразумно предпочли промолчать и покорно склонили головы.

Через час, когда все в селении, представляющее хоть какую-то ценность, было разграблено, а скот угнан, горцы двинулись в путь. Сзади поднимались клубы густого дыма от горящих домов и посевов. Бежать со связанными руками было неудобно, но пленникам приходилось пошевеливаться, опасаясь плетей в руках не слишком благодушных охранников.

Вскоре единая колона разделилась. Похоже, отряд состоял из воинов сразу нескольких племен, которых объединил под своей рукой несостоявшийся великий вождь. Отомстив за его смерть, они возвращались в свои племена. Торстен и остальные солдаты остались в одной из самых больших колон.

До селения великого Нолоса, которого пленники с легкой руки Келя между собой сразу стали величать не иначе как фаллосом, добирались несколько дней. Солдаты постоянно искали хоть малейшую возможность для побега, но горцы, искушенные в умении обращаться с живым товаром, не дали ни единого шанса, и вскоре над ними вновь захлопнулась деревянная решетка.

Глава 21

В селении Нолоса оказалось сразу несколько просторных ям для рабов. Новым пленникам разрезали веревки, стягивающие руки, и кинули в одну из них. Не успели глаза толком привыкнуть к полумраку, как к ним из темноты шагнула коренастая фигура.

— Вы кто? — не слишком дружелюбно низким басовитым голосом спросил незнакомец.

— Ты лучше сам представься, — еще недружелюбнее ответил Ритал и растянул покореженные губы в зловещей улыбке. То ли его изуродованное лицо, еще более пугающее в неверном свете, то ли неприятный скрежещущий голос, произвели на обитателя ямы сильное впечатление, и он поспешил выпалить:

— Исул я… Здесь уже с полмесяца… Такой же раб, как вы… — немного запинаясь, пробормотал толстяк.

— Раб, говоришь… А как сюда попал? — Ритал вплотную подошел к низкорослому пленнику и склонился так, что его изуродованное лицо оказалось в каких-то сантиметрах от разом вспотевшего раба. Похоже, что солдату нравилось видеть страх и отвращение в глазах толстяка.