МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1978. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - Еремей Парнов

Лан остановился, и громкий радостный клич, возвещающий приход Нового Солнца, застрял у него в горле. Он стоял и смотрел, опасаясь, как бы не кончилась песня, как бы не прекратился танец.

Муна подражала плавному полету величественных птиц. Казалось, еще немного, и она поднимется в воздух вслед за стаей, легко минует далекую заснеженную седловину между двух белоснежных пиков, уходящих за облака, и очутится над головами соплеменников.

Но нет, даже Муна, невесомая, тоненькая Муна не может оторваться от земли!

Позже они пойдут по горам, шаг за шагом подбираясь к заветному перевалу, и вернутся, потому что снежные бураны и холод к тому времени еще не улетят в свое неведомое логово.

В другой раз они пойдут к перевалу, когда опадет нежный розовый и белый цвет яблонь и груш, алычи и боярки, сочно зазеленеют тополя и беревы, ивы и вязы, клены и ясени, когда буйно зацветут непролазные заросли ежевики и шиповника, когда зеленые травянистые склоны дивно разукрасятся пестрым разноцветьем и заалеют крупными тюльпанами и маками… И снова вернутся, потому что грозные обвалы и тяжелые слежавшиеся снега станут на их же пути.

В третий раз поднимутся они к самым облакам. Даже могучие беркуты и белоголовые луни будут кружить на одной высоте с ними. К тому времени в долине уже станут наливаться ядреным соком урюк и яблоки, а стебли мальв поднимутся выше Зурра.

Непреодолимые черные скалы станут перед ними, и они, будут карабкаться вверх, обдирая в кровь пальцы, и наконец, поднимутся на высокую стену, оставив внизу молчаливого волка с глазами, полными тоски и укора.

Но за первой скалистой стеной откроется другая, еще выше и неприступнее первой, и непроходимые, коварные ледники издали покажут ребятам свои грязные языки.

И они вернутся в третий раз, поняв, что седловину им не преодолеть. Терпеливый и сдержанный Лан будет плакать горькими скупыми слезами отчаяния и бессилия, спрятавшись от Зурра и Муны, и только волк, его постоянный спутник и друг, увидит слезы отважного охотника.

НАЧАЛО ЗАГАДКИ

Легкодумный Зурр быстро примирился с неудачной попыткой перевалить через горы. Он радовался каждому новому дню, своей удачливости на охоте.

Теперь у него был большой лук и длинные стрелы с острыми кремневыми наконечниками. Дня не проходило, чтобы вернулся он с охоты с пустыми руками: то принесет барсука или сурка, то дикобраза, то поросенка, то горного барана, круторогого красавца, а однажды добыл даже оленя.

Особенно поверил Зурр в свою охотничью доблесть, когда однажды в узком высокогорном ущелье повстречался со снежным барсом.

Хищник был ошеломлен встречей не меньше мальчика. Они стояли друг против друга и не решались что-либо предпринять: напасть, но нет уверенности в победе, отступить, но не поймет ли это противник, как проявление слабости, и не нападет ли?

Так и стояли они, стараясь не глядеть в глаза друг другу, пока барс не попятился назад, недовольно ворча. И тут же Зурр отступил за корявый ствол дерева.

Они разошлись мирно, и каждый мог считать себя победителем. Больше Зурр не появлялся в этом ущелье. Разве мало других мест для охоты в благодатной стране предков!..

Лан с утра обычно уходил к реке. Они с волком пробирались сквозь колючие заросли джиды и устраивались под старой ивой, на краю лессового обрыва.

Внизу волновалась под ветром и сухо шелестела широкая полоса камышей, а дальше, булькая и стремительно кружась в омутках, мощно катилась могучая река, такая же непреодолимая для них, как и горы.

Мальчик подолгу глядел на быструю воду и думал, думал о чем-то. Казалось, он не замечал волка, но тотчас начинал искать его, если тот отлучался хотя бы ненадолго. Они привыкли друг к другу и сдружились. Зверь обычно бежал впереди мальчика, оглядываясь и как бы спрашивая, туда ли он бежит. Если Лан сворачивал в сторону, волк тотчас догонял его и снова забегал вперед.

Никогда Лан не ласкал зверя, как ласкала его Муна, но не забывал поделиться — ним пищей. Впрочем, и волк, отличный охотник, нередко приносил мальчику часть своей добычи.

Это был уже совсем взрослый зверь. Ростом невысок, чуть выше колена мальчика, но широк в груди. В пасти острые зубы и длинные страшные клыки. Взгляд маленьких глаз то колючий и злой на охоте, то умный и внимательный, обращенный к Лану, то безмятежный и смеющийся, когда Муна зовет соба поиграть с ней. С Зурром волк по-прежнему держится настороженно, хотя тот нередко балует его сладкими кусками и жирными мозговыми косточками…

Что приводило Лана к берегу реки? Поиски добычи? Нет. Уже на протяжении луны ничего не приносил он в жилище. Много раз встречались им в камышах свиньи с кабанятами, зайцы, гуси и утки. Лан словно не замечал их.

Как-то набрели они на громадный костяк неведомого зверя, выбеленный горячим солнцем, дождями и ветрами. Гигантские кости скрывались в светло-желтом лессовом намыве, лишь ужасающая голова с острыми рогами выпирала наружу, будто зверь силился сбросить с себя гнет толстого пласта и выбраться к воде — утолить жажду.

Много дней Лан приходил сюда и день за днем рубил острым камнем один из рогов зверя. А срубив, всегда носил с собой, шлифовал, точил и оглаживал. Замечательной остроты и прочности нож-резец получился из обломка рога, лучше волчьего клыка.

Резец давно готов, но Лан продолжает приходить к лессовому обрыву каждое утро. Глядит, как вода несет из неведомой дали островки грязно-белой пены, раздувшиеся трупы зверей, большие и малые деревья с листьями и корнями.

На одном дереве Лан разглядел живого зайца. Зверек беспомощно оглядывался по сторонам, а своенравная река кружила большое дерево, будто камышинку, и несла, несла его вместе с зайцем неведомо куда.

«Куда бежишь ты, река? — одними губами спрашивает мальчик. — Может, ты пробежишь мимо племени таж?»

Ничего не отвечает река, просто булькает и пошевеливает волнами зеленый камыш и осоку, бесстрашно забежавшие в коварную подозрительную глубину.

Как-то Лан забрел в мелководную лагуну. Несколько шагов сделал в сторону стремени. Вода едва поднималась выше колен, и вдруг дно враз ушло из-под ног, и мальчик с головой окунулся в теплую мутную глубину.

С выпученными от страха и неожиданности глазами лихорадочно искал он ногами опоры. Встал. Вода коварно щекотала ему спину и грудь и ласково подталкивала на глубину. Отчаянным усилием выбрался он на мелководье, упустив при этом все свои стрелы. Они плыли стоймя, выставив над водой нарядное цветное оперение.

Река, конечно, еще коварнее гор. Но ведь плыл живой заяц на дереве?..