Сын цирка - Джон Уинслоу Ирвинг

– И скажи ему, что мы проверяем ее на СПИД, – добавил Фаррух, подумав, что теперь этот подонок завертится как уж на сковородке.

Доктор хотел, чтобы Дипа и Вайнод понимали, что девочку надо держать подальше от «Мокрого кабаре» и подальше от Гарга. Пусть Вайнод отвезет жену на железнодорожный вокзал – ей надо вернуться в «Большой Голубой Нил», но Мадху должна остаться с карликом.

– И помни: она не поправится, пока не примет весь тетрациклин, – сказал доктор карлику.

– Я помнить, – ответил Вайнод.

Затем карлик спросил про Дхара – где он и все ли с ним в порядке. И не нужен ли Дхару его верный водитель. Доктор Дарувалла объяснил Вайноду, что у Дхара посттравматический синдром раздвоения личности – он думает, что он кто-то другой.

– И кто он другой? – спросил Вайнод.

– Иезуит-миссионер, который учится на священника, – ответил доктор.

Вайнод сразу же почувствовал симпатию к такому синдрому. Значит, мозг актера поврежден серьезнее, чем карлику поначалу показалось. Как объяснил доктор, – общаясь с Дхаром, надо быть готовым к тому, что в эту минуту он один человек, а в следующую – другой. Карлик понимающе кивнул своей большой головой.

Потом Дипа поцеловала доктора на прощание. На ее губах была всегдашняя клейкая сладость лимонных леденцов, которые она любила. От любого физического контакта с женой Вайнода доктор краснел.

Фаррух чувствовал, что покраснел, однако он никогда не знал, заметно ли это окружающим. Он знал, что для парса он довольно смугл, хотя считался светлокожим по сравнению с другими индийцами – особенно, скажем, по сравнению с гоанцами или с южными индийцами. В Канаде, разумеется, его воспринимали как «цветного», однако, краснея, он никогда не знал, видно ли это со стороны. Естественно, его смущение выражалось и другими признаками, никак не связанными с цветом кожи и совершенно ему неизвестными. Например, после поцелуя Дипы он отвел глаза, однако губы его остались приоткрытыми, будто он забыл то, что собирался сказать. Так что неожиданный поцелуй Мадху еще больше смутил его.

Ему хотелось бы думать, что девочка всего лишь подражает жене карлика, однако этот поцелуй был слишком сочным и изощренным – Дипа не высовывала при поцелуе кончик языка. Фаррух почувствовал, как язычок Мадху стрельнул в его язык. А дыхание девочки отдавало какими-то темными специями – не лимонными леденцами, а, возможно, кардамоном или гвоздикой.

Затем Мадху отклонилась, и на ее лице впервые вспыхнула улыбка, а доктор Дарувалла заметил над линией зубов кроваво-красную полоску десен. С легким разочарованием и почти без удивления Фаррух понял, что девочка-проститутка – большая любительница бетеля. Доктор подумал, что склонность к паану – это самая меньшая из проблем Мадху.

Встреча в криминальном отделе

Нежданно-непристойный контакт с губами Мадху оставил доктора Даруваллу в состоянии, далеком от готовности рассматривать художества Рахула на животе убитых шлюх. Тема рисунка ничуть не изменилась по сравнению с тем, что видел доктор на животе Бет двадцать лет назад, но и минувшие годы не привнесли ничего утонченного в стиль художника. Тот же весело подмигивающий вечный слон, тот же вскинутый бивень. Вода из хобота продолжала опрыскивать кудрявые, а то и гладко выбритые лобки убитых женщин. Столько прошедших лет, не говоря уже об ужасе стольких убийств, не подвигли Рахула на нечто большее, чем первый образ, пришедший тогда ему на ум, а именно – пупок жертвы в виде подмигивающего глаза. Единственное, чем различались фотографии, – это величина женских пупков. Детектив Пател заметил, что рисунки и убийства придают новый смысл затасканному выражению «у него одна извилина, и та прямая». Доктор Дарувалла, который был слишком подавлен, смог лишь кивнуть в знак согласия.

Фаррух показал заместителю комиссара полиции две банкноты с угрозами, однако З. К. П. Патела они не удивили – он ждал еще угроз. Заместитель комиссара знал, что банкнота во рту мистера Лала была лишь началом, – детективу было известно, что обычно убийцы не раз и не два грозят своей жертве. Убийцы или вовсе не предупреждают вас, или предупреждают многократно. Однако все двадцать лет этот убийца никого не предупреждал – только теперь, начиная с мистера Лала, нарисовалось нечто вроде вендетты по отношению к Инспектору Дхару и доктору Дарувалле. Заместителю комиссара полиции представлялось, что едва ли глупый фильм был единственной причиной в перемене действий Рахула. Должно быть, убийцу выводила из себя какая-то связь между Даруваллой и Дхаром – что-то личное и давнее. А фильм «Инспектор Дхар и убийца девушек в клетушках», по мнению детектива, лишь усилил давнюю ненависть Рахула.

– Скажите, мне просто интересно, – сказал детектив Пател доктору Дарувалле, – вы знаете какого-нибудь хиджру? Я имею в виду – лично. – Но, видя, что доктор задумался – доктор не умел отвечать с ходу, – детектив добавил: – В своем фильме вы сделали убийцу хиджрой. Как вы пришли к этой идее? Я хочу сказать, исходя из моего опыта, что хиджры, которых я знаю, вполне незлобивые – это в основном милые люди. Проститутки-хиджры, может быть, посмелее женщин-проституток, однако я не думаю, что они опасны. Может быть, вы знаете кого-то, кто не так мил? Мне просто интересно.

– Да, но кто-то ведь должен быть убийцей, – сказал в свою защиту доктор. – Тут у меня ничего личного.

– Попробую выразиться точнее, – сказал заместитель комиссара. Эта фраза зацепила Даруваллу, поскольку он часто оснащал ею роль Инспектора Дхара. – Вам когда-нибудь встречался человек с грудями женщины и пенисом мальчика? По всем сообщениям, это довольно маленький пенис, – добавил детектив. – Я не имею в виду хиджру, я имею в виду зенана – трансвестита с пенисом, но и с женскими грудями.

В этот момент Фаррух и почувствовал боль в области сердца. Это поврежденное ребро пыталось напомнить ему о Рахуле. Ребро кричало, что Рахул и есть вторая миссис Догар, однако доктор решил, что это у него действительно заболело сердце. Его сердце сказало: «Рахул!» Но связь между Рахулом и миссис Догар все еще ускользала от доктора Даруваллы.

– Да – или может быть… Я хочу сказать, что знал мужчину, который пытался стать женщиной. Очевидно, он принимал эстрогены. Может, ему с помощью хирургии даже что-то имплантировали – у него точно были женские груди. Однако не знаю насчет кастрации и не знаю, были ли у него другие операции. Допускаю, что у него был пенис, поскольку он говорил, что хочет завершить операцию, то есть полностью изменить свой пол.

– И он сделал