Мир приключений, 1989 - Сергей Абрамов

В следующий миг Марика обернулась к отцу и тут же поспешно, почти виновато отвела взгляд в сторону.

— Что там, дочка? Эвкалипт? Я вижу его! — крикнул Урубелава.

Девочка не ответила, и в том, как она пыталась не смотреть на отца, было что-то неестественное, словно она старалась солгать.

Урубелава подождал, пока Марика обвязала лиану вокруг корня мангрового дерева, и пустил плот по течению. Потом, вместо того чтобы последовать за дергавшимся из стороны в сторону на конце лианы плотом, решительно направился к раскрашенным перьям. Течение было сильным, и индеец с трудом рассекал широкой грудью мутную воду. Добравшись до берега, он увидел их…

По илистому берегу вела цепочка глубоких, четко очерченных следов. Их было шесть, семь, восемь — больше, чем он мог сосчитать… Индеец сразу заметил, что одна передняя лапа едва касалась земли, а следы располагались неравномерно, как будто животное хромало. Он тихо промолвил:

— Это мой ягуар.

В лесу обитали тысячи ягуаров, но этот отличался от остальных для наметанного взгляда индейца, как один человек от другого.

Урубелава взглянул на дочь. Девочка опустилась на землю и сидела сгорбившись, удрученная, не решаясь посмотреть на отца, что опечалило Урубелаву несравненно больше, чем ложь ее молчания.

На какой-то миг он подумал, что должен ударить ее разок, не слишком сильно. Потом решил этого не делать и, несмотря на то что был очень разгневан, спокойно спросил:

— Неужели животное тебе дороже собственного отца?

Девочка заплакала, но Урубелава не знал, отчего она плакала: осознав свою вину или жалея «бедное создание». Он сказал:

— Вставай. Мы пойдем по следам.

Марика медленно поднялась на ноги, взглянула на плот и спросила:

— Мне снова тянуть лиану?

Урубелава отрицательно помотал головой и ответил:

— Нам больше не нужен плот.

— Нельзя оставлять его здесь.

— Я знаю, — сказал Урубелава. — Ведь если плот обнаружат десатитос…

Он спрыгнул в воду и одним ударом мачете обрубил лиану. Течение подхватило плот и понесло к водопаду. Урубелава расхохотался, глядя, как плот, на постройку которого у него ушло два дня, налетев на скалу, встал на дыбы, взлетел в воздух и славно завис на мгновение, прежде чем рухнул вниз и раскололся. Индеец показал пальцем на рассыпавшиеся бревна и громко крикнул, перекрывая рев водопада:

— Пусть он достанется дьяволам!

Девочка тоже рассмеялась. Ее печаль рассеялась столь же быстро, как налетела, к тому же она догадалась, почему смеется отец. На какой-то миг рассыпавшийся плот напомнил дом Акурибы, который обрушился сразу после того, как хозяин закончил его постройку. Акуриба был их соседом по поселку и делал все не так, как надо, а его обвалившийся дом уже долгое время служил мишенью для насмешек. Урубелава сказал, покатываясь от хохота:

— Дом Акурибы помнишь?

Это было одно из веселых происшествий, о которых никогда не забывали.

Когда следы исчезли на каменистой почве, Урубелава пометил последний из отпечатков, воткнув в него длинную палку, которую мог увидеть издалека. Потом он описал вокруг палки круг, внимательно разглядывая землю; ничего не обнаружив, он проделал еще один круг, большего радиуса. С третьей попытки индеец заметил в одном месте примятую траву и сломанную веточку, а немного поодаль увидел на коре дерева свежие царапины от когтей.

Урубелава воткнул в отпечатки на земле еще несколько веток, посмотрел на получившуюся линию и уверенно зашагал вдоль берега, не оглядываясь. Он знал, что дочь следует по пятам. Скоро он сбился со следа, но наткнулся на развороченный муравейник, кишащий белыми муравьями; возле муравейника на берегу виднелся сплошь облепленный муравьями рыбий остов.

Индеец приник к траве, внимательно рассматривая ее, потом сказал:

— Она лежала здесь на берегу. Она поймала корбину, съела ее и пошла туда, к белой воде возле скал. — Тут он заметил следы тапира, возле которых разглядел знакомые отпечатки лап ягуара. — Нет, — уверенно произнес он, — она не пошла к скалам. Она пыталась поймать тапира, но даже такой медлительный зверь скрылся от нее. Без еды она скоро погибнет. Животное, как и человек, не проживет без пищи; если она погибнет, ее растерзают грифы — и от шкуры ничего не останется. Мы должны торопиться…

Урубелава двигался уже быстрее, почти бегом, посматривая вверх на алых ибисов, круживших высоко в голубом небе.

Достигнув гранитного выступа на краю водопада, он присел на корточки и внимательно осмотрелся. Потом встал и, вытянув шею, посмотрел на противоположный берег.

— Вот где она пересекла реку, — указал он на цепочку камней, тянувшихся вдоль края водопада.

— Зачем животному понадобилось перебираться через реку? — изумилась Марика. — Ведь один берег ничем не отличается от другого.

Урубелава взглянул на дочь и рассмеялся:

— Ты глупая женщина. Животное спешит домой, в горы по другую сторону реки. Оно не знает, что умрет, прежде чем их достигнет. Оно не знает, что придет Урубелава со своими стрелами и убьет его. Одной стрелой, говорю тебе. — Ткнув себя в шею коротким мясистым пальцем, он добавил: — Вот сюда, в шею, попадет моя стрела. Шкура не будет испорчена.

Они стояли бок о бок и смотрели на заводь далеко внизу, куда низвергался с большой высоты водный поток. Девочка заметила, что отец перевел взгляд на цепочку камней на гребне водопада, словно оценивая расстояние между ними на тот случай, если придется переправляться. Подумав об этом, она невольно поежилась.

— Подожди здесь, — велел Урубелава.

Он вытащил мачете и пошел в лес. Вскоре он возвратился, неся в руках длинный стволик стройной цезальпинии и на ходу обрезая ветви, пока деревце не стало похоже на гигантское копье.

Сидя на корточках, Марика наблюдала, как отец, балансируя на плоском камне, потыкал шестом камни впереди, испытывая их устойчивость. Затем он легко перемахнул на серую гранитную глыбу. Глыба была скользкая от воды и мха, но индеец прочно стоял на своих сильных ногах, пальцы которых не уступали в цепкости пальцам некоторых животных. Опустив шест в воду и не нащупав дна, он поскреб рукой шрамы на груди — девочке в одиночку не преодолеть такую преграду.

Вернувшись на берег, Урубелава срезал длинную лиану и бросил один конец дочери, чтобы та повязала лиану вокруг талии. Затем, посмеиваясь над страхом Марики, он перебрался вместе с ней на гранитную глыбу. Потом, держа в руках конец лианы, легко перескочил на белые камни, настолько острые, что они поранили огрубевшие ступни его мозолистых ног. Обернувшись к дочери, он крикнул, пытаясь перекрыть грохот водопада: