Путь Дракона - Дэниэл Абрахам

— Не могу в это поверить, — сказала Клара. — Мятеж это ведь так грубо и недальновидно. Уверена, что наши мужчины в королевском военно-морском флоте не опустятся так низко.

Барриат захохотал.

— Мама, если ты хочешь услышать, о чем действительно не говорят за столом, я могу рассказать кое что о том, как низко могут пасть моряки.

— Но Симеон король, а Астер еще мальчик, — сказал Джори. Это было, подумал Доусон, Смелой попыткой вернуть разговор в прежнее русло. — Ты не можешь ожидать от них, чтобы они были ни тем, кем они есть.

— Согласен с тобой, сынок, — сказал Доусон. — Я бы этого делать не стал.

— Лучшее, — сказал Барриат — что мог бы сделать Симеон, это найти опекуна с характером, приглядывать за Астером, а после отречься от престола. Регентство может продолжаться восемь или десять лет, а по окончании этого срока Астер наденет корону, королевство будет в порядке.

Джори насмешливо фыркнул, и лицо Барриата окаменело.

— Уволь, — сказал Джори. — Регент, способный за десять лет разрешить все конфликты королевства, вряд ли отдаст свое регентство. Он станет королем.

— Ты прав, — сказал Барриат. — А это было бы просто ужасно, не так ли?

— Так же ужасно, как и те люди, против которых мы выступаем, брат.

— Если вы оба собираетесь подраться, можете вставать из-за стола, — сказала Клара. Барриат и Джори уткнулись в тарелки, бормоча различные вариации на тему "Прости, мама". Клара кивнула. — Так-то лучше. Кроме того, пустая трата сил, спорить о проблемах, которые вы не можете отнести на свой счет. Мы просто должны убедить Симеона, что бедняга Фелдин действительно слишком глубоко увяз в отношениях с теми ужасными людьми из Астерилхолда.

— Легче сказать, — сказал Доусон.

— Вовсе нет, — сказала Клара. — У него ведь наверняка есть письма, не так ли? Те, о которых говорила Фелия. Те, которые он всегда пишет, возвращаясь со своих встреч.

— Не думаю, мама, что писал бы подробные отчеты о предательстве своим зарубежным друзьям, — сказал Барриат. — Дорогой господин Такой-Сякой, рад слышать, что вы поможете мне с убийством принца.

— Однако, он так никогда не скажет. Не напрямую, — сказал Джори. — Если бы было доказано, что он состоит в переписке с тем кузеном, который претендует на престол, этого могло бы хватить.

— Вы всегда можете судить о людях по тому, кому они пишут, — сказала с удовлетворением Клара. — Конечно, добыть эти письма будет несколько затруднительно, но Фелия так рада была видеть меня в прошлый раз, что я не думаю, что получить еще одно приглашение будет особенно трудно. Не стоит, конечно, особенно полагаться на это, поэтому я пригласила вышивальщицу, чтобы та показала нам свои модели. Вышивание кажется на первый взгляд простым делом, но более сложные работы просто поражают. Это напомнило мне, дорогой Доусон, что на завтра мне будет нужен малый зал и хорошее освещение. Нас будет человек пять, потому что, в конце концов, очевидно, что осталось только пригласить Фелию. Это ведь не проблема, не так ли?

— Что? — спросил Доусон.

— Малый зал, и хорошее освещение, — сказала Клара, поворачивая к нему голову и приподняв брови, но фактически не отрывая глаз от нарезаемого ею мяса. — Потому, что вышиванием нельзя заниматься в темноте. Это…

— Ты водишь знакомство с Фелией Маас?

— Она живет с Фелдином Маасом, — сказала Клара. — А как только двор разъедется, промедление будет неразумным, не так ли?

Блеск появился в ее глазах, а рот опасно искривился. Доусон был совершенно убежден, что его жена весьма довольна собой. Его мысли едва поспевали за ней. Если убедить Фелию пригласить в дом несколько человек…

— Что ты творишь, мама? — спросил Барриат.

— Спасаю королевство, дорогой, — ответила она. — Ешь тыкву. Не достаточно размазать ее по тарелке, и сделать вид, что ты что-то съел. Это никогда не работало, пока ты был мальчиком, и я не понимаю, почему ты все еще пытаешься так поступить.

— Он не поверит нам, — сказал Доусон. — После того, как я заявил о своей неприязни к нему, Маас скажет, что это подлог. Но этого может оказаться достаточно, чтобы поколебать решение Симеона отдать Астера под опеку.

— Еще менее решительный король? — сказал Барриат. — Разве нам это нужно? Подтолкните его к решительным действиям, или оставьте в покое.

— Кто нибудь еще может добыть их, — сказал Джори. — Кто нибудь, кто не особо дружен с нами или Маасом.

— Ты про юного Паллиако? — спросила Клара. — Знаю, он кажется немного легкомысленным, но он с Джори в хороших отношениях, и он как бы не член нашего круга.

Доусон съел кусочек свинины, тщательно пережевывая, чтобы дать себе время подумать. В самом деле, неплохое мясо. В меру соленое, сладкое, и что-то горячит как перец подо всем этим. И правда, очень хорошее. Он почувствовал, что на лице у него улыбка и понял, что улыбается уже какое-то время.

— Не понимаю, о чем это, — сказал Джори, но Доусон жестом оборвал его.

— Паллиако успешно завершил ванайскую кампанию. А здесь подавил бунт наемников. Раньше он был хорошим инструментом, — сказал Доусон. — И не представляю, почему сейчас может быть иначе.

Гедер

Знамя разостлали на столе, алое полотнище свешивалось с краев, в беспорядке валяясь на полу. На темной восьмиугольной сигиле в более светлой центральной части образовалась складка, и Гедер наклонился расправить ее. Лерер потрепал его за подбородок, подойдя ближе, шагнул назад, и снова приблизился, остановившись за плечом сына.

— У моего народа это знамя символизирует вашу расу, — сказал Басрахип. — Цвет крови, от которой пошли все человеческие расы.

— А роза ветров там, в центре, — спросил Лерер.

— Это символ богини, — ответил Басрахип.

Лерер хмыкнул. Он снова шагнул вперед, осторожно коснулся полотнища кончиками пальцев. Гедер почувствовал, как его собственные пальцы дернулись, повторяя движение отца. Басрахип рассказал ему, как жрецы собирали паутину и учились ее окрашивать. Знамя представляло из себя труд десяти поколений, и касаться его было все равно, что касаться ветра.

— И вы собирались вывесить это в… э-э… Ривенхальме?

— Нет, — сказал Гедер. — Нет, ему место в храме, здесь, в Кэмниполе.

— О! Верно, — сказал Лерер. — В храме.

Обратная дорога домой из тайного храма в горах Синира была раз в тысячу приятнее, чем путешествие туда же. В конце каждого дня Басрахип присаживался с ним у костра, выслушивая любые анекдоты и байки, которые только мог припомнить Гедер, смеясь в забавных местах, становясь печальным в трагических. Даже слуги, поначалу не в способные скрыть своего беспокойства от компании первосвященника, успокоились прежде, чем они достигли границы между Кешетом и Саракалом. К некоторому удивлению Гедера, Басрахип знал приблизительный маршрут их путешествия. Жрец объяснил, что, хотя, с тех пор, как храм паучьей богини отгородился от мира, человеческий мир перекраивался, рушился и вновь возрождался бессчетное количество раз, а драконьи дороги не изменились. Он может и не знать, какая страна с какой граничит или, даже, где протекает та или иная река, так как такие вещи меняются с течением времени. Дороги же вечны.