Еврейское остроумие - Зальция Ландман

— Франц, вы можете опять называть меня просто "господин Кон" — я уже приобрел себе другой магазин.

Грюн впервые приезжает в Вену и просит Блау рассказать ему, что представляет собой Зильберштейн.

— Не имейте с ним никаких дел, — предупреждает Блау. — Это вор и мошенник!

Ближе к вечеру Грюн заходит в кафе и видит Блау, который доверительно беседует с Зильберштейном! Кон отзывает Блау в сторонку:

— Утром вы предостерегали меня, что, дескать, Зильберштейн вор и мошенник, а теперь вы сидите с ним за одним столиком?

— Такова Вена! — гордо говорит Блау.

— Вы из Тарнополя? Знаете ли вы Шмуля Гольдхакера? Можете что-нибудь о нем сказать?

— Таки да! Мы здесь одни, и я могу говорить открыто. Во-первых, была какая-то гадкая история с ним и официанткой, это стоило его папаше целого состояния. И это не единственная девица, не единственная неприятность. Во-вторых, его отец попробовал было взять его в дело, но оказалось, что он еще и на руку нечист. А несколько недель назад за карточной игрой у него в кармане нашли пять тузов…

— Минуточку! Откуда вам известны такие подробности?

— Так я же с детства его ближайший друг!

Украинские леса. Семья Мойше боится за него, потому что ему приходится часто ездить, а на дорогах опасно. Наконец он поддается настойчивым уговорам родных и покупает револьвер.

"Прекрасно, револьвер у меня есть, — размышляет Мойше. — А кто будет из него стрелять?"

Старый еврей при смерти. Родные, собравшиеся у смертного одра, ведут себя очень шумно и назойливо. Внезапно умирающий приподнимается на подушках и восклицает:

— Свои деньги вы получите, но подгонять себя я не позволю!

Слово порец", от ивритского "бандит, разбойник", на идише имеет два значения: 1) нееврей — владелец поместья, 2) любой элегантно и по-западному одетый мужчина.

Мамаша гуляет с малышом, и вдруг на главной улице тот хватается ручками за живот.

— Просто присядь в уголке! — говорит мать.

Малыш присаживается, но тут же вскакивает:

— Сюда идет порец!

Мать всматривается в приближающегося мужчину и говорит:

— Продолжай, Янкеле! Это всего лишь еврейский порец.

Мишпоха — семья, родня. У евреев благотворительность — всеобщая обязанность, и поддержка даже дальних родственников может стать весьма обременительной.

1

— Тате, я прочитал смешное слово — мишпоха. Это что-то съедобное?

— Нет, скорее рвотное.

2

— Ты знаешь, почему Моисей шел с евреями по пустыне целых сорок лет? Потому что он стеснялся идти со всей мишпохой по дороге!

3

Еврейское проклятье и пожелание: "Чтоб тебе быть единственным богачом во всей мишпохе!"

4

— Как жизнь?

— Отлично.

— Как это так? У тебя что — совсем нет родственников?

Из чего состоит старый еврей? Из двадцати пяти процентов страха, двадцати пяти процентов духа противоречия, двадцати пяти процентов наглости, трех процентов сахара — остальные двадцать два процента определению не поддаются.

Грюн, Блау и Кон приходят в кошерный ресторан. Осталась лишь одна порция гуся. Они решают, что ее получит тот, кто расскажет самую большую ложь.

Кон начинает:

— Жил-был в Тарнополе учтивый кавалер…

Двое оставшихся хором кричат:

— Можешь заказывать себе гуся!

В Техническом университете Праги профессор принимает экзамен. Он спрашивает студента из Черновиц Нафтали Менухина:

Скажите мне, господин студент, что такое константа?

— Как? Господин профессор не знает, что такое константа?

Император Франц-Иосиф возвел во дворянство президента венгерско-еврейского банка Лео Ланчи. Тот появляется во дворце Хофбург в новехоньком мундире венгерского дворянина, но по ошибке пристегивает саблю не с левой, а с правой стороны. В приемной к нему подходит адъютант императора и тихо говорит:

— Господин президент, саблю полагается носить на дебиторской стороне мундира…

Леви после долгих колебаний решил эмигрировать из Германии. Он приезжает в Лондон без гроша в кармане и вдруг видит элегантного господина, выходящего из дверей великолепного особняка. Шофер в ливрее распахивает перед ним дверцу "кадиллака", господин уже хочет сесть в машину… Но разве это не его берлинский приятель Бреслауэр?

Леви бросается к господину:

— Бреслауэр, ты ли это?

— Да, я.

— А эта вилла принадлежит тебе?

— Да, мне.

— А "кадиллак"? И шофер?

— И это все мое.

— Какой же ты счастливчик!

Бреслауэр глубоко вздыхает:

— Разве британец может быть счастлив после потери Индии?

Для чего еврею ноги? На обрезание его приносят, к хупе (под венец) привозят, к шиксе (любовнице-нееврейке) он приползает, на кладбище его несут на руках. Итак: для чего еврею ноги?

Чтобы в случае чего было что взять в руки.

А для чего гою голова? Тфилин (коробочки с текстом молитвы, надеваемые на голову) он не надевает, пейсы не носит, мозгов у него тоже нет — ну для чего гою голова?

Вариант.

— Как это так — для чего? У меня же шляпный магазин! Кому бы я продавал мои шляпы, если бы у гоев не было головы?

Негритянка в США купила себе каракулевую шубу. Подружки восхищаются, но сама она в сомнении:

— А я в ней не слишком похожа на еврейку?

Америка. Еврейская бабушка рассказывает детям сказку:

— Вот так, дорогие дети, наша принцесса вышла замуж за симпатичного еврейского боя, и они жили долго и счастливо.

Три еврейские дамы в Америке разговаривают о том, сколько зарабатывают их сыновья.

— У моего сына текстильная фабрика, и он зарабатывает сто тысяч долларов в год.

— У моего сына магазин с двадцатью филиалами, и он зарабатывает двести тысяч долларов в год.

Третья дама скромно говорит:

— А мой сын зарабатывает только пять тысяч долларов в год.

— А чем он занимается?

— Он раввин.

Две дамы восклицают в один голос:

— Разве это профессия для еврейского мальчика?

Многие музыканты-виртуозы с мировым именем — это русские евреи, и бедные еврейские эмигранты из России нередко считают, что, приложив некоторые усилия, их дети могли бы добиться мировой славы.

"Карнеги-холл" — крупнейший концертный зал Нью-Йорка.

Бедная еврейка, судя по всему, недавно иммигрировавшая из Восточной Европы, идет по улице Нью-Йорка с мальчиком, в руках у которого старая, сильно потрепанная скрипка. Прохожий обращается к ней:

— Прошу прощения, не скажете ли, как пройти в "Карнеги-холл"?

— В "Карнеги-холл"? — переспрашивает она. — Нужно много упражняться, мистер, очень много упражняться!

Вариант.

Еврейка идет с маленьким мальчиком в "Карнеги-холл" и спрашивает у кассира:

— Сколько стоит билет на концерт Яши Хейфеца?

— От пяти долларов и выше, — отвечает кассир.

— Вот видишь! — кричит она мальчику. — Так ты будешь упражняться или нет?

— С Янкелем я больше не хочу иметь никаких дел. Говорят, его дочь водит шашни с каким-то шейгецом (парнем-неевреем).

— Ну что ты мелешь? У Янкеля вообще нет дочери!

— А это так важно? Хватит и того, что про Янкеля вполне можно подумать — будь у него дочь, она вполне могла бы гулять с таким шейгецом.

— Ребе, я никак не могу взять в толк: почему когда ты приходишь к бедняку — он приветлив, поможет, чем может, а приходишь к богатому — он на тебя даже не глядит?

— Сейчас объясню. Подойди к окну: что ты видишь?

— Вижу женщину с ребенком, она ведет его за руку. Еще я вижу машину, она едет на рынок.

— Хорошо. А теперь подойди к зеркалу. Что ты видишь?

— Ну, ребе, что я могу тут увидеть? Только самого себя.

— Вот видишь, как получается. Окно сделано из стекла, и зеркало тоже из стекла. Но положи немного серебра на поверхность — и ты уже видишь только самого себя.

Еврей приходит к другу и видит на его письменном столе толстую рукопись.

— Что это такое? — спрашивает он.

— Моя новая книга.

— Такая большая?

— Разве это большая? Тут только первый том, а всего их будет шесть.

— Боже правый! И как же она будет называться?