Черный воздух. Лучшие рассказы - Робинсон Ким Стэнли

Наконец сквозь серную вонь в волосах пробился свежий аромат сосновой смолы. Остановившись у опушки, Биксби привалился спиной к дереву, сел отдохнуть, а Мьюр двинулся дальше, на поиски их благодетеля, Сиссона. Богоподобный, шел он через лесную поляну, и полевые цветы, завидев его, распускались один за другим, вспыхивали яркими, блестящими от росы мазками краски на зеленом ковре. Вскоре среди деревьев показались лошади Сиссона, навстречу пахнуло кофе, кипящим на костерке. Дым костерка клубился в косых лучах солнца. Он дома. Теперь-то он дома.

Половой диморфизм

Перевод А. Агеева

В палеогеномике всегда находилось место для галлюцинаций. При оценке исходного вида ультрамикроскопических окаменелостей важны не только инструменты, но и изменения в самом материале – и в ДНК, и в содержащей ее породе, поэтому данные неизменно получались неполными, а зачастую и разрозненными. Таким образом, следовало иметь в виду и возможность психологической проекции на те пятна в духе Роршаха, которые на самом деле могли оказаться лишь чистым следствием минеральных процессов.

Доктор Эндрю Смит знал об этой возможности, как никто другой, ведь она составляла одну из основных проблем в его области. Он пытался убедительно рассортировать следы ДНК в окаменелости, вычленив их среди множества возможных псевдоокаменелостей. Последние существенно засоряли всю историю дисциплины – начиная с ранних ложных наутилоидов и заканчивая известными марсианскими псевдонанобактериями. А в палеогеномике ничего не сдвинется с мертвой точки, пока ты не сумеешь показать, что говоришь о том, о чем в самом деле говоришь. Поэтому доктор Смит после своей находки в мусорной ДНК окаменелого дельфина не стал сразу впадать в восторг.

К тому же его работу затрудняло множество помех. Он жил на южном берегу Амазонского моря, в глубокой бухте опоясывающего планету океана восточнее Элизия и неподалеку от экватора. Летом, даже если оно выдавалось холодным, как в последнее время, вода в прибрежной мели становилась теплой, как кровь, и дельфины, созданные из земных речных дельфинов, вроде китайских байцзи, амазонских бото, гангских сусу или индских буланов, резвились у самого берега. Утренний солнечный свет проникал сквозь волны и выхватывал их мелькающие силуэты, иногда группами по восемь-десять особей, играющих в одной волне.

Морская лаборатория, в которой он работал, располагалась в прибрежной части городка Эвменид-Пойнт, сотрудничала с Ахеронскими лабораториями, что находились западнее. Работа в Эвмениде была во многом связана с меняющейся экологией моря, чья соленость стабильно повышалась. В своем текущем проекте доктор Смит занимался исследованием адаптации различных видов вымерших китообразных, живших на Земле, когда там в Мировом океане был другой уровень солености. Ему присылали из земных лабораторий окаменелые образцы для изучения и множество литературы по теме, включая полные геномы всех живых потомков этих животных. Передача окаменелостей с Земли прибавляла ко всем проблемам изучения ископаемых ДНК еще и радиоактивное заражение образцов, но большинство не придавало значения этому воздействию, считая его слабым и несущественным – в противном случае их бы и вовсе не стали переправлять по космосу. И конечно, после недавнего распространения скоростных кораблей на термоядерных двигателях подверженность космическому излучению значительно сократилась. Смит, таким образом, имел возможность изучать солеустойчивость млекопитающих как древних, так и современных, и это проливало для него свет на текущее положение, складывающееся на Марсе, а также на спор по поводу палеогалоциклов двух планет, считавшийся сейчас одной из наиболее горячих областей исследований в сравнительной планетологии и биоинженерии.

Тем не менее эта область оставалась такой загадочной, что, если не окунуться в нее как следует, в нее было сложно поверить. Это было ответвление, в котором смешивались две сложные области, а ее польза была не так очевидна, как у большинства других исследований, что проводились в лабораториях Эвменид-Пойнта. Смит обнаружил, что борется с кажущимся выпадением из общества, посещая различные собрания и встречи, кофе-лаунжи, коктейльные вечеринки, пляжные обеды и морские экскурсии. И везде он выглядел чудаком, равно как и его коллега Фрэнк Драмм, изучавший воспроизведение популяций прибрежных дельфинов и проявлявший большой интерес к его работе и способам ее применения. Но что еще хуже, работа Смита теряла свое значение для его руководителя и нанимателя Влада Танеева, который как человек из первой сотни, сооснователь Ахеронских лабораторий был, казалось, самым сильным наставником, какой мог достаться марсианскому ученому, но на деле стал практически недоступным и, по слухам, испытывал проблемы со здоровьем. Поэтому Смит работал так, будто у него и не было никакого начальника, равно как и доступа к техническому персоналу лаборатории и всему прочему. Горькое разочарование.

Но, конечно, у него была Селена, его… партнерша, сожительница, подруга, любовница, вторая половина… Их отношения можно было описать многими словами, но ни одно не казалось идеально подходящим. Женщина, с которой он жил, с которой прошел выпускной курс и два постдока, с которой переехал в Эвменид-Пойнт. Они жили в небольшой квартирке у пляжа, неподалеку от конечной станции берегового трамвая, где, если обернуться на восток, само местечко словно высилось над горизонтом, будто плавник, торчащий из моря. Селена преуспевала в своей области – генной инженерии дистихлиса[84], очень важного здесь, где требовалось стабилизировать тысячекилометровую береговую линию, состоящую из мелких дюн и зыбучих болот. Прогресс в науке и биоинженерии, серьезные достижения, находящие применение в жизни, – все это у нее было, равно как и предложения поучаствовать во множестве заманчивых кооперативных проектов.

И это касалось не только профессиональной стороны жизни. Смит всегда считал ее красивой, а теперь замечал, что с ростом ее успехов это стали понимать и другие мужчины. Разглядеть ее красоту было нетрудно: под потертым лабораторным халатом и общей неряшливостью угадывалось стройное, с правильными изгибами тело и острый, почти беспощадный ум. Нет, в лаборатории Селена мало отличалась от остальных лабораторных крыс, но летними вечерами, когда они выходили на теплый золотистый пляж, чтобы поплавать, она выходила в своем купальнике на мелководье, словно богиня, словно Венера, вернувшаяся в море. Все притворялись, будто ничего не замечают, но ничего с собой поделать не могли.

И все бы хорошо, да только она теряла интерес к нему. Смит боялся, что этот процесс был необратим или, если точнее, что если он дошел до той степени, где он мог его заметить, то было уже слишком поздно, чтобы это остановить. Так что он просто наблюдал за ней, незаметно и беспомощно, пока они занимались своими домашними делами, – в его ванной будто бы жила богиня, которая принимала душ, сушила волосы, одевалась, и каждое ее движение словно было частью танца.

Но больше она с ним не болтала. Ее занимали собственные мысли, и она все чаще поворачивалась к нему спиной. Нет – она просто будто бы уходила от него.

Они познакомились в плавательном клубе в Мангале, когда были еще студентами. Сейчас, будто желая вернуть то время, Смит принял предложение Фрэнка вступить в такой же клуб в Эвменид-Пойнте и вновь стал регулярно заниматься плаванием. По утрам он ездил на трамвае к большому пятидесятиметровому бассейну, располагавшемуся на террасе с видом на океан, и плавал так усиленно, что потом весь день ощущал поток бета-эндорфинов, едва замечая трудности, возникающие на работе или дома. После работы он приезжал домой и чувствовал, как у него появляется аппетит. Он громыхал на кухне, стряпая себе еду и съедая приличную ее часть, еще пока готовил, сердясь на Селену (если она вообще была рядом) за то, что она мало ему готовила, зато радостно рассказывала о своей работе, хотя на самом деле он был раздражен из-за голода и страха перед возникшей перед ним ситуацией – перед этим притворством, будто между ними все хорошо. Но если он срывался на крик в этот хрупкий час, она замолкала до конца вечера – и это случалось довольно часто. Поэтому он старался держать себя в руках, быстро готовить и быстро ужинать, чтобы поскорее вернуть свой уровень сахара в норму.