СТРУНА ИСТОРИИ - ГУМИЛЕВ Николаевич

Война шла довольно долго.[726] В нее вступили Франция и Испания, прислали на помощь американцам свой флот. Они против Англии были, естественно. А англичане потом махнули рукой, говоря: «Да, ну вас! Не стоит! Хотите отделяться, — отделяйтесь!»

Так создалась англосаксонская Америка.

Правда, во время наполеоновских войн Америка, бывало, — воевала.[727] Она была на стороне Наполеона. Но они не послали ни одного солдата для спасения Наполеона. А Наполеон — им ничего не послал. Это был чисто дипломатический союз. Кончился он тем, что англичане, захватившие у французов всё течение Миссисипи, отдали ее американцам. Потому что считали, что это земля, о которой и спорить нечего.

Даже «великий» Вольтер и тот сказал, когда французы уступили Канаду — Англии: «На что нам эти несколько акров снега?»

Вот видите, «великий ученый», учитель целого ряда поколений, а ведь — дурак! Ничего другого не скажешь.

Так как у них было стремление к расширению, ведь это же была пассионарная часть английской нации, — английского этноса, они хотели расширяться, они хотели иметь простор. Они стали двигаться к Миссисипи. Перешли Миссисипи, попали в индейские прерии, индейские степи. Эти трапперы и скваттеры,[729] занимавшиеся охотой и земледелием, захватывали территорию все больше и больше. И в результате американцы стали продвигаться через прерии. Стали там пасти сначала овец (но овец вырезали шакалы), они стали пасти коров. Появились ковбои, которые выделились в отдельный субэтнос. У них даже своя этика была, свой стереотип поведения.

Все это было до тех пор, пока не был подчинен Техас около Мексики, была высадка в Калифорнии, с Тихого океана, — и тогда Центральная Америка, где были эти самые ковбои, стала постепенно достоянием фермеров. А ковбои оказались эфемерным субэтносом. Но с индейцами ковбои воевали самым жестоким образом. И атапаски, которые перешли на юг, отвечали тоже — жестоким образом.

А «злые» испанцы, о которых пишут столько, как они истребляли бедных индейцев, как они их мучали, что испанцы рассердились и назвали это «черной легендой». Оказывается, ничего подобного не было! Они ужились — и в Перу, и в Мексике, они нашли общий язык.

Был такой Гарсиласо де ла Вега,[730] который приписывал к своей фамилии название Инка, потому что он был сын испанского дворянина, дона и индейской женщины. Ну, так как отец бросил жену конечно, а сына отправил учиться в Испанию, в Саламанку. Он стал хорошим испанским писателем — написал «Историю Флориды», «Историю Перу», сборники сонетов написал, много чего написал. У меня есть эта книжка. Он говорил, что, вообще-то говоря, с испанцами можно жить.

Но колониальные порядки таковы, что один злодей-исяанец может наделать столько зла, что остальные девять из десяти их не исправят. Так что положение было трудное из-за социального устройства колоний, а этнически — появилось огромное количество метисов.

Я даже из книжки по истории Мексики сделал выписки, что сначала метисов было очень мало. Большинство были или испанцы, или индейцы. Но испанцы были монолитны, а индейцы были рассеяны по племенам. Метисы работали или погонщиками мулов, контрабандистами, наемными убийцами или просто разбойниками. Их было о-очень мало. Но к концу XVIII века метисы в Мексике составляли большинство. И президенты сейчас — из метисов, и поддерживают их и выбирают — метисы.

Так что, видите, здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте на территорию Сев. Америки. — Ред.) совершенно разная комплиментарность, разных знаков. Англосаксы проделали индейскую войну с истреблением и уцелевших индейцев загнали в резервации. Ну, там им не плохо, в резервациях. Но дело в том, что контакта — нет. А здесь (Л. Н. Гумилев показывает на территорию Южной Америки. — Ред.) был полный контакт. Какие там резервации?! Даже испанские фамилии придумывали себе индейские генеалогии! Настолько это было уважительно и считалось хорошо.

Если это так, то посмотрим, что из этого выходит дальше.

Протестанты и католики представляли две стороны одного европейского суперэтноса, которые по-разному реагировали на прочих. Если католики (и испанцы, и французы) хорошо реагировали, в том числе, с индейцами, то как — с полинезийцами.

А с полинезийцами было наоборот.

Маори — очень храбрый народ, живший в Новой Зеландии, это таитяне, приехавшие сюда, очень быстро сообразили, что высадившиеся англичане не приносят им вреда.

Дело в том, что в Новой Зеландии была птица моа — огромная, длинноногая и очень жирная, то есть вкусная. И эти самые таитяне, как всякий цивилизованный народ, — они истребили птицу моа, съели ее. После этого, привыкнув к белковой пище, когда оказалось, что нечего есть, они стали убивать друг друга и практиковали каннибализм. А тут появились англичане и посмотрели: замечательные пастбища для овец, привезли овец. Ну, маори, конечно, видят — животное. Они убивают его и съедают.

Англичане говорят: «Это — наше».

Они говорят: «Как это животное может быть чьим-нибудь? Что вы тут мелете?»

Слово за слово, начинается англо-маорийская война. Маори высокие, красивые, широкоплечие, татуированные с головы до ног. Англичане — такие хлюпики, но с ружьями и стреляют в маори.

Маори видят, что без такого хорошего оружия не справится. Тогда они быстро нашли контрабандистов и стали продавать им татуированные головы, которые они хранили у себя как раритет.

Убил человека, отрезал голову, — она татуирована. Повесил в хижину, — интересно, красиво! Ну, как у нас картины. Они, естественно, всё загнали контрабандистам, за большие деньги, надо сказать. Но потребовали с них не деньги, а оружие. Контрабандисты с удовольствием их снабдили винтовками и патронами для них. И началась длительная война. Англия все-таки победила. Но кончилось это тем, что маори был оставлен Северный остров Новой Зеландии, а англичане поселились на Южном.[731]

И тут произошло нечто странное. Во-первых, маори научились разводить овец, и каннибализм стал не нужен. Во-вторых, эти самые английские girls стали с удовольствием смотреть на этих красавцев маори, и пытаться выйти за них замуж. Ну и выходили, конечно. — Ведь если девица захочет, — она на своем настоит! Но английское правительство требовало, чтобы фамилия жены была английская.

Миграция, перемена ландшафта, климата, этнического окружения привела и к радикальной перемене в образе жизни и культуре. Это вполне естественное явление. Английские крестьяне XVII века — пуритане, баптисты, квакеры и католики, приехавшие в Америку, за 200 лет переродились в скваттеров и трапперов, потом — в ковбоев, потом — в гангстеров. Они стали непохожими на англичан, но ведь и те со времен Тюдоров изменились, хотя и в другом направлении.

Еще более нагляден пример испанцев в Латинской Америке. Испанцы, которые туда поехали, в отличие от англичан, они не знали и не понимали, что такое расизм. Они очень уважали индейцев, хотя грабили их — нещадно. Но ведь они грабили друг друга тоже нещадно. Арагонцы — каталонцев, кастильцы — португальцев и — как придется. Так что для них это был просто обычный порядок. Но — они женились на индейских женщинах. Так за XVI–XVII века на базе двух суперэтносов, которые оказались комплиментарны, создался новый суперэтнос.

Самый монолитный этнос, который только есть в мире, находится в Латинской Америке, называется Чили.

Дело в том, что когда испанцы двинулись на завоевание этого побережья Тихого океана, то Педро Вальдивия, имевший 500 гидальго — латников с копьями, мечами, напал на арауканов — племя (они себя называют — мапучи, просто — «люди», а испанцы назвали их арауканы), то те, как ни странно, выиграли сражение и захватили этого Вальдивию. И говорят, что жрец ему вырезал сердце (в 1553 году. — Ред.). Тогда испанцы решили, что туда ходить не стоит, — опасно. И (в 1598 году. — Ред.) по реке Био-Био установили границу. Им нужно было иметь богатые, плодородные места на берегу Тихого океана. Потому что их корабли плавали вокруг Огненной Земли и должны были потом подняться в теплые широты, чтобы пополнить свои запасы: пресную воду, мясо хорошее, муку взять. И, самое главное, матросам дать отдохнуть, потом они двигали через Тихий океан. И поэтому они удержали это Северное Чили.