Поздний развод - Иегошуа Авраам Бен

А вот и соседи. Они возвращаются из синагоги, на головах у них кипы. Мальчик уже в форме, а девочка превратилась в соблазнительную женщину, а была совсем малышка – я чувствую, как страх смерти отступает. Но что с ними случилось? Неужели стали религиозными? Когда-то я постоянно находил в их мусоре объедки свинины. А вот и пуделиха с первого этажа вышла на прогулку. Как постарела, ведьма, и тянется в мою сторону, чуть не срывает поводок, аж хрипит от натуги. А вот одинокий старик из дома напротив, у него новая собака, вот он торопится домой, и рядом с ним идет огромный доберман. Сегодня что, какой-то праздник? Не понимаю. Люди идут и идут по улицам, идут друг к другу в гости, я вижу много новых лиц. Старики, которые жили напротив нас, пропали. Может, их взяли в дом престарелых. Вместо них живет молодая семья, и сейчас они встречают пришедших к ним в гости бабушку и дедушку. А где же мои? В квартире все еще темно. Я встаю и брожу по улице. Кондитерской больше нет, из кафе сделали банк, над стеклянной дверью висит электронное табло с цифрами, и в двери я вижу свое отражение. Неужели это я? Да, заметно, Горацио, как ты провел последние дни. Взгляд дикий, шерсть потрепанная, даже в сумасшедшем доме ты выглядел получше. Наконец улица пустеет, в квартирах горят лампы. Может, мои прячутся? Все семьи живут вместе, и только моя семья разбита на осколки.

Я выбрался из своего убежища с поникшей головой. Прошел в дверь, поднялся по ступеням и лег на коврике рядом с дверью. Это моя территория. Здесь пахнет моим домом. Я немного поцарапал дверь, встал на задние лапы и нажал кнопку звонка. Тишина. Где же они? Не может быть, чтобы никого не было. Меньше суток до начала последнего монолога. Он должен произнести его здесь, вернувшись наконец домой, более подходящего места не придумать.

В квартире звонит телефон. Сейчас посмотрим, подойдет кто-нибудь или нет. Телефон звонит и звонит и наконец замолкает. Я лежу, свернувшись, под дверью, голова крепко зажата в лапах. Из соседних квартир раздаются песни. Там что, певцы живут? Когда-то я знал одну певицу. Все-таки сегодня праздник, все празднуют, и только мои где-то заблудились и опаздывают. Я чуть вздремнул, а где-то через час соседняя дверь раскрылась настежь, и на лестницу легко ступил маленький мальчик, как будто вышел кого-то встречать, но, увидев меня, испугался и побежал обратно в квартиру. Послышались возбужденные голоса, вышли его брат с отцом и зажгли свет. И этажом выше тоже открылась дверь, сосед спустился посмотреть на меня и вдруг засмеялся. Меня узнали. Он нагнулся ко мне и погладил. Это собака Каминки, говорит он. Со смехом он пытается вспомнить мое имя. Орфео, Одиссео, Гомеро, Софокло. Видно, тут привыкли подшучивать над моей семьей. Я лежу, свернувшись, и даже хвостом не дергаю. И вдруг дверь внизу открывается и на лестницу выходит старик, про которого я думал, что он пропал. Горацио, говорит он. И тогда я завилял хвостом. Прибежал ребенок и принес мне миску с водой и кусочек мацы. Значит, точно праздник. Праздник освобождения. Я поднимаюсь, лакаю воду и ем мацу, а потом снова ложусь. Все смеются. Дети наклоняются ко мне, чтобы погладить. Я закрываю глаза. Хорошие соседи, не выгнали меня. Я должен подготовить монолог. Я чувствую прилив вдохновения.

Действительно, в голове как будто начинает играть музыка, хвост мотается, как метроном. Сама собой складывается замечательная композиция. Лирический монолог, воспоминание об отцовском доме, сладкая ностальгия. Это будет нежный монолог, монолог необыкновенной красоты, ты еще увидишь, на что способен этот старый пес. Двери вокруг закрылись, певица умолкла, гости разошлись по домам, наступила тишина, и мерцающая тельавивская ночь вступила в свои права. Я без движения лежал у двери, грел ее своим телом, а в мыслях я ходил по квартире и вспоминал. Из кухни в гостиную, на полу ковры, запах книг, забытые воспоминания. Запах утреннего сна, запах мыла. Все удивляются, что я понимаю команды. Сидеть. Лежать. Зимние дни, запах зимы. Запах нефти. За окном умерла птица – запах ее трупика. Ночью я лежу на спине. Запах ссор. Запах страха. Цви, запах его спермы. Запах сгоревших колючек. Запах обещаний. Ты сочувствуешь всем. Любовь переходит в разочарование. Иногда, когда никого нет дома, я лежу на диване и нюхаю книгу. Обед. Мясо варится в супе. Запах обуви. Запах новой женщины в его одежде. Ночью они говорят обо мне. Потом она приносит еще кого-то. Пухлый младенец. Запах пеленок, запах ошибочных суждений. Нож, запах ножа. Запахи меняются. Боится, что будет женщина, и поэтому заводит маленькую девочку. Запах монолога, запах сваренного вкрутую яйца. Я сплю, и мой монолог растекается по лестнице. Запах лестницы. Полоска бледного света проникает через щель в крыше. Запах света. Реальность, смешанная с фантазией. Такой будет монолог.

И тут я слышу за дверью писк, и до меня доносится отвратительный запах. Я просыпаюсь, встаю на лапы – там внутри кто-то бегает. Я приникаю к двери и слышу тихий писк. В квартире крыса. Оскверняет мой дом. Трогает мою миску, ковер, на котором я спал. Они взяли себе крысу вместо меня, и теперь она хочет попасть в мой монолог. Я угрожающе лаю, прыгаю на дверь, принюхиваюсь, принюхиваюсь, и у меня не остается сомнений. Мерзкая крыса захватила мой дом. Я слышу, как она замирает, потом снова бежит, бежит на кухню, прыгает на раковину, падает ложка. Запах обглоданного сыра. Меня захватывает страшное отчаяние. Я с силой бросаюсь на дверь. Отбегаю и атакую ее с разбегу, я колочу в нее лапами, визжу и скулю. Двери других квартир открываются, выходят сонные соседи в пижамах, они глядят на меня с ужасом, пытаются утихомирить меня, но я продолжаю неистовствовать. Спускаюсь и поднимаюсь по лестнице, снова сажусь и бью хвостом из стороны в сторону, как плетью. Все собаки по соседству поднимают лай. Даже пуделиха выходит на площадку и начинает вопить. Горацио, обращаются ко мне, Горацио. Дети начинают плакать. В доме переполох. Я врываюсь в соседнюю квартиру, пробегаю по комнатам, между кроватями, нахожу общую стенку и пытаюсь пробить ее. В меня летят подручные предметы. Пуделиха поднимается на мой этаж и истерично лает. Я набрасываюсь на нее и прокусываю ей ухо. Люди выгоняют меня и закрывают двери. В отчаянии я бегу по улице. Начинается буря, дорога идет вверх, я направляюсь в сторону моря – у меня нет ни семьи, ни хозяйки, только дикая природа. Море спокойное, серое, его поверхность отсвечивает цинком, в воздухе острый запах соли. Я захожу в холодную воду, чтобы смыть с себя грязь, возвращаюсь на берег и вываливаюсь в песке. Потом я убегаю, сам не понимая куда, просто бегу вдоль берега в сторону Египта, в сторону его золотых песков, берег длинный, по нему можно бежать долго.

Я бегу по берегу, я испачкал лапы в луже машинного масла, берег пуст, никого нет, дует холодный ветер и текут по небу хмурые облака – можно подумать, зима вернулась. Запах морских водорослей, запах гнилых досок, сломанные пластиковые ведра, связки ржавых ключей, сгнившее полотенце, рваная резиновая лодка, ломаные плетеные корзины и машинное масло. Я бегу дальше, иногда останавливаюсь, всматриваюсь в даль, пробегаю мимо будки спасателя, забираюсь на его пропитанный солью помост, сажусь спиной к Родине и зову большую собаку: почему я остался один? Раз так, тогда прощайте, я ухожу отсюда. В полном одиночестве. Я перейду на другую сторону. К золотому берегу, полному пальм, растущих из мягкого песка, и мой монолог начнется по ту сторону границы. Этот монолог придет ко мне, рожденный из волн.

Светлеет, ветер становится теплее, и я продолжаю идти. На голубое небо возвращается солнце. По берегу проезжает армейский джип с солдатами, на песке сидит парочка, смотрит на меня и целуется. Израильтяне приходят любоваться морем, как только наступает весна. А вот кто-то бежит в спортивном костюме. Я немного пробежал с ним, а потом снова перешел на шаг. Вокруг растекаются потоки тепла: солнце поднимается по небу, озеро света в голубом океане. Внутри себя я уже давно перешел границу. Пять часов пополудни, крепостные стены утопают в море. Я весь соленый, у меня больше нет своего запаха, а через час начнется монолог, и внутри меня звенит тишина – мне нравится это, это необходимое условие, хотя и не достаточное. Я целиком растворюсь в природе, это будет описание моря в сумерках и больше ничего, просто маленький фрагмент мира неживой природы. Но вдруг меня окружают и обнюхивают псы.