Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга V - Алексей Ракитин

а участники переговоров хранили полное молчание. Это могло означать только одно — отсутствие какой-либо договорённости. Губернатор, очевидно, не захотел услышать мольбы явившихся к нему женщин, и непреклонность 54-летнего политика получила диаметрально противоположные оценки. Сторонники жёсткой и непримиримой политической линии хвалили Бриггса за проявленную принципиальность, неуступчивость и нежелание вмешиваться в дела судейские, дескать, Закон — это Закон, и исполнительная власть не должна поправлять суд.

Однако имелись мнения и иного порядка. Политические союзники Бриггса указывали на то, что чрезмерная жёсткость может помешать губернатору, уже занимавшему свой пост 7 лет, сохранить его по результатам приближающихся выборов. Всё-таки публика любит власть гуманную, человечную и снисходительную, а потому жестокосердный и равнодушный к женскому горю губернатор мало кому понравится. Кстати, опасения эти оправдались, и в 1851 году Джордж Бриггс должность потерял.

Противники же губернатора использовали неудачное обращение семьи Уэбстер для резких нападок на непоследовательную и нелогичную политику Бриггса. Нельзя не признать, что последний сам предоставил противникам отменный повод для критики.

Джордж Никсон Бриггс, губернатор штата Содружество Массачусетса в 1844–1851 годах. 2 мая во многих американских газетах появились сообщения о визите жены и дочерей осужденного на смертную казнь профессора Уэбстера в резиденцию губернатора штата и приватной встрече с Джорджем Бриггсом. Репортёры не знали истинную цель визита, но догадаться о том не составляло большого труда. Во многих публикациях отмечалась краткость разговора губернатора с визитёрами, из чего делался вывод о неблагоприятном для смертника исходе встречи.

Дело заключалось в том, что ранее губернатор помиловал отвратительного убийцу Томаса Пирсона (Thomas B. Pearson), убившего в ночь на 18 апреля 1849 года свою жену Ханну (Hannah D. Pearson) и двух дочерей-близняшек в возрасте 4-х лет. Томас зарезал их и скрылся из города, настаивая на том, что в ночь убийства отсутствовал и никакого отношения к произошедшему не имеет. Довольно быстро он был разоблачён, мотивом расправы, по мнению следствия, стала необузданная ревность мужа, подозревавшего жену в мифических изменах.

Хотя Пирсон в конечном итоге сознался в убийстве жены и дочерей, он не выразил раскаяния и вполне заслуженно был приговорён к смертной казни. Губернатор штата Бриггс своей волей его помиловал и заменил виселицу пожизненным заключением. Это решение выглядело довольно странным, поскольку убийца, хотя и просил губернатора о снисхождении, тем не менее в своём прошении ни единым словом не сказал о раскаянии и сожалении. Между тем, прошения о помиловании, поданные формально нераскаявшимися преступниками, отклонялись — это был обычай того времени.

Противники губернатора вполне разумно указывали на то, что милосердие, проявленное в отношении Томаса Пирсона, выставляет в весьма невыгодном свете губернаторское жестокосердие в случае семьи Уэбстер. Получалось, что убийцу 3-х человек миловать можно, а того, кто убил кредитора, известного своим злонравием и грубостью, нет. Парировать подобную аргументацию было очень сложно, практически невозможно.

Губернатор Бриггс крепко «подставился», но признавать этого не захотел и потому на протяжении последующих месяцев сделал несколько довольно неудачных заявлений. В них он не касался прямо судьбы профессора Уэбстера, а высказывался общо, доказывая необходимость исполнительной власти воздерживаться от неловких попыток подправлять власть судебную, но всем, кто следил за этой историей, было ясно — что, почему и с каким умыслом изрекал губернатор.

Примерно в то же самое время — то есть в апреле, мае и июне 1850 года — произошло размежевание общественности и в части оценок суда, проведённого Лемюэлем Шоу. Мнения как журналистского сообщества, так и профессиональной юридической среды резко разделились, и потому результаты судебного процесса комментировались с диаметрально противоположных позиций.

Значительная часть писавших о суде в Бостоне восхищалась блестящей работой стороны обвинения, сумевшей при отсутствии прямых улик и признания преступника добиться обвинительного приговора и притом с присуждением самой тяжкой меры наказания из всех возможных. Отмечались и всячески превозносились заслуги Генерального прокурора Джона Клиффорда, сумевшего собрать отличную команду судебно-медицинских экспертов и детективов полиции. Довольно скоро — в январе 1853 года — Клиффорд занял кресло губернатора штата, и все журналисты, писавшие на политическую тематику, отмечали тогда, что этот карьерный взлёт оказался бы совершенно невозможен без громкого успеха главного обвинителя на сенсационном процессе по «делу профессора Уэбстера».

Однако существовала и другая точка зрения, надо сказать, тоже весьма популярная. Её выразителями стали юристы и журналисты из Нью-Йорка, оспаривавшие как результаты процесса, так и нравы «бостонского Правосудия» вообще. Вкратце их точку зрения можно свести к следующим тезисам:

— Джон Уэбстер не получил беспристрастного правосудия, гарантированного Конституцией страны. Главный обвинитель на процессе Джон Клиффорд и старший судья Лемюэль Шоу являлись на протяжении многих лет друзьями и даже не скрывали своих особых отношений. Судья не удовлетворил ни одного ходатайства защиты, даже самого невинного, очевидного и простого, при этом Шоу практически ни разу не выразил несогласия с мнением Клиффорда. Судья был, очевидно, предвзят, что особенно заметно проявилось в его наставлении присяжным. В этой речи, которая логически заканчивает процесс и подводит черту под аргументацией сторон, не было сказано ни слова о представленных защитой доводах в пользу того, что Джордж Паркмен оставался жив на протяжении ещё нескольких часов после посещения Гарвардского Медицинского колледжа.

Многолетняя дружба судьи Лемюэля Шоу (портрет слева) и Генерального прокурора Джона Клиффорда (справа) бросила неустранимую тень на весь процесс по «делу профессора Уэбстера». Очевидно предвзятое отношение судьи к подсудимому послужило веским основанием сторонникам Уэбстера утверждать, что тот не получил гарантированного Конституцией честного и беспристрастного правосудия.

— Защита Джона Уэбстера оказалась слабой, некомпетентной и неполной. Многие важные обстоятельства, установленные защитой, не стали объектом её всестороннего анализа и не получили надлежащей оценки. Например, защита доказала, что профессор стал запирать двери в свои комнаты задолго до ноября 1849 года, стало быть, эта деталь не должна была насторожить Эфраима Литтлфилда. Между тем, последний настаивал на том, что именно запертые двери возбудили его подозрения в отношении профессора. Защита должна была прояснить этот вопрос и разобраться в действительной причине подозрительности Литтлфилда, а также выяснить, почему тот постарался скрыть её. Другой важный вопрос, оставшийся безо всякого рассмотрения защитой, связан с возможной смертью Джорджа Паркмена в здании колледжа, последовавшей безо всякой криминальной причины. Это могла быть смерть в результате несчастного случая [условное падение с крутой лестницы] или скоропостижная кончина по причине плохого здоровья [инфаркт, кровоизлияние в мозг]. Последующие действия профессора Уэбстера, преследовавшие цель скрыть труп, могли