"Фантастика 2023-129". Компиляция. Книши 1-20 (СИ) - Агишев Руслан

В саркофаге что-то загудело. Внутренняя оболочка начала вращательные движения вокруг пациента, совершая по нескольку оборотов в секунду. Мощность стабилизирующего поле медленно повышалось пока, наконец, не вышла на нормативный уровень, который требовал введения дополнительной порции медицинского препарата.

— Расчетные параметры достигнуты ровно в 10 часов 12 минут. Начинаю введение второй порции экспериментального препарата Z-621. Ровно 10 миллиграмм, — автоматический инъектор, расположенный внутри саркофага, сделал укол, информация о чем сразу же высветилась на широком мониторе. — Отлично. Осталось немного подождать, каким будет эффект.

В установившейся тишине, нарушаемой лишь негромкой работой механизмов саркофага, доктор провел примерно полчаса, в течение которых не сводил взгляда с монитора. Параметры состояния пациента на последнем практически не менялись. Изменение, если и было, то на какие-то доли процентов или пунктов, что было совсем несущественно. Ученый с трудом скрывал свое разочарование. Лишь кривившиеся губы, выдавали его немалое огорчение от таких результатов. Ведь, конкретно к этому опыту он шел около двух месяцев непрерывных исследований необычной клеточной структуры пациента, разработки целой теории ее преобразования. Были потрачены сотни тысяч рублей на препараты и дополнительную аппаратуру. Наконец, как было измерить измученные нервы и его подорванное за все это время здоровье?

— Результаты отсутствуют. Функциональные параметры магического поля, продуцируемого объектом 237 не изменились, — наконец, вынужден был признать он, когда сроки эксперимента превысили все возможные нормативные сроки в несколько раз. — Значит, неудача. Медикаментозный путь не дает положительного эффекта, к сожалению…

После произведенных быстрых манипуляций с панелью управления из саркофага медленно вылезло кресло, сразу же пришедшее в нормальное состояние. Пациент выглядел совсем плохо: тонкая струйка слюны тянулась из уголка рта, опущенная голова, сильная вялость, расфокусированные зрачки.

— Увеличение дозы препарата с одновременным увеличением мощности облучения оказывает крайне угнетающее воздействие на объект, — доктор проводил быструю пальпацию черепа. — Это может плохо кончится… Да уж… Придется сделать небольшой перерыв. Возможно, был не учтён какой-то важный фактор. Может дело в блокирующем электромагнитном поле? Может поэкспериментировать с настройками центрифуги? Хотя, вряд ли получится. С не моей формой допуска лезть в настройки системы безопасности. Видимо, придется обратиться наверх. Хм… Опять потеря времени… Если попробовать договориться с охраной? Нужно-то совсем небольшое окно, крошечный разрыв. Нужно все проверить. Нужно все обязательно проверить, а потом решать вопрос. Охрана мне кое-чем обязана и должна пойти на встречу.

Доктор Латте, погруженный в размышление над новой идеей, почти на автомате вызвал сопровождающего для препровождения пациента. В камеру парня, едва шевелившего ногами, привел уже другой охранник. Валин, доложивший старшему смены о сделанном ему официальном предупреждении, все-таки угодил в карцер.

Щелкнул электронный замок. Стоящий на середине парень медленно, очень медленно огляделся. Казалось, он первый раз видит это место, в котором провел уже около года. Повернул голову в одну сторону, затем в другую. После этого, осторожно ставя одну ногу за другой, подошел к койке и сел на нее.

Сколько он так сидел в полной неподвижности, сложно сказать. Может час, может два часа, а может и все три часа. Бывало именно в такой позе его находили и на следующее утро.

В какой-то момент парень перевел расфокусированный взгляд на невысокую тумбу, что стояла возле его койки. На полировочной поверхности стояла небольшая бумажная фигурка угловатого самолетика, с задорно приподнятыми крылышками. Рука сама потянулась к необычной и выбивающейся из окружения игрушке. Что-то в не было такое, что заставляло смотреть на нее. Может очень странные изгибы крыльев, может почти полно отсутствие хвоста, а может что-то иное. Главное, им заинтересовались

Парень схватил самолетик, а на его боку обнаружил какие-то закорючки, складывающиеся во что-то очень и очень знакомое. Одурманенный мозг снова и снова пытался разобраться в этих закорючках, видя в них то хаотичное переплетение линий, то набор геометрических фигур. Наконец, что-то начало появляться.

— П… П… рос… росни…, - еле-еле шевелились его губы, что вряд ли было видно через камеры внутреннего наблюдения. — Просни… снись… Проснись… Что такое проснись? Почему проснись? А… А… лекс…. Алекс… Алексей! Алексей! Кто Алексей!

Это был имя, вдруг понял парень. Чем-то удивительно знакомым повеяло от этого набора звуков и букв на кусочке бумаги. Это было не просто имя, мелькнула в его голове новая мысль. Его зовут Алексей! А-Л-Е-К-Е-Й!

В какой-то момент все буквы на бумаге начали складываться в слова, а слова — в предложения. Еще через несколько минут в его затуманенном сознании эти слова и предложения начали обретать свой смысл. Парень словно заново учился читать и понимать прочитанное. С каждой новой секундой содержание прочитанного раскрывалось все шире и шире.

Записка, написанная на прямоугольном кусочке бумаги, словно кричала: «Проснись, Алексей! Вспоминай! Ты пилот штурмового звездолета! Ты пилот! Штурмовик! Пилот! Штурмовик! Руки на штурвал! Форсаж включить! Огонь! Огонь! Рви штурвал на себя!».

Взгляд парня постепенно менялся. Зрачки расширялись. В глазах появлялась осознанность, рождалась мысль. Я… Алексей?! Алексей?! Штурмовик? Кто штурмовик? Пилот-штурмовик?! Я пилот! Я летаю!

Появляющиеся мысли одновременно будили в сознании разные образы, которые отзывались яркими эмоциями. Последние, в свою очередь, рождали новые мысли. И круг замыкался. Парень начинал вспоминать, кто он. На какое-то время действие медикаментов удавалось преодолеть. Это было небольшое просветление, во время которого он мог здраво рассуждать.

Бесчисленные образы полета, ощущение диких перегрузок, звуки ревущих на форсаже двигателей, эмоции восторга от управления мощной боевой машины били по его сознанию не хуже парового молота. Он вновь осознавал самого себя. Память возвращалась к нему. Сначала появлялись какие-то обрезки, отрезки, которые затем притягивались друг к другу и складывались в единое живое полотно его жизни.

Спина мгновенно делалась мокрой от воспоминаний. От появившихся ужасных мыслей парень едва не задохнулся… Господи, их же больше никого нет! Отец, мама, бабушка! Они все сгорели! Все сгорело! Боже! Земли больше нет!

Возвратился новый пласт памяти, потянувший за собой другие воспоминаний. Стало еще горше… Теперь новый мир! Новая жизнь! Родители! Магия! Анна! Вяземский! Предательство! Меня использовали! Меня предали!

С особенной яркостью в его памяти всплывала картинка двух крупных высоких мужских фигур, которые склонялись над ним и что-то негромко обсуждали. Приходило узнавание и понимание, что он видит двух мирно разговаривающих противников — императора и боярина Вяземского, которые делили власть и … решали его, Алексея, судьбу. Его, обессиленного и израненного после неожиданного нападения двух сильных магов, признали несущим угрозу мира в империи. Это предали все…

Каких же дичайших усилий ему стоило после всего этого сохранение невозмутимости и равнодушия, которые, по-прежнему, сквозили во всей его фигуре. Он спокойно развернул бумажку и несколько раз перегнул ее, обнаруживая на оборотной стороне еще несколько предложений: «Внимание! Обязательно, сделай точно такую же фигурку космического штурмовика, что и была. Завтра она снова сработает маяком, который привлечет твое внимание».

После прочтения этого, в его памяти встала на место последняя деталь и сложился весь пазл. Каждый вечер или почти каждый вечер Алексей, накаченный очередной дозой спецсредства, обращал внимание на бумажную фигурку звездолета и начинал, шаг за шагом, вспоминать себя заново. В какие-то дни это происходило быстрее, в какие-то дни медленнее. Итог всегда был один и тот же: парень пытался подготовиться к побегу.