Белый ворон Одина - Роберт Лоу

Сам я знал, что мы никогда туда не вернемся и о сокровищах можно забыть. Но не стал говорить об этом людям. Равно как не стал объяснять, откуда я это знаю. У меня было такое чувство, будто я забыл что-то очень важное… оставил лежать на том заснеженном острове. Впрочем, я догадывался: это тоска по моему утраченному мечу. Он так долго был частью меня — и вот теперь исчез. Я переживал потерю так, как если бы лишился руки или ноги… Но никогда — ни тогда, ни впоследствии — не считал, будто заплатил слишком высокую цену за возвращение побратима. Улыбка Коротышки, ласковый взгляд его голубых глаз того стоили…

— Квасир и Торгунна, — напомнил я Гизуру, и тот горестно покачал головой.

— Вот так всегда, — проворчал он. — Не успеем освободить одного, как потеряем двух других…

Однако Гизур и сам понимал, что все пустое. О чем говорить, если нашему побратиму требуется помощь? Кроме того, он наверняка утешался мыслью о том серебре, что увез с собой князь Владимир. Я нисколько не сомневался, что Обетное Братство считало то своим по праву.

Тем временем всадник приблизился настолько, что Финн узнал его.

— Да это Морут! — воскликнул он.

Теперь уже и мы могли разглядеть маленького хазарского следопыта. Он ехал на своем неуязвимом мохнатом коньке, а в поводу вел еще одного — тоже невысокого, с короткой жесткой гривой. Морут остановился немного поодаль и подождал, пока мы не спеша подойдем к нему.

— Хейя, недомерок! — приветствовал его Финн.

Хазарин сдержанно кивнул, настороженный таким приемом. Поскольку он открыто приехал к нам, я решил дать ему возможность высказаться.

— Юный князь уже в Саркеле, — объявил Морут. — Вернее, не совсем в крепости. Ее защитники не впустили новгородского князя, так что покуда тот разместился в прибрежном поселении. Сейчас они заняты поиском лодок и разгрузкой телег.

— Но крепость откроет ворота для князя? — спросил я.

Морут покачал головой, скривив потрескавшиеся губы.

— Они сделали глупость, послав вперед Абрахама. Хотели, чтобы тот заблаговременно договорился с защитниками крепости. Но у нашего Абрахама свои планы на Саркел. В двух днях пути отсюда находится киевская дружина во главе с Свенельдом и его сыном. Если им ничего не помешает, скоро они будут здесь. А помешать им может лишь одно: если река на подступах к Саркелу снова замерзнет. Тогда им придется покинуть свои лодьи и идти пешком.

Это были важные новости. Оставалось выяснить, насколько они достоверны. Я поинтересовался, откуда Морут получил эти сведения, и хазарин пожал плечами.

— Тин был с ними, — сказал он. — Киевляне плывут по реке в своих больших тяжелых лодках, но лошадей у них всего две. Одну из них они дали Тину и отправили вперед разузнать положение дел в Саркеле. Я повстречал его возле крепостного рва.

Значит, Тин. В душе я проклинал маленького булгарина, ибо понимал: распростившись с нами, тот направился прямиком в Киев и рассказал все, что знал.

— Так и было, — подтвердил Морут. — Но это не важно, потому что до него там уже побывал Мартин. Ему чудом удалось выбраться из степи и добраться до людей. Он был в ужасном состоянии: чуть не умер от холода и голода. Люди Ярополка спасли ему жизнь, а взамен он все им рассказал. Так что монах жив-здоров… правда, лишился одной ноги.

Чертов Мартин! Финн злобно зарычал, тряся головой.

— Эх, Орм! — сказал он. — И что ж ты не убил его тогда, в Бирке?

Я и сам уже не раз о том пожалел. Но все это было так давно, что почти испарилось из памяти — как след дыхания испаряется с поверхности клинка.

— И что же Тин? — спросил Гирт (очень своевременный вопрос, мне и самому следовало его задать).

Морут посмотрел на Гирта без всякого выражения, затем перевел взгляд на меня.

— Вам известно, что мы никогда не были с ним дружны, — медленно проговорил он. — Он рассказал мне все, что я хотел услышать. А после того я расплатился с ним за оскорбления. Лошадь, которую вы видите, прежде принадлежала ему.

Все молча восприняли эту новость, но в глазах своих побратимов я заметил новый блеск уважения к маленькому гладколицему хазарину. Впрочем, я тут же забыл о Моруте, поскольку голова моя была занята мыслями о Свенельде и его сыне. Скорее всего, они еще ничего не знают о печальной участи, постигшей их гонца. Следовательно, будут ждать его возвращения. Опять же, лошадей у них нет, значит, как и нам, им придется топать пешком через заснеженную степь. По всему выходило, что день-другой у нас в запасе есть…

— Абрахам надеется захватить власть в крепости и никого в нее не пускать, — между тем рассказывал Морут. — По мне, так он делает большую глупость. В Саркелском гарнизоне сейчас больше славян, чем хазар. Недаром же и саму крепость теперь именуют Белой Вежей. Абрахам этого не понимает, он слишком ослеплен мечтами о былом величии хазар. Он, конечно, может склонить на свою сторону защитников крепости, но для того ему придется рассказать про серебро Аттилы. Уверен, в конце концов он так и поступит.

Наверняка Добрыня и Сигурд тоже до этого додумаются. А следовательно, поспешат убраться восвояси, прежде чем кто-либо — не важно, беловежский гарнизон или же Свенельдова дружина — проведает про их груз серебра.

— А с чего ты решил все рассказать нам? — подозрительно прищурился Хаук Торопыга.

Я и сам хотел о том спросить, Хаук опередил меня буквально на секунду.

Морут нахмурился, обдумывая свой ответ.

— Я ничего не знал о планах Владимира. Он не сказал нам с Абрахамом, что намеревается сбежать с серебром и бросить вас на расправу ойор-пата, — объяснил маленький хазарин. — На мой взгляд, такое поведение недостойно князя. Я пытался поговорить с Абрахамом, но тому наплевать. Он сказал, что вы поганые язычники, и Богу виднее, как вас покарать.

— Когда-нибудь я выпущу дух из этого болтливого пузыря, — пообещал Финн.

— А ты с ним не согласен? — спросил я, и Морут покачал головой.

— Ваша вера меня не касается, — сказал он. — Я считаю: каждому человеку виднее, во что верить. И еще я думаю, что глупо затевать ссору из-за такой кучи серебра. Его там на всех хватит.

— Вот и мне так кажется, — кивнул я. — Так или иначе, ты пришел к нам… И кто же тебя благословил на этот поступок — Владимир или его дядька?

— Ни тот, ни другой, — ответил Морут. — Ежели меня кто и благословил, так только Бог… или Аллах — в зависимости от того, куда я дальше двинусь. О том, что я отправился к вам, не знает никто. Меня интересовало, убили вас ойор-пата или нет… Как вижу, вы сумели приручить мужененавистниц.