Виктор Цой. Последний герой современного мифа - Виталий Калгин

В день похорон Виктора Цоя. Фото из архива Наталии Разлоговой

В тот день, по неофициальным подсчетам, могилу Виктора Цоя посетило порядка зо тысяч человек. Людское горе отражают редкие кадры фотосъемки, сохраненные поклонниками. Вот сотни людей, выстроившихся на дорожке колонной, поклонники, несущие траурные венки, упавшая в обмороку могилы Виктора девушка, плачущие солдаты, растерянные, отрешенные взгляды…

Отмененную гражданскую панихиду заменило людское шествие от ворот кладбища до Дворцовой площади. Плачущие люди несли фотографии, флаги, портреты Цоя, пели песни… Водители останавливали машины, пропуская толпу, сочувствующе сигналили. На хлынувший дождь совершенно никто не обращал внимания…

Юрий Белишкин:

На похоронах было много детей и людей пожилых. Прошло 50 тысяч, а милиционерам не нашлось работы[878]

Из воспоминаний очевидца:

В 1990 годуя был студентом 4-го курса философского факультета Киевского университета. Когда хоронили Цоя, я как раз оказался в Питере. Утром 17 августа мы с друзьями-студентами отправились на улицу Рубинштейна. Рок-клуб находился во дворе-колодце. К моменту нашего прибытия, а это было часов 10 утра, в «колодец» набилось большое количество молодых людей. Около одной из стен стоял двухкассетный японский магнитофон и играл песни Цоя из альбомов «Группа крови» и «Звезда по имени Солнце», а на противоположной стене был нарисован его большой портрет… Когда были похороны, погода была не очень хорошей: моросил дождь… К месту погребения шел народ, это были тысячи людей, поэтому искать его не пришлось. Милиция пыталась упорядочить потоки, мы встали в очередь и стали продвигаться к могиле.

К нашему приезду Цоя уже опустили в землю, и каждый подошедший к могиле просто бросал руками землю на его могилу… Тут я увидел стоявших недалеко Константина Кинчева, лидера «Алисы», и известного композитора Сергея Курехина. По их лицам видно было, что смерть Цоя для них – потеря родного человека. Кинчев курил сигарету за сигаретой, лицо у него было какое-то отрешенное… После похорон молодежь пошла в город пешком, впереди несли российский триколор с траурной ленточкой и портрет Цоя[879].

Александр Липницкий:

Не помню, кто позвонил тогда из Ленинграда… Мы удачно заблудились вместе с Соловьевым и «Африкой» и не поспели в морг – слава богу, я так и не увидел его мертвого тела. Был очень хороший праздник. Яблочный Спас – мой любимый летний день, и я долго выбирал лучшее яблоко, чтобы вместе с цветами положить на могилу[880].

Сергей Жегло:

О смерти Цоя я узнал из газеты «МК». Рядом была фотография моих любимых ворот в Москве, с надписью: «Ворота открываются внезапно!» И не поверить в его смерть было невозможно. Мне не привыкать к смерти друзей…[881]

Наталья Россовская:

В то, что погиб, я сначала не поверила. Но стали названивать люди, и поверить пришлось. Мы куда-то приехали, там было полно знакомого и незнакомого народа, многие плакали, а до меня никак не доходило: как это Цоя

Могила Виктора Цоя. Богословское кладбище. Зима 1992 года. Из архива Наталии Максимец

нет? Тогда еще наши друзья не умирали так часто и такими молодыми… На кладбище не была. Я приехала к Вячеславу (одна, без Майка). По радио передавали песни Виктора Цоя, рассказывали биографию Виктора Цоя, вели репортаж с похорон Виктора Цоя… До меня вдруг дошло, что я не увижу Витьку НИКОГДА и НИГДЕ! Пусть мы и раньше не часто виделись, пусть бы он жил хоть в Америке или в Японии со своей Наташей, я бы знала, что он есть, смотрела бы по телевизору концерты. И была бы надежда встретиться – на Владимирском, на Арбате, на Елисейских Полях, на Луне – когда-нибудь… Я весь день плакала, говорила и плакала. Вспоминала шелкового смуглого мальчика и опять рыдала. Какое жестокое слово «никогда»![882]

Марина Смирнова:

Когда он умер, мне позвонил Андрюша Медведев, я в каком-то шоке легла спать и потом долго думала, что мне все это просто приснилось.

Кошка Уля во дворе «Камчатки». Улю принес в котельную Цой, и ее можно увидеть в фильме «РОК». Фото из архива Наталии Максимец

Борис Гребенщиков:

Плохо так говорить, но Цой ушел вовремя. По крайней мере это дало возможность на старом уровне, ничего не меняя, создать легенду о Викторе Цое и группе «КИНО». Ну как если бы две первые серии были хорошими, а следующие по набору актеров или там по сюжету должны были быть значительно слабее, и их не сняли по уважительной причине. Поэтому можно говорить: «А дальше было бы очень здорово, еще лучше». Я, честно говоря, не уверен, что Цой всего этого не понимал. Потому что он был умный человек. Хотя и замкнутый. И всплески у него были крайне редко. И еще мне кажется, что никто из окружающих на самом деле его хорошо не знал[883]

Немного отступлю от темы и скажу, что по этим словам Гребенщикова четко видно, как он на самом деле относился к Цою. Ему всегда хотелось увидеть его поверженным, но не получилось. Похоже, что именно это желание впоследствии трансформировалось в фантазии о братках и телохранителях…

Сергей Фирсов:

О смерти Цоя я узнал, находясь в городе Париже, где был все лето. Мне позвонили из Питера и сказали, что Цой погиб. Никакой мистики в его смерти не было, банальная автокатастрофа. Заснул за рулем…[884]

Валерий Ал ахов:

Мы были в Англии, были заняты своими проектами, записывали сингл, когда погиб Цой… Очень грустно и страшно было… После гибели Цоя с «КИНО» мы не сотрудничали и лишь некоторое время общались с Густавом…[885]

Николай Кунцевич:

В 1990 годуя был в Сыктывкаре, отмечал свой день рождения. Был квартирный концерт. В ночь с 15 на 16 августа у друга, организатора моих концертов Бориса Суранова – Миши, на квартире я узнал о том, что Вити больше нет. Я позвонил в Ленинградский рок-клуб, там как раз была Марьяна, и передал свои соболезнования[886].

Рафаэль Богатов:

Так получилось, что мой день рождения 15 августа. С 1988 года каждый год Айзеншпис лично поздравлял с днем рождения. В день гибели Вити в 1990 году он мне не позвонил. Это было непонятно для меня, я был в отпуске в Донецке и почувствовал себя слегка обиженным, что меня забыли.

И вот только ближе к вечеру мне из Москвы позвонил дядя, у которого я тогда там жил, и сказал, успокаивая меня: «Рафаэль, только без паники, крепись и держись…» Я спрашиваю что случилось? У меня день рождения, а где поздравления? Где Айзеншпис? Где все? А он мне: «Рафаэль, сегодня не стало Виктора Цоя, все в шоке, держись».

Это был такой шок… На следующий день я улетел в Москву, откуда потом мы уехали в Ленинград. А дальше были похороны. Шел дождь, все были в слезах, в цветах и непонимании того, что все кончено. Больше его нет. Нет всего того, что было и могло продолжаться…[887]

Александр Титов:

Когда его не стало, я долгое время не мог прийти в себя. Я тогда был на юге, не мог никак выехать оттуда. Я сидел там и пытался прийти в себя. Со мною тоже случалась автомобильная авария. И теперь я понимаю, что самое страшное – это когда ты уцелел и начинаешь приходить в себя. Самое страшное, если ты при этом совершил какую-то ошибку, стоившую жизни другому. Хотя на дороге абсолютно правых и абсолютно виноватых нет[888].

Марьяна Цой:

Очень противные были статьи в газетах. Писали какие-то мамы, рабочие и колхозницы, о том, что дети двое суток не ели, не пили, стояли у кладбища, а родственники даже не позволили бросить в могилу ком земли. Но если бы все бросили ком земли, то мы бы оказались в одной могиле с Витей – я, сын…[889]

Как это было после смерти Высоцкого, на смерти Виктора Цоя сразу же стали зарабатывать. По всей стране начались поминки по Цою. Поминали Цоя везде. Поминали как могли. Что недодали при жизни, пытались воздать после гибели. Где-то это делалось искренне и бескорыстно. Где-то зарабатывали деньги… И немалые. Чего только стоили «памятные акции» в канун сороковин 25–26 сентября 1990 года, к примеру, в ДК ЗИА в Москве. Приглашенные команды «Белый острог», «Рондо», «Альянс» не имели, по сути, кроку (а тем более к Виктору Цою) никакого отношения, а сказанная одним из организаторов акции фраза: «Мы с таким трудом взялись ОТ– ПРАЗДНОВАТВ сорок дней со дня смерти Виктора Цоя!» – и вовсе шокировала поклонников «КИНО». Как отмечал журналист «МК» Алексей Домнич, «если подобные мероприятия вообще берутся праздновать, комментарии, я думаю, излишни…». Только семья Виктора Цоя никаких денег с этого не получила…

Закон толпы везде одинаков (я не имею в виду поклонников творчества – они любили Цоя всегда и любят его теперь): после смерти артист привлекает к себе особое внимание. Вот и появились бесчисленные акции памяти, плакаты, кассеты, майки, значки и, что самое страшное, статьи. Каждый считал своим долгом поговорить о Цое, даже если при жизни его не знал и не понимал творчества «КИНО». Еще печальнее, что не только чужие, но и знакомые Цою люди радостно примкнули к этой компании мародеров.