Вельяминовы. За горизонт. Книга 2 - Нелли Шульман

вас совсем заговорил, а десерта на стол не поставил. Помоги мне… – попросил он Иосифа, – мишлоах манот в кладовой. Мне присылают столько сладостей, что их не съедят все малыши Израиля. Вы тоже получите пакеты на дорожку, – пообещал он, – у тебя дети, Авраам, да и в кибуце обрадуются сладостям… – в полутемном коридоре Старик замедлил шаг:

– Он ничего не знает о нем… – понял Иосиф, – ни мама, ни дядя Авраам ему ничего не сказали. Он думает, что я и Шмуэль дети героя еврейского народа, погибшего в Аушвице… – премьер-министр смотрел на него снизу вверх:

– Ты думаешь, что Шмуэль согласится… – Иосиф удивился:

– Разумеется. Он еврей, господин премьер-министр, то есть католический священник, но прежде всего еврей… – Бен-Гурион помолчал:

– Да. Вы сами-то видели их, детьми? Эйхмана, или этого фон Рабе… – рот Иосифа наполнился густой, с мятным привкусом, мерзкой слюной, его замутило:

– Эйхмана нет, – он справился с собой, – а фон Рабе один раз, когда СС приехало в приют в Мон-Сен-Мартене. Он тогда возглавлял уничтожение городка. Мы жили по бельгийским документам. Нас отвезли в тюрьму в Льеже, а потом… – Иосиф махнул рукой, – в общем, отец Виллем оставался с нами до конца. После вмешательства папы Пия нас выпустили из Аушвица, только не с отцом Виллемом, а с дядей Авраамом…

Бен-Гурион прислонился к стене:

– Эту историю я знаю. Каракаль звонила папе римскому, просила за вас. И потом, на Синае, она тебя спасла… – Иосиф испугался:

– Зачем он говорит о Синае? Он что-то знает, кто-то видел меня с Михаэлем… – Бен-Гурион добавил:

– Но на Синае фон Рабе ты не встречал, только Рауффа… – Иосиф облегченно помотал головой:

– Нет. В любом случае, он сейчас выглядит по-другому, он сделал пластические операции… – Бен-Гурион открыл дверь кладовки:

– Он может узнать Шмуэля, то есть тебя… – Иосиф получи роскошную коробку сладостей:

– Двадцать лет прошло, господин премьер-министр. Мы тогда были детьми, мы изменились… – Старик, потянувшись, потрепал его по плечу:

– Просто будь осторожен, мальчик… – он поправил себя:

– Будьте осторожны, и ты, и Шмуэль. Пошли, не след заставлять гостей ждать… – размахивая сеткой с мандаринами, он засеменил на кухню.

Сведения о прибытии рейсов в аэропорту Лод, объявлялись хрипящими динамиками. Рупор висел в углу кафе, на втором этаже скромного здания, выходящего на залитое мартовским солнцем взлетное поле. Поставив на стол две чашки кофе, профессор Судаков заметил:

– Я неподалеку воевал в сорок восьмом году, с Ицхаком Рабиным. Собственно, вот фото… – он указал на стену, – восьмая механизированная бригада, почти в полном составе нашего единственного танка… – Авраам широко улыбнулся:

– Шучу. На самом деле, у нас имелся целый батальон. Снимок сделали на этом поле… – Мишель узнал поле, вышку диспетчеров, посеченную артиллерийскими снарядами, и кузена:

– Двенадцать лет прошло… – доктор Судаков развалился на броне танка, – мы все повзрослели, вернее, постарели… – Иосиф его не провожал. Старший близнец Кардозо засел в библиотеке Тель-Авивского Университета:

– Его испанский я подтяну, – пообещал профессор Судаков, – и погоняю его по основам католицизма. С другой стороны, отец Симон, то есть Шмуэль, едет в Аргентину по американскому паспорту. Никто не будет ожидать от него блестящего знания испанского языка… – судя по часам, до отправления рейса на Рим оставалось совсем немного:

– В Риме я должен побывать… – Мишель стряхнул пепел в блюдечко, – мне надо привезти сувениры домашним. Более того, мое посещение библиотеки Ватикана вовсе не выдумано. Но Шмуэль меня не встретит, я проведу в Ватикане не больше пары дней. Пусть ему обо всем расскажет родной брат… – Авраам потер небритый подбородок:

– Все еще надеешься отыскать следы госпожи Марты, или Маргариты, дочери рыцаря Холланда? Или найти рукопись, на основе которой госпожа Марта, а за ней леди Констанца, придумали свой шифр… – Мишель повертел зажигалку:

– Я думаю, что рукопись как раз авторства госпожи Марты… – Авраам фыркнул:

– Вряд ли. Либо она вышла из-под пера Роджера Бэкона, либо Альберта Великого, как спекулируют в письмах, окружающих покупку манускрипта императором Рудольфом. Оба они жили на две сотни лет раньше госпожи Марты… – Мишель кивнул:

– Да. Но поскольку у нас нет рукописи, и неизвестно, где она находится, а папка леди Констанцы погибла, то ничего точно сказать нельзя… – Авраам внимательно посмотрел на кузена:

– Он никогда не говорит о случившемся в Антарктиде, о том, чего ему стоило вырваться от нацистов. Понятно, что ему пришлось делать выбор между жизнью Лауры и чем-то еще… – Авраам примерно представлял себе, чем пожертвовал Мишель:

– Поэтому он чувствует себя виноватым, – профессор скрыл вздох, – поэтому летит в Южную Америку по следу фон Рабе. Он хочет вернуть человечеству шедевр Ван Эйка, искупить свою вину, хотя бы так. Но ведь у него тоже сын… – он подумал о Фриде и Моше:

– Мальчику всего двенадцать лет, он младше Пьера. И я не сказал Фриде, что она мамзер… – Авраам вспомнил о покойном Виллеме:

– Он отдал жизнь, чтобы спасти меня, еврея. Могу ли я стоять в стороне, когда речь идет о наказании для убийц Виллема и миллионов других жертв… – по дороге в аэропорт Авраам рассказывал Мишелю о работе будущей комиссии Кнессета по розыску праведников народов мира, как выразился профессор Судаков:

– Те, кто спасал евреев во время войны… – объяснил он, – я послал показания в Ватикан, но канонизация, если она вообще состоится, дело долгое, а память Виллема надо увековечить сейчас. Насчет Волка показания даст Михаэль Леви, он бегал связным в его отряде, насчет покойного Джона все написал Монах… – Эмиль прислал и показания о жителях Мон-Сен-Мартена. Доктор Судаков надеялся, что признание получит весь поселок:

– Покойные барон Виллем с баронессой Терезой тоже, – заметил он, – пусть и посмертно, как их сын, как Джон, как погибший в Альпах Франц. Кстати, мадам Симона, наша заведующая столовой, была в группе, что вы тогда переводили через перевал… – он зорко посмотрел на Мишеля:

– Тебе тоже полагается звание, как и Наримуне. В Израиле живут спасенные им люди, а те, кого Валленберг выкупил у нацистов, дадут показания о вашей деятельности в Будапеште… – Мишель отмахнулся:

– Сначала надо найти Эйхмана и фон Рабе, осудить их и отправить на эшафот. Может быть, нам удастся отыскать и Барбье с Рауффом… – Авраам прислушался:

– Вроде твоя посадка. Эль-Аль, рейс до Рима. Там сейчас цветет мимоза… – он помолчал:

– Но что ты скажешь Лауре… – подхватив армейский рюкзак военных времен, Мишель пожал плечами:

– Скажу правду. У меня командировка, а куда я еду, ей знать не обязательно. В какой-нибудь провинциальный музей, – он коротко усмехнулся, – что в общем соответствует действительности. Я не хочу, чтобы она волновалась, учитывая, что Париж навещал ее отец с молодой женой… – Авраам отозвался:

– Пятнадцать лет прошло, Кларе за пятьдесят. Пусть Лаура успокоится… – он пошел рядом с кузеном к фанерным воротцам с табличкой: «Рим»:

– У кого молодая жена, так это у Монаха, – весело сказал Авраам, – и что девчонки находят в хромом докторе, а? Теперь он балерину отыскал, в его глуши… – об истории с Ладой знали только те, кому, как думал Мишель, такое полагалось по должности:

– Для остальных Эмиль просто женился на молоденькой девушке… – напомнил себе барон, – не надо Аврааму говорить, об Эйтингоне и остальном. Показания он записал, но он понятия не имеет, кто слушал его рассказ. Пусть так и остается… – Мишель похлопал кузена по крепкому плечу:

– Ты тоже не теряйся. У тебя вокруг студентки, аспирантки… Давай, – они обнялись, – увидимся на будущей неделе… – проводив глазами белокурую голову кузена, Авраам прислушался к динамику:

– Парижский рейс еще летит. Тупице пригоняют два лимузина от правительства Израиля. Мой форд ему ни к чему, но встретить их надо… – рука нащупала мелкие монетки в кармане брюк:

– Она защитилась, она не аспирантка. Я поболтаю с ней, спрошу, как дела у детей в школе… – найдя свободный телефон, Авраам набрал номер канцелярии кибуца: