Приключения Родрика Рэндома - Тобайас Смоллет

— Да, да, я знаю, что вы имеете в виду…. Она была несчастна, я согласен с вами, но что из того? Она исправилась, я в этом уверен, в противном случае вы и моя дорогая госпожа не относились бы к ней столь уважительно. А что до мнения общества, то для меня оно не стоит выеденного яйца! К тому же общество ничего об этом не знает!

Я похвалил его философию и склонил на его сторону Нарциссу, которая действовала столь успешно, что вскоре мисс Уильямc дала согласие и они поженились с одобрения дона Родриго, подарившего Стрэпу пятьсот фунтов для покупки фермы и назначившего его управляющим своим поместьем. Моя щедрая супруга дала своей горничной такую же сумму, и теперь они живут в покое и довольстве в полумиле от нас и ежедневно воссылают молитвы о нашем здравии.

Если на земле есть подлинное счастье, то я им обладаю. Буйные взрывы страсти утихли и перешли ныне в нежную, глубокую и спокойную любовь, коренящуюся в тесном союзе сердец, который может быть порожден только добродетельной супружеской жизнью.

Фортуна, невидимому, решила загладить свою прежнюю жестокость. Ибо мой поверенный пишет, что, несмотря на условие в завещании моего тестя, дававшее сквайру право обосновать свои притязания, я получу состояние моей жены согласно добавлению к завещанию, толкующему сие условие и ограничивающему его силу достижением моей женой девятнадцатилетнего возраста, после чего она получает право распоряжаться своим состоянием.

Я выехал бы незамедлительно в Лондон по получении этого сообщения, но моя дорогая жена недавно почувствовала дурноту и заметно стала округляться в талии. Итак, я не могу покинуть ее в столь серьезном положении и надеюсь, что счастье мое будет теперь увенчано.

Смоллет и его роман «Приключения Родрика Рэндома»

Характеризуя развитие английского буржуазного реалистического романа XVIII в., А. М. Горький ставит вопрос о своеобразии английской просветительской литературы, отмечая, наряду с ее прогрессивностью, черты присущей ей исторической ограниченности.

Указывая на то обстоятельство, что роман английского Просвещения помогал создавать «…систему самозащиты буржуа от напора на него социальных демократических требований»[94], великий пролетарский писатель определяет тем самым наличие охранительных тенденций в английском буржуазном романе XVIII в. В задачи просветительской литературы входила таким образом не только критика феодальных пережитков и борьба с аристократической реакцией, но и защита интересов нарождающегося буржуазного общества.

Эта особенность английской просветительской литературы определялась своеобразием исторического и социально-политического развития английского буржуазного государства, обусловленного «…компромиссом между подымающейся буржуазией и бывшими феодальными землевладельцами»[95]. Английская буржуазия, по выражению Энгельса, стала к этому времени«…признанной частью господствующих классов Англии. Вместе с ними она была заинтересована в подавлении огромных трудящихся масс народа»[96].

По мере роста и укрепления английского буржуазного общества гуманистические идеалы Просвещения входили в противоречие с основными принципами буржуазного общественного развития.

И если лучшие представители английской буржуазной интеллигенции, из среды которой вышли английские романисты-просветители, еще и питали в начале века иллюзии о том, что новый общественный строй, пришедший на смену феодальному, принесет с собой общее благосостояние, то к середине века эти иллюзии должны были рассеяться. Обострившиеся в эпоху промышленного переворота классовые противоречия показали английским просветителям всю наивность их веры в справедливость существующего строя.

В то время как одни представители английского реалистического романа предпочитали не замечать неприглядной правды капиталистической действительности и придерживались легенды об «общем благосостоянии», другие прямо и честно заявляли о своем разочаровании, своем недовольстве, своем возмущении.

Конечно, даже эти по-своему честные для того времени критики буржуазного строя не призывали своих читателей к его разрушению, не были его врагами. Но в их критике, классово ограниченной своеобразием определенных исторических условий, накапливался конкретный обвинительный материал против укреплявшегося в Англии капитализма.

Предлагаемый советскому читателю роман английского просветителя и сатирика-реалиста Смоллета «Приключения Родрика Рэндома» дает критику подобного рода.

Роман Смоллета «Приключения Родрика Рэндома», как и предшествовавший ему роман Фильдинга «История Тома Джонса», на первый взгляд как бы несет еще на себе печать той уверенности и оптимизма, которой отмечены были более ранние произведения английской просветительской литературы. Но и Фильдинг и Смоллет ведут своих героев к «счастливому концу» через реалистически изображенную жизнь английского общества XVIII столетия, показанную в широком социальном плане; в их романах содержится критика развивающегося английского буржуазного общества, близкая по своей силе к обличительному пафосу современного им известного английского художника Хогарта, мастера реалистической социальной сатиры.

Впоследствии Фильдинг и Смоллет отказались от многих лучших сторон своего реализма, но до этого оба они создали произведения, прочно вошедшие в список книг, обличающих буржуазную Англию в самой ее колыбели в ту эпоху, когда только основывалась цитадель своекорыстия, насилия и лицемерия, громконазванная впоследствии Великобританией. В этом списке книг «Приключения Родрика Рэндома» занимают видное место.

Тобайас Смоллет родился в 1721 г в семье небогатого шотландского землевладельца. Окончив так называемую «грамматическую школу» в городке Думбартоне (что равнялось тогда среднему образованию), Смоллет поступил в ученики к известному в Глазго хирургу Гордону, у которого приобрел некоторые практические навыки в области хирургии.

К этому времени относится его первое литературное произведение — трагедия «Цареубийство» Эта пьеса, исполненная риторики и преувеличенного пафоса, интересна, тем не менее, своим протестом против тирании.

Следует заметить, впрочем, что тираноборческие тенденции трагедии «Цареубийство» в значительной мере объясняются шотландским сепаратизмом молодого Смолетта, усиливавшим его неприязнь к английской монархии.

С этой трагедией и несколькими рекомендациями в кармане восемнадцатилетний Смоллет отправляется в Лондон, надеясь преуспеть на поприще драматургли, однако, как и следовало ожидать, терпит здесь полную неудачу. После долгих мытарств и унижений Смрллет получает, наконец место помощника судового лекаря и в 1740 г. отплывает на борту военного корабля в составе особой эскадры, посланной к берегам Южной Америки для захвата испанского порта Картахены.

Удар по Картахене, давно задуманный английским верховным командованием, должен был парализовать всю систему испанской обороны американского побережья

Но английский флот терпит поражение. Смоллет становится свидетелем позорного провала картахенской авантюры, которая приносит Англии тяжелые потери. Он понимает, что одной из причин поражения является продажность и бездарность английского военно-морского командования.

В 1744 г. Смоллет снова в Лондоне и еще раз пробует попытать счастья в литературе.

Все старания Смоллета обратить на себя внимание публики остаются безуспешными в течение двух лет. Ни его памфлеты, посвященные современной театральной полемике, ни его стансы «Слезы Шотландии», в которых он оплакивает страдания родины, жестоко наказанной за поддержку последнего Стюарта (1745), не приносят автору желанной известности. Успех приходит только с «Приключениями Родрика Рэндома» (1747) и закрепляется новым романом — «Приключения Перегрина Пикля» (1751).

После «Приключений Перегрина Пикля» Смоллет занимается самой разнообразной литературной деятельностью: он много переводит (в том числе Вольтера, Лесажа и Сервантеса), пишет журнальные статьи, издает газету, работает над большим компилятивным сочинением «История Англии».

Смоллет становится, наконец, профессиональным писателем, прочно входит в литературную среду, принимает участие в литературной и политической борьбе своего времени.

В этой борьбе Смоллет постепенно сближается с тори — партией английских землевладельцев, отстаивавших свои интересы от напора буржуазии, стремившейся к политическому господству в стране.

До того времени Смоллет был ближе к вигам, с которыми его связывала также семейная традиция. Переход на сторону тори, наметившийся в начале 50-х годов, может быть объяснен тем, что близкое знакомство с английской политической жизнью и особенно впечатления от усиливающейся активности буржуазии оттолкнули Смоллета от вигов, явно поддерживавших интересы преуспевающего английского буржуа. Смоллет, все резче и насмешливее относившийся к хозяйничанью капиталистических хищников, подчинявших себе всю жизнь английского общества, ошибочно увидел в тори силу, которая может противостоять всепобеждающему натиску капитала.