Улыбка Амура - Ирина Леонидовна Касаткина

и «отлично» приглашает в астрономический кружок, − объявил им Гиббон перед весенними каникулами. − Записывайтесь, не пожалеете. Зрелище незабываемое!

Настя записалась одной из первых − и в ближайшее воскресенье с группой одноклассников отправилась в университетский планетарий. Сначала им прочли часовую лекцию о планетах Солнечной системы, − очень интересную, Настя слушала, затаив дыхание. Потом позволили взглянуть на ближайшую соседку Земли Луну.

Заглянув в окуляр телескопа, Настя остолбенела − так и застыла с широко раскрытыми глазами. Ее душа в мгновение ока перенеслась через ледяную пустоту космоса и очутилась далеко от родной планеты. Перед ней простерлась серебристая равнина, освещенная неземным светом. Ничто не нарушало ее покоя − ни дуновения ветерка, ни шороха песчинки. Вечное безмолвие. Вечная, бесконечная печаль. Эта безмерная печаль проникла ей в душу и навсегда осталась там. Никогда-никогда ее нога не ступит на эту поверхность, не оставит отпечатка на лунной пыли. Другие люди, может быть, когда-нибудь, − но только не она, Настя. Почему же так тянет ее сюда? Почему этот мир так странно знаком? Может, она когда-то уже бывала в нем в иное время и в другом измерении − и оставила там частицу души?

− Ну, все, насмотрелась? Отлипни! Дай другим посмотреть! − Нетерпеливый возглас одноклассника вывел Настю из лунного безвременья. Она тихо вышла из зала, села на скамейку и закрыла глаза. И сейчас же серебряный мир, в котором она только что побывала, снова простерся перед ее мысленным взором. Я песчинка во Вселенной, думала она, я пылинка! Моя жизнь − мгновение, ничтожное мгновение! Она мелькнет крошечной искрой, − и снова наступит мрак. Но я не хочу так. Нет, надо что-то сделать, что-то существенное − хотя бы в мире людей. Чтобы оставить след, заметный след, что я была, что я жила на свете. Надо хорошенько все обдумать и решить: что.

− Настя, прости меня! − услышала она чьи-то слова, но не поняла их смысла. Просто, до ее сознания дошел звук человеческого голоса, − и она открыла глаза. Перед ней из лунного света, возник Вадим.

− Прости меня! − повторил он. − Я люблю тебя! Не могу без тебя жить.

− Вадим! − потрясенно проговорила она, поднимаясь. − Откуда ты взялся? А я только что была на Луне.

− Это заметно, − кивнул он. − Я уже целую минуту говорю с тобой, а ты не реагируешь. На меня так же подействовал ее вид. Я тоже побывал там, − а когда вернулся, заглянул в себе в душу и увидел тебя. Забывал, забывал тебя, уже решил, что забыл совсем, − а оказывается, ты все время жила во мне. Больше я с тобой ни за что не расстанусь! − если, конечно, ты еще хоть немного меня любишь. Скажи, ты хоть немного любишь меня?

Настя молчала. Просто, на мгновение она забыла все слова. Подождав, он повторил с тревогой:

− Хоть немного любишь? Хоть чуточку − мне достаточно.

− Да, − прошептала Настя. Огромная стопудовая гиря, которую она взвалила на себя, чтобы задавить любовь к нему, свалилась с ее души, и та, распрямившись, мгновенно заполнила все ее существо. − О, Вадим, как мне было плохо без тебя!

− Пойдем отсюда. − Он взял ее за руку. − Нам так много надо сказать друг другу! − Пойдем, куда глаза глядят.

И они пошли, куда глядели их глаза. Его большая ладонь, как тогда, в Питере, сжимала ее горячую ладошку, − это было чудесно! Настя шла и удивлялась, как вдруг изменился окружающий мир. Вот девятиэтажка, мимо которой они шли в планетарий, − какой она была тогда серой и невзрачной. А сейчас на глазах посветлела, и небо над ней синее-синее, и тополь покрылся зеленым пухом. Как прекрасно это сочетание: солнечная девятиэтажка на фоне синего неба и зеленеющего тополя, − почему она раньше не замечала этого? Вот скамейка, прежде она была пустой и бессмысленной: какой смысл в пустой скамейке? А сейчас на нее можно сесть и долго сидеть, ощущая рядом его присутствие, − какая замечательная скамейка! Теперь он всегда будет рядом − это же совсем другое существование! Какой красивый фонтан, как рвутся его струи в высоту! − почему она раньше не замечала этого? Просто, ей не было дела до фонтана, он был ей безразличен, − а теперь все иначе, потому что рядом Вадим.

Глаза, глядевшие неизвестно куда, привели их на набережную. Дон давно очистился ото льда, − да река и не замерзала этой зимой полностью, так, шуга да тонкая корка у берега. А середина Дона, плавно несущего воды к недалекому морю, всю зиму оставалась чистой. На набережной теперь понастроили множество ресторанчиков и кафешек, которые тоже продолжали функционировать всю зиму. Они сели за первый попавшийся столик напротив друг друга, и сейчас же рядом возник официант. − Чего желаете? − оживленно спросил он, радуясь неожиданным посетителям.

− У тебя есть деньги? − осторожно поинтересовалась Настя. У нее самой было всего шесть рублей. − Немного есть, − заглянул Вадим, в портмоне. − Двести пятьдесят рублей и пятьдесят копеек. На мороженое должно хватить. − Два пломбира. − И он вопросительно посмотрел на официанта. Тот радостно кивнул и унесся.

− Как ты жила все это время без меня? − спросил Вадим, с нежностью глядя на нее.

− Да никак. − И Настя повторила фразу, сказанную когда-то Наташке: − Как в вагоне: все проносится мимо, а я сижу и смотрю в окошко. А ты? Почему ты отвернулся от меня? Я так ждала твоего звонка! − тогда, еще в Питере, и потом. А ты все не звонил и не звонил.

− Да родитель… вроде твоей матери. Велел выбросить тебя из головы. Мол, ты еще ребенок, а мне тоже учиться и учиться… что я могу тебе дать − и все такое прочее. Я и согласился, дурак. А ты тоже хороша: почему тогда, год назад, сбежала? Мы бы встретили Новый год вместе и потом были бы вместе весь год, есть такая примета.

− Я не верю в приметы. А сбежала, потому что мне Тенчурина такое сказала! Ужас! Мне и сейчас плохо становится, как вспомню.

− Что же такое она могла тебе сказать? − когда у нас с ней ничего серьезного не было. Ведь я не любил ее, она это знала с самого начала.

− Сказала, что ждет от тебя ребенка, − неожиданно для себя выпалила Настя − и испугалась. Что сейчас будет? Как он отреагирует на эти слова?

− Ну, она пожалеет об этом! − потемнел лицом, Вадим, гневно