Сказки про Сталина - Пантелей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Семнадцатого, мексиканский корпус вторжения был разгромлен в бою под Коталлой. Остановленную минным полем, мексиканскую орду сначала накрыли огнём артиллерии и реактивных установок залпового огня, после чего поле боя около часа утюжили штурмовики Ил-40*. Воевать мексиканцы не умели, а мексиканские генералы не умели командовать. То есть умели конечно, но по-другому, там своя специфика - главной задачей для них было удержать в узде свою орду, чтобы она не разбежалась грабить окрестности, вокруг ведь столько всякого соблазнительного, поэтому передвигались мексиканцы плотной маршевой колонной. Как и полвека века назад, когда никакой авиации ещё не существовало.
*в нашей истории не пошли в производство, из-за отказа Советской Армии от авиации поля боя
Это сражение вошло в историю как «Техасская мясорубка». В течение часа было убито, или искалечено более шестидесяти тысяч военнослужащих мексиканской армии. То есть по тысяче в минуту, или по семнадцать в секунду.
«Шесть гектаров, покрытые человеческим фаршем, в некоторых местах ещё шевелящимся» - описал поле боя военный корреспондент «The Dallas Morning News» в выпуске от восемнадцатого августа – «Армия Мексики закончилась за один час, джентльмены. Я очень рад победе, но сейчас сильно жалею, что вызвался корреспондентом на эту войну. То, что я увидел - уже никогда не смогу забыть. Мы сделали более трёх тысяч снимков, но единогласно решили их не публиковать. Война – это не просто страшно, война – это настоящий ужас. Даже для победителей».
Армия Карибской Конфедерации наступала с самого начала войны, почти не встречая сопротивления. Основные силы Мексики воевали на севере, на юге сопротивлялись только бандиты, не желающие без боя отдавать свои кормушки. Но что может сделать банда настоящей армии? Только намотаться на траки бронетехники и послужить им смазкой. Карибская армия наступала неспеша, но очень основательно, тщательно вычищая на захваченной территории криминальный элемент. Иногда, до трети мужского населения какого-нибудь захваченного городишки. Да, до трети, но это не зверства, это ещё гуманно, на самом деле бандитами там были не треть, а большая половина мужчин. Потом самим же придётся их судить, тратить на это деньги и время, так что лучше уж сразу передавить всю эту сволочь, пока они в плен сдаться не успели
Карибская армия была самой боеспособной, из вступивших в эту войну. Что не удивительно, ведь её готовил Социнтерн, а ядро Социнтерна, готовили лучшие специалисты Советского Союза. Самые лучшие. Профессиональная элита. К тому-же, некоторые из них влились в ряды интернационалистов. В рядах Социнтерна сейчас состояло девять Героев Советского Союза. Правда, считая и Камилло Сьенфуэгоса с Эрнестом Хемингуэем, получивших свои Звёзды в пятьдесят третьем. Зато остальные семеро были Героями ещё с той войны. Великой войны.
Карибская армия перемещалась неторопливо, но неотвратимо, как асфальтовый каток, и восемнадцатого вечером заняла Теуакан. Город сдался тихо – и полиция, и бандиты сбежали на север, скорее всего в Мехико-Сити. Причём, по свидетельству местных жителей, бежали они чуть ли не в обнимку, но это неудивительно, полицейские в Мексике тоже бандиты, только на содержании у правительства.
Вторжения бразильцев с юга, Рамон Меркадер* нисколько не опасался. Через джунгли можно было пройти всего двумя путями, а их сейчас контролировали двадцать батальонов советских бойцов спецназа, добровольцев из Четырнадцатой Ударной армии, «Десантной армии вторжения», или, как её ещё называли - «Армии Судного дня». Именно эта армия легендарного маршала Олешева должна была отомстить американцам за ядерный удар по территории Советского Союза. Она готовилась именно мстить, поэтому все бойцы проходили подготовку в том числе и в качестве диверсантов-одиночек. Это люди, которые годами выживали в палатках на суровых скалах Чукотки, готовящиеся устлать трупами и украсить руинами путь от Берингова пролива до Вашингтона и Нью-Йорка, что им какие-то там бразильцы? Забавная экзотика, не более того.
*Президент Карибской Федерации
Герой Советского Союза, уже почти что дважды лауреат Нобелевской премии по литературе* Эрнест Миллер Хемингуэй, для Социнтерновской молодёжи был пятидесятипятилетним старцем. Самым старым в отряде - Эль Вьехо. Для него эта война была уже четвёртой**. Четвёртой Мировой. Хемингуэй был самым влиятельным журналистом в мире, самым богатым писателем, с самыми большими в истории тиражами (за исключением авторов Ветхого и Нового Заветов, издававшихся сборником, под названием «Библия»), самым востребованным сценаристом, которому, кроме возможных проблем, уже вряд ли что-то добавит участие в четвёртой военной кампании, но соскочить с этой адреналиновой иглы он уже не мог. Для него было очень важно находиться в гуще эпохальных событий, видеть всё своими глазами, общаться с участниками, казалось, вот-вот ему откроется какая-то великая тайна, ради познания которой он и живёт.
*в 1953 за «Старик и море» (вместо мемуаров Черчилля), а в 1954 премию получит роман «Коммунист и романтик» про Че Гевару
**восемнадцатилетний Хемингуэй был тяжело ранен ещё в Первой Мировой, в Италии 8 июля 1918 года
Тревожные симптомы для пожилого и очень богатого человека, громко кричащие о психическом нездоровье, и Хемингуэй их отлично слышал. Он сознавал, что уже ненормальный, но при этом понимал, что обратной дороги уже нет. Как только закончится война, закончится и его жизнь, поэтому он и сидел сейчас в грязном баре без названия, провинциального мексиканского городишки Теуакана, левой рукой отгоняя мух от бокала с мерзкой текилой, а правой записывая свои мысли в блокнот. Разные мысли. Например: «Почему мухи атакуют бокал? Потому что эта текила – выдающееся дерьмо, даже в этом дерьмовом городишке. Если бы не мы, то тут так и жили бы до Конца Света. Бармен помесь свиньи и осла. Он и гадит, скорее всего не отходя, прямо под свою барную стойку».
- Гринго. – так Хемингуэя теперь называли только ветераны изначального батальона Социнтерна, а такой сейчас в их отряде был только один – подполковник МГБ СССР, Игнасио Луис Родригес Моралес. Первая нянька, первый учитель. Друг и брат, - Я надеюсь, ты это не пил? – подполковник Родригес запустил бокалом с дерьмовой текилой в свино-ослиного бармена, но тот чудом успел пригнуть голову.
«Начо ненавидит свино-ослов и целил прямо в голову, но у бармена оказалась отличная реакция. Видимо, часто в него бокалами кидают…» - записал в блокнот Хемингуэй и поднял голову.
- Конечно не пил, текила наверняка разбавлена мочой. А ты промахнулся, Начо. Стареешь.
- Было бы очень странно, если бы я молодел. Не нужно с умным видом декларировать очевидное, а то в памятник
