Иллюзия преданности (СИ) - Близнина Екатерина

К слову о рыбе, все закрытые пироги были начинены именно ей. Должно быть, это для того, чтобы порадовать привыкших к будничной рисово-яичной начинке жителей Академии.

Терри печально вздохнул. Открыл стеклянные дверцы буфета, взял из хлебной корзины пресную булку, обсыпанную пряными семенами, придававшими ей хоть какой-то вкус, и направился к кипятильнику за чаем. Там же он рассчитывал раздобыть плошку с медом. С этим богатством он сел за ближайший столик, разрезал булку на две части и принялся неспешно растягивать кончиком ножа янтарный мед. Перед ним стояла нетривиальный задача: добиться того, чтобы небольшой порции меда для чая хватило на два кусочка пресного хлеба.

Риамен сел таким образом, чтобы видеть затылок Карьяна, но умник сперва развернулся вполоборота и следил за ним вполглаза, а потом и вовсе собрал тарелки и направился в его сторону. Когда Карьян поставил поднос на его столик, Терри как раз покончил с первым ломтиком и принялся за второй.

— Почему тебя. Не видно на занятиях? — раздельно, в своей обычной отрывистой манере спросил Карьян, усаживаясь на свободный стул.

— Дела, — глядя куда-то выше плеча Карьяна, равнодушно ответил Терри.

— Ты болен?

Терри стиснул в кулаке столовый нож.

— Чего ты хочешь, Карьян?

— У нас был договор. Я хочу видеть тебя в лаборатории. Сегодня тебя ждать?

Терри живо вообразил себе, как вытянется лицо Карьяна, если он сегодня вечером ввалится в лабораторию в серой куртке, и широко улыбнулся. Умник, очевидно, вбил себе в голову, что «белый огонь» уже принадлежит ему, и был недоволен, что его по неизвестной причине заставляют ждать. То-то он взбесится, когда поймет, что все упустил. От «стертых» глупо ждать помощи с научной работой. Они могут только улицы мести и кирпичи укладывать. И то, пожалуй, не каждый из них шнур-причалку натянет.

— Жди, — с удовольствием пообещал Терри. — Говорят же: «Кто умеет ждать, дождется большего».

— Не понимаю, над чем тут смеяться, — покачал головой Карьян и взял ложку.

Терри с минуту понаблюдал за тем, как спокойно хлебает суп Карьян. Риамен не мог бы похвалиться такой выдержкой: у него в присутствии бывшего куратора обычно пропадал аппетит.

— Не знаешь, над чем я смеюсь? Давай объясню, — предложил он, когда терпеть подкатившее к горлу раздражение стало совсем невмоготу. — Ты с первого курса заглядываешь в рот Парлас, ходишь за ней хвостиком и выполняешь все, что она скажет. А она в это время работает на короля, смешивает для него яды и — хочешь еще насмешу? — именно она отдала королю Распознающую печать, над которой вы все тут работали в режиме страшной секретности. Так что ты там говорил насчет того, чтобы лучше бы поджарил себе мозги, лишь бы не жить на королевском поводке? Подумай еще!

Терри смял салфетку в кулаке и с размаху бросил на ее стол. Резко встал — ножки стула протестующе заскрипели — и направился к выходу, не заботясь о чашке с недопитым чаем. Снял с крючка фуражку и нахлобучил ее на голову уже бегом спускаясь по ступенькам.

Рот неудержимо кривился, дышать становилось все труднее из-за комка в горле. Вспоминать непроницаемое лицо Карьяна было до тошноты противно. Как он мог так спокойно выслушивать то, что в представлении Терри должно было перевернуть с ног на голову все его мировоззрение? Как он в принципе мог стать лучшим студентом с таким тупым незаинтересованным лицом?

Все складывалось совсем не так, как Риамен планировал. Так просто было сидеть в тихом полумраке, в одиночестве, учиться спокойствию у мерно тикающих часов и думать о том, что он скажет всем этим людям, если увидит их утром.

Явно не то и не так, как это прозвучало. Карьян даже ничего и не понял, ему надо было по слогам растолковать и обязательно терпеливо дождаться, пока осмыслит. А бедная Ульфа не заслужила, чтобы он насмехался над ее наивной деревенской верой. Может быть, ей так проще? Вот у него, Терри, нет веры, что Хранители ведут его к свету, — не от этого ли он сейчас готов на стенку лезть и выть, как пес с прокушенной лапой?

«Если с Арри тоже не выйдет поговорить по-человечески, пусть лучше сотрут», — огорченно думал Риамен, машинально проверяя, лежит ли все еще в брючном кармане конверт.

Найти Арри оказалось гораздо проще, чем ожидалось. Занятия еще не начались, но студенты уже собирались на ступенях библиотеки. Терри издалека приметил очкарика, сторонящегося остальных. А когда увидел, как тот очкарик пятерней отбрасывает со лба отросшие пряди, в груди будто что-то кольнуло. Если все пойдет не так — а день начинался с такого количества неудач, что еще одна не выбьется из общей закономерности — Терри больше никогда не сможет обрадоваться при виде друга.

Это банальное открытие — уже завтра ему все будет одинаково безразлично — потрясало даже больше, чем мысль об окончательной и неизбежной смерти.

До чего же подло не убивать человека, а «всего лишь» лишать его эмоций! Совсем недавно Терри верил, что так поступают только с теми, кому и впрямь нужна помощь, для кого это будет облегчением. Как выяснилось, эта вера была наивна примерно в той же степени, как и вера наблюдательницы Севера в то, что камни подсказывают ей, как будет лучше.

Терри остановился, когда понял, что Арри заметил его, и помахал рукой. Подходить к студентам на расстояние долетающих слов он не рисковал. Мало ли, что они скажут и на какие вопросы придется отвечать, а он не хотел никаких, ну совсем никаких новых конфликтов в это утро. Терри считал, что ему уже вполне достаточно. Он видел широкие плечи Тордеррика и не питал иллюзий насчет опасного оборота, какой может принять даже самый короткий разговор с горцем.

Пусть лучше Тордеррик разговаривает с ним уже после того, как у Терри отберут все эмоции. После — пусть хоть бьет. Хотя если попробует — мигом схлопочет красный лист. Терри усмехнулся. Ему показалось неожиданно забавным, что он так быстро нашел преимущества в том, чтобы быть «стертым». Спокойный сон, плотное пятиразовое питание, простая работа и никакого интереса со стороны короля — все это звучало как милость Создателя в сравнении с тем, что он имел сейчас.

И ему больше не придется оставаться одному.

После «нейтрализации» за человеком всегда будет кто-то присматривать и оберегать от неприятностей.

Вот будет забавно, если вместо того, чтобы умолять комиссию о снисхождении и обещать трудиться вдвое усерднее на благо Арчера и его будущей войны за независимость Академии, королевский заложник и двойной агент Риамен станет настаивать, что они должны стереть его личность. Терри хотел бы посмотреть на их лица в этот момент.

Арри подошел к Терри, но остановился не рядом, как всегда, а сильно дальше. Поправил ремень сумки на плече. Склонил голову набок, отчего по линзам очков скользнул яркий блик, отраженный от барьера, и Риамен перестал видеть его яркие синие глаза.

— Где пропадал? — первым спросил Арри, и Терри пришлось подавиться тщательно заготовленным небрежным приветствием, которое он считал идеально подходящим к случаю, когда нужно пригласить сына судьи на слушание дела друга.

— Ходил в город, — скованно ответил Терри, почти сразу же пожалев, что выбрал эти два слова. Они настолько плохо годились для описания минувшего дня и ночи, что даже та ложь про поножовщину в порту из-за девушки, выглядела больше похожей на правду.

— Опять к королю? — скучающим тоном уточнил Арри и оглянулся на библиотеку, будто ему гораздо важнее было не опоздать на занятия, чем узнать подробности.

— Сначала к искателям, — Терри поймал себя на том, что опять тянется к фуражке, чтобы опустить козырек до кончика носа и спрятать от друга выражение лица. Спрятал руки в карманы. — Потом к королю.

— И тебя пустили к искателям? Не перехватили на пороге?

— Не перехватили. Король не боится искателей. С чего бы. Они все лживые подонки и психи притом, — мрачно охарактеризовал Терри, вспомнив настойчивые тычки Доурелла и абсолютное равнодушие Фарелла, когда тот узнал, что гостя опоили золотым вином.