"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Острогин Макс

– Дмитрий Савельевич, поясните!

– Охотно. Но сперва – ваше здоровье!

Опрокинув «наперсток», Шуваев довольно крякнул, помотал головой и повторил священнодействие с напитком.

– Уфф… намёрзся… Надо что-то решать с палатками. Может быть, позаимствовать идеи походного жилья у монголов?.. Так о чем мы там? А, вот… Армия перевооружается и переобмундировывается. Но только та, которая находится на казарменном положении. Наш противник об этом может пока не знать и наверняка не знает, а то вёл бы себя по-другому. И вот на его глазах, а вы видели уже не раз его «глаза», вырастает инфраструктура целой армии. Что он может подумать?

– Направление главного удара?

– Именно! Враг уже видит активную подготовку к боевым действиям. Ну а то, что мы с вами самой армии не видим, говорит о том, что информация эта ложная или преувеличенная, рассчитанная на неадекватную реакцию противника или имеет цель ввести врага в заблуждение насчет направления главного удара. При принятии этой гипотезы всё странное сразу становится понятным: и списанное старье, хоть и имеющее все признаки снаряжения, и всего одна рота охраны с командиром, имеющим распоряжение людьми не рисковать, при угрозе – отступить…

– А где же, по-вашему, будет тогда нанесен главный удар?

– А вот это, Алексей Андреич, вопрос не по моему чину! Давайте лучше еще немного согреемся и пойдем отдыхать – вот сколько сегодня всего наворотили… Даже башню ажурную шуховскую поставили. Завтра связисты подтянутся – будем докладывать о наших свершениях по беспроволочному телеграфу! Вот где чудо-то! Из монгольских степей – сразу в Санкт-Петербург императору! Ну, за науку и за нас, тыловиков, обеспечивающих ее всем необходимым!

В этот год, как и положено, бухта Золотой Рог замёрзла в самом начале декабря. А на Рождество на льду в центральной части города напротив Адмиральского сада организовали каток. Северную и южную часть Золотого Рога соединил зимник – дорога, по которой осуществлялось транспортное сообщение с районом мыса Чуркина. Мост через бухту в те зимние месяцы был ни к чему, и по льду бухты, как по променаду, до катка и обратно чинно фланировали праздные горожане.

– Николай Александрович! – Из рубки стоящего на кильблоках номерного миноносца выглянуло розовощёкое, измазанное сажей лицо барона Радена. Чёрные, густые, тяжеловесные гусарские усы на молодом подвижном лице лейтенанта выглядели по-бутафорски, а вот орден Святого Георгия 4-й степени – самый настоящий. Фердинанд Владимирович был начальником морского десанта, отправленного для обороны русского посольства в Пекине во время боксерского восстания, за что награжден не только отечественным, но еще и пятью иностранными орденами «в воздаяние примерной храбрости и самоотверженности».

Капитан второго ранга Сакс безрадостно посмотрел на ободранный льдинами борт крошечного, но боевого кораблика и провел ладонью по длинной вмятине, которой не хватило лишь малой доли дюйма, чтобы превратиться в длинную, чуть ли не в четверть корпуса, пробоину. Затем взглянул на лишенный одной из лопастей винт и тяжело вздохнул.

– Баловство все это, – мрачно произнес он, обращаясь к барону, – все эти ледоколы, газолиновые двигатели, дальноходные мины, которыми просто не попасть на такой дистанции… Аппараты трехтрубные по отдельности не наводятся, а чтобы лишить меня огневой мощи, точнее – немощи, хватит одного-единственного снаряда. Все это баловство, господа. Его величество сам не знает, чего хочет. Минные стрельбы зимой! Можно подумать, что японцы горят желанием воевать во льдах!

– Учитывая превосходство японцев в базировании – их порты, заметьте, не замерзают! – начать военные действия зимой было бы для них вполне логичным, – не согласился лейтенант, ожесточенно оттирая масляные пятна ветошью. – Хотя вы правы в одном, Николай Александрович: до конца зимы напасть они не успеют, а следующей зимы ждать не будут, уж очень быстрый разбег взяли, теперь не остановятся.

– К тому времени, когда залив очистится ото льда, японцам уже не с кем будет воевать, – хлестнул перчаткой по борту миноносца Сакс, – потому что мы прекраснейшим образом перетопим себя сами!

– Не преувеличивайте, Николай Александрович, – усмехнулся барон Раден. – В конце концов, поврежден только «двести десятый», а остальные…

– «Двести восьмой» и «двести девятый» все еще на замене машин, – не согласился Сакс. – А ваш «двести одиннадцатый» чудом уцелел. Если бы вы, Фердинанд Владимирович, не перекинули рубильник…

– Но перекинул же, – парировал Раден. – К слову, у меня самого были сомнения. Согласитесь, восемнадцать узлов для миноносца – уже неприлично, и как бы ни воняли эти газолинки…

– Зато восемь моторов, точнее – десять, считая электрические! И восемь генераторов! Эта пахнущая газолином лоханка стоит сейчас, как хороший броненосец!

– Вы преувеличиваете, Николай Александрович! – барон закончил оттирать масло с рук и переключился на форменные ботинки. – Заметим, что при всей этой машинерии у нас с вами не осталось ни одного котла, а что до этой вони… Знаете, я готов согласиться на обмен – вонь вместо дыма из труб. Вы оценили, что нас с вами теперь не так-то легко заметить? На требуемые двадцать кабельтовых нашим «номерным» будет подойти намного проще, чем «именительным», особенно если кто-то из них будет дымить по соседству, отвлекая на себя внимание и огонь.

– И снова спрошу, барон: а толку? На двадцать кабельтовых даже эта новая мина идет четыре минуты. За это время цель может хоть на обратный курс лечь…

– Обратный – не обратный, но знаете, Николай Александрович, мне кажется, что мы сейчас находимся в положении артиллеристов, когда попадание в цель становится событием вероятностным.

– Предлагаете стрелять залпами и разбрасывать по морю не снаряды, а мины?

– Да. И не одним миноносцем, а всем звеном. Шесть торпед с разницей в углах наводки в пять градусов – это сотня саженей, двадцать саженей между минами… Одна из шести должна попасть.

– Да. Думаю, головной вырабатывает данные для стрельбы, сообщает ведомому…

– Флажками? – прищурился Сакс.

– Да хоть мелом на рубке писать или сигнальному поднимать таблички с цифрами. У вас, Николай Александрович, найдется хоть один толковый сигнальщик, который цифирь не перепутает?

– Надо попробовать, – кивнул тот. – Надеюсь, торпедолов вернется не пустым. Через неделю меня залатают…

– Я готов сам подать рапорт командиру над портом, – улыбнулся лейтенант. – Снова затребую ледокол, торпедолов и мины. Вижу, что вы сейчас не в духе.

– Будешь тут в духе, – нахмурился Николай Александрович, – когда все борта чуть ли не насквозь продраны, и один винт как корова языком… Сегодня ты обычный миноносец, а завтра – подводный. Кстати, вы не слышали, как…

– Говорят, на этот раз сами всплыли, хотя стрельбы еще не проводили. Только через месяц, – пожал плечами барон.

– Вот уж кто и вправду самоубийцы, – фыркнул Сакс. – Фердинанд Владимирович, позвольте поинтересоваться, что вы начищаетесь, как гардемарин-первогодок перед вахтой? Ради кого парад?

– Любезный Николай Александрович! – Барон поправил элегантную, но абсолютно не по погоде, фуражку. – Если я вам расскажу, то вы захотите ее увидеть, а если увидите – влюбитесь без памяти, и мне тогда придётся вызывать вас на дуэль, поэтому ограничусь целомудренным: она дочь священника!

– Из нового, Покровского?

– Нет, из Урадзио хонгандзи.

– Японка?

– Ну-у-у-у, какая же она японка? Японочка! Её зовут Изуми, и она действительно изумительная! Она нашла меня специально, чтобы передать благодарность от супруги японского посла, чью семью я имел честь защищать в Пекине от мятежников и… Николай Александрович, как она изумительно потешно лопочет по-русски!..

– Надеюсь, вы выполнили инструкцию? – снова нахмурился Сакс.

– Вы про приказ докладывать контрразведке обо всех случаях контакта с иностранцами? – вздёрнул бровь Раден. – Я вас умоляю, господин капитан второго ранга! Владивосток – портовый город, здесь каждый второй – иностранец. К тому же… – Раден нервно натянул тугие перчатки, – я хоть и природный немец, но русский офицер, а посему, Николай Александрович, докладывать о своей личной жизни жандарму, хоть он и носит флотский мундир, считаю ниже своего достоинства…