Ересь Хоруса: Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

И вдруг Фит заметил, что на него и вышнеземца уже больше никто не смотрит.

Все смотрели мимо них. Они уставились на ледяное поле, на замерзшее море и адский шторм, от которого потемнело все небо. Фит повернулся лицом к ветру и секущей ледяной крупе, взглянул на надвигающуюся бурю. Темные вихри метались и клубились, словно кровь в неспокойной воде. Снег и крупа налетали волнами. Осколки льда прозрачными лепестками срывались с поверхности льда и исчезали в темных вихрях. С краев туч срывались молнии, бьющие в замерзшее море зазубренными копьями.

В буре что-то появилось. Что-то двигалось впереди шторма сквозь ледяную пыль.

Человек. Это был огромный человек, тень на льду, которая неслась прямо на них по морю, обгоняя шторм.

Враждебная магия вышнеземца вызвала демона, чтобы уничтожить их всех.

Хунур завопил. Его хэрсиры на миг остолбенели, но звук его голоса привел их в чувство, и они поспешно зарядили луки. Фит бросился ничком на землю за миг до первого залпа стрел, выпущенного по демону. Люди стреляли вразнобой, посылая стрелы с железными наконечниками в воздух, как будто надеялись пришпилить шторм к небу.

Демон ответил ударом на удар. На острие шторма он выбежал из моря быстрыми огромными шагами. Фит слышал, как под его ногами хрустит и ломается лед. За его спиной ветер раздувал обтрепанную одежду и меховой плащ. Он ступил на берег, ощутил под ногами надежную опору, оттолкнулся и, раскинув руки, взмыл в воздух. Мощный толчок пронес его над Фитом и вышнеземцем, и хэрсир снова прижался к земле. В правой руке демона он успел увидеть огромную секиру. Воздух потемнел от черных стрел.

На миг демон завис в круговерти снега и льда, раскинув руки, словно крылья на фоне черного неба, и его одежда хлопала на ветру оборванными парусами. Толпа балтов и градчан в ужасе отпрянула назад, словно сгибающаяся под ветром пшеница.

А потом он обрушился на них. Люди разлетались в разные стороны. Поднятые в последний момент щиты раскалывались и падали. Клинки разбивались на части. Лопались луки, и ломались кости.

Демон взревел. Приземляясь, он растоптал двоих. Затем он принял боевую стойку. Развернувшись всем корпусом, он вложил в удар секиры всю мощь широченных плеч. Лезвие секиры разом рассекло трех человек. Кровь, почти черная в сумрачном свете, брызнула вверх и каплями стала падать на лед. Люди завопили. Кричали и балты, и градчане.

Демон двинулся в гущу врагов, сокрушая на своем пути дерево и кости. Казалось, он неуязвим для их оружия, будто выкован из железа. Мечи, отскакивая от него, ломались, а у секир раскалывались рукоятки. Две или три стрелы с черным оперением застряли в его теле, но он как будто не замечал их, не говоря уж о том, чтобы остановиться. Демон снова заревел. Это был звериный рык, низкий и раскатистый утробный рык леопарда. Он проникал до самых костей. Он перекрывал вой ветра, и лязг металла по льду, и голоса людей. Он проникал в тело, словно острый клинок. Фит ощущал его у себя внутри. Он заставлял сжиматься сердце, был холоднее льда и страшнее самого страха.

Перед взором аскоманна развернулась настоящая бойня.

Гигантский демон устремился на толпу убийц. Он расшвыривал их по всему берегу. Они навалились на него всей гурьбой, как псы на медведя, пытаясь одолеть общими усилиями, не дать ему размахнуться и нанести еще удар секирой, пытаясь свалить наземь. Они боялись его, но еще больше боялись оставить его в живых.

Но их попытки ни к чему не привели. Можно было подумать, что градчане и балты сделаны из соломы, будто это тряпичные куклы, набитые сухой травой, или пустые оболочки, не имеющие веса. Он опрокидывал их и расшвыривал в стороны. Люди разлетались от каждого его движения. Они взлетали в воздух, падали на лед и скользили со сломанными конечностями и разбитыми в щепки щитами. Они барахтались в обледеневшей гальке, а потом затихали мертвыми глыбами. Удары его секиры подбрасывали их вверх, из рассеченных тел хлестала кровь, и кольчужные кольца со звоном рассыпались по льду пригоршнями монет. Они кувыркались над его плечами и, падая, разваливались на части.

Тела усеяли весь берег. По большей части после его ударов они уже не были единым целым. Некоторые как будто спали. Другие лежали в нелепых позах, невозможных для живых людей. Кое-где от рассеченных тел поднимался пар. А в остальном это были отдельные части, разбросанные неутомимой секирой. Между черными обледеневшими камнями текла густая маслянисто-красная кровь, она просачивалась в песок или собиралась в небольшие лужицы и застывала, становясь тускло-пурпурной или ржаво-коричневой.

Секира демона была двуручной, длинной и отлично сбалансированной. Древко и лезвие покрывал сложный орнамент и выгравированные символы. А еще секира пела. Фит сам это слышал. Она гудела и урчала, словно ее смертоносное лезвие ликовало, собирая жатву оборванных нитей. С нее во все стороны слетали красные брызги, как будто лезвие стряхивало с губ кровь.

Ее ничто не останавливало. Секира была невероятно острой, и то ли она была легкой, как перышко, то ли демон обладал силой урагана. Лезвие рассекало все, к чему прикасалось. Оно проходило сквозь любые щиты — деревянные, обитые дубленой кожей или окованные медью. Секира пробивала броню — многослойные стеганые куртки, железную чешую и кольчуги. Она ломала рукоятки копий и лезвия мечей, передаваемых из поколения в поколение. Она рассекала плоть и кости.

Она без усилий рубила людей. Фит видел, как несколько воинов остались стоять на ногах после того, как секира снесла им головы, или половинки черепов, или туловище на уровне плеч. Они так и оставались стоять, и их изувеченные тела лишь слегка покачивались от пульсирующей крови, бьющей из раны. И только спустя некоторое время они оседали на землю.

Градчане совсем пали духом. Демон оборвал так много нитей и оставил на берегу так много обескровленных и бездыханных тел, что их решимость стала таять, словно лед по весне. Шторм уже навис над отмелью и крепко сжал берег и скалы в своих объятиях. Ветер свистел, словно отточенный клинок. Ледяное крошево летело убийственными пулями. Непрекращающийся снегопад мокрой пеленой накрывал прибрежные камни, смывал кровь и превращал мертвецов в раздувшиеся белые туши, как будто они пролежали под водой по меньшей мере месяц.

А годи Хунуром двигал огонь. Огонь, зажженный в его крови. Он видел угрозу Бедовой Звезды, нависшую над будущим, и он бросил своих воинов в эту резню, чтобы отвратить несчастья. Сейчас, когда зло открыто заявило о себе, он был настроен еще более решительно.

Он забрался на скалы у берега и обратился к балтам, только что прибывшим на последних драккарах. Воины взялись за луки, и в полумраке бури Фит заметил мерцание горящего жира.

Стрелки готовили зажигательные стрелы.

Эти стрелы были длиннее обычных, используемых в войне с людьми, с простыми железными наконечниками и пучками пропитанной смолой ветоши. Ветошь мгновенно занялась огнем, и горящие стрелы взмыли в расколотое молниями небо.

Другие воины раскручивали на кожаных ремнях бутыли и метали их. Бутыли были наполнены жидкой смолой и прочими горючими смесями. При ударе бутыли раскалывались, и их содержимое расплескивалось. Горящие стрелы мгновенно поджигали смолу.

Яркое пламя вспыхнуло с громким хлопком, напоминающим треск парусов, подхвативших ветер. Вдоль всего берега поднялась огненная стена, до боли яркая, обжигающе-зеленоватая. За пару секунд демон и окружающие его убийцы исчезли в пламени.

Горящие люди кричат совсем не так, как получившие удар секиры. Они испускают пронзительные и отчаянные вопли. От охватившего одежду огня невозможно убежать, его нельзя стряхнуть, и люди носятся по берегу с широко раскрытыми ртами, глотая огонь. На сильном ветру за ними тянутся языки пламени и клубы вонючего черного дыма, словно огненные хвосты падающих звезд.

Опаленные руки молотят по воздуху. Горят бороды и волосы. Тлеющая одежда раскаляет кольца кольчуг и вплавляет их в кожу. Они бегут к морю, но вода скрыта крепким льдом и не может избавить их от мучительной боли. Тогда люди падают и сгорают заживо на шипящем от жара льду. Окутанные огнем черные силуэты похожи на чучела, сжигаемые во время Адской Зимы. Они словно трут из человеческого тела, который шипит и потрескивает, пока налетевший ветер не заставит его вспыхнуть ослепительно-белым огнем.

Демон шагал сквозь пламя. Он обгорел дочерна и казался высеченным из угля. На меховом плаще и потрепанной одежде заплясали голубые огненные язычки. Глаза на покрытом сажей лице сверкали, словно полированные лунные камни. Он опять испустил громогласный утробный рев вышедшей на охоту гигантской кошки. На черном лице блестели не только глаза — сверкали белизной и длинные резцы, совершенно не похожие на зубы человека.