Окнами на Сретенку - Лора Беленкина

Любовь моя к Олегу в ту весну усилилась, она стала как болезнь и теперь уже была совсем безнадежна. Олег пропускал очень много моих уроков — он занимался устройством своей будущей карьеры и развивал бурную общественную деятельность, готовил какие-то доклады, всюду его посылали от института делегатом, он собирался вступить в партию. Вдобавок к этому он стал встречаться с девушкой с первого курса, высокой тонкой пепельной блондинкой с очень пышными волосами и очень большими голубыми глазами, она мне почему-то напоминала стрекозу. Я, конечно, выведала, как ее зовут и у кого она учится. Мне сказали, что родители ее живут в Харькове, что она отличница и необыкновенная чистюля. Мне доносили, где их вместе видели — на остановке она держала его за руку, она гладила его плечо… Зачем мне это рассказывали? Ожидали, что я возьму пистолет и застрелю ее? Его? Мне было больно все это слушать.

Для меня по-прежнему никто, кроме Олега, не существовал. Хотя я бы могла в ту весну даже выйти замуж — во всяком случае, мне сделал предложение рыжий Леня Г., преподаватель китайского языка и староста нашей группы в Университете марксизма. Мы как раз возвращались с лекции в Доме ученых, и, когда он вдруг на площадке перед станцией метро «Дворец Советов» предложил мне руку и сердце, я даже испугалась. Мне не хотелось обижать его, и я обернула все шуткой, после чего мы остались добрыми товарищами. Хуже было то, что меня стал преследовать кореец Ким Ен Бок (Счастье Золотого Дракона), до предела уродливый, длинноносый, с близко посаженными глазами. Виноватой оказалась я сама, но кто мог такое предположить! Как-то во время одного из семинаров по философии я обратила внимание на грустное выражение его лица и на то, что, когда мы все вышли на перерыв, он один остался сидеть за нашим большим столом. Леня и Борис Степанович угостили меня в буфете конфетами, и, когда мы вошли обратно, я положила одну конфетку перед ним и сказала что-то подбадривающее (вроде «чтобы вам не было так скучно и грустно»). Ким Ен Бок воспринял это как объяснение в любви. Перед лекцией в Доме ученых он вдруг заговорил со мной, стал расспрашивать, куда я еду летом, и забормотал что-то насчет того, что я должна с ним вместе поехать на юг. Я все время была уверена, что он шутит, ведь я знала, что в маленьком домике около института, где он жил, у него были жена и четверо ребятишек. Однако, когда я посмотрела на него, меня до мозга костей испугал серьезный, дикий взгляд его глаз. Я постаралась держаться от него как можно дальше и даже не смотреть в его сторону. Но Золотой Дракон начал меня преследовать. Однажды он выследил меня в метро и провожал до самого дома. «А вы знаете, зачем я просил, чтобы вы научили меня английскому языку? Я письмо вам хочу написать, чтобы вы прочитали про мою любовь», — говорил он и болтал еще всякую чепуху. Я несколько раз останавливалась и говорила, что не пойду дальше ни на шаг, если он не оставит меня в покое и не повернет обратно. Я была готова ударить его или плюнуть ему в лицо. С тех пор я старалась ехать вместе с кем-нибудь и выходить не на своей остановке.

Например, еду с Лерой до Курского вокзала, а оттуда домой на троллейбусе, но мне все равно все время казалось, что он идет за мной. Наконец я не выдержала и накричала на него, что пожалуюсь его жене и директору института, если он не прекратит преследовать меня. Он страшно обозлился и сказал, что не позволит мне играть собой, даже пригрозил жестоко отомстить мне. И все это получилось из-за того, что я дала ему конфетку!

Решительно не везло мне в любви. Из моих подруг только у Нели было еще хуже. Один мальчик перестал с ней встречаться, когда увидел, в какой ужасной обстановке она живет с сестрой и неопрятной бабушкой. А потом за Нелей начал ухаживать один ее студент — приглашал в кино, сидел с ней на скамейке в скверике напротив ее дома. И вот однажды Неля прибежала ко мне, счастливая: на следующий день она идет с этим парнем в загс. Но когда она, нарядная, спустилась к нему, он поцеловал ее и сказал, что в этот день он будет очень занят и в загс они пойдут через неделю. Неля заметила, что этот разговор подслушивает один студент из его же группы. А на очередном занятии «жених» вложил в свою тетрадку письмо Неле с извинениями и объяснением. Оказалось, что он поспорил со своим товарищем на какую-то сумму, что Нинель Александровна поцелуется с ним и согласится пойти в загс. Этот наглец благодарил ее теперь, что она помогла ему выиграть пари.

Теперь мы с Нелей были совершенно уверены, что останемся старыми девами.

У других моих подруг жизнь была более веселой и содержательной. Ира вышла во второй раз замуж — за красавца архитектора, кандидата наук из Академии коммунального хозяйства, где Ира работала машинисткой, пока заканчивала вечерний институт. «Как звать твоего нового мужа?» — спросила мама. «Орест, Орест Константинович». Мама рассмеялась и покачала головой: «Один муж у тебя уже сидит арестованный, и теперь опять Арест». Ира была счастлива, словно заново начинала свою жизнь.

В феврале неожиданно вновь появилась Ляля. Она рассказала, что переехала в другую квартиру, живет теперь на Трифоновской улице, рядом с Рижским вокзалом, совсем недалеко от меня, а самое главное, в январе у нее родился сын. Вот запись из моего дневника:

22.11.50

…Вечером поехала к Ляле. Она очень мне обрадовалась… Посмотрела сынишку — лягушонок такой, сморщенный, с приплюснутой головкой… Это сейчас — вся ее жизнь. Для ухода за ним у нее множество всяких тряпочек, в стеклянных баночках ваточки, кормежка не по часам, а по минутам, купание в кипяченой воде при t° ровно 37°, с марганцовкой, соска моется чуть ли не в дистиллированной воде каждые пять минут. <…> Она уговаривала меня приходить купаться у них в ванне. Надо будет как-нибудь.

Мы в ту весну часто виделись с Лелей. Может быть, я была единственной из ее знакомых, кому она говорила правду и не играла ролей. Если я не появлялась у нее дней десять, то получала от нее открыточку: «Я страшно соскучилась по тебе, Мимимакочка» или «Киса, приезжай скорее!» Она меня в самом деле любила.

Майя в июле должна была родить и уехала в Ленинград, где у нее была тетя-гинеколог. Яша остался на некоторое время в общежитии, какие-то у него были дела. Между прочим, Анна Моисеевна уже около года была вторично замужем — в бюро по обмену квартир она познакомилась с симпатичным вдовцом, у которого тоже была взрослая дочь.

Несмотря на свою слепоту, Анна Моисеевна все еще была очень кокетливой женщиной. Брак этот, увы, длился недолго: муж ее в начале следующего года умер от язвы желудка.