Солнце Велеса - Елизавета Дворецкая

Вот могильный холм – под снегом он кажется ниже, но стоит, напоминая об обязанности мести. Вот и яма – она не замерзла на зиму и дышит черной водой среди белого снега, как зловещий глаз Того Света.

Задыхаясь, старик подбежал к яме, упал на колени, схватился за грудь. Никаких следов на снегу не было – успел!

А вода в яме вдруг заволновалась и пошла паром. Крякнув, Просим ухватил топор обеими руками. Вода забурлила – нечто раздвигало слои бытия, открывая ворота между мирами…

Белый волк в последнем отчаянном прыжке метнулся вперед, пытаясь ухватить своего врага. Острые зубы зацепили кончик задней лапы – собака отчаянно взвизгнула, извернулась, куснула волчье ухо, вырвалась, оставив часть пальцев в его зубах. Метнулась вверх, ухватилась передними лапами за края ямы, дернулась и протиснулась в отверстие, роняя на преследователя кровавые капли.

Из ямы высунулась собачья голова. Просим был готов к чему угодно – даже к тому, что здесь полезет тот огромный зверозмей, о котором ему рассказывал Лютомер. А тут всего-навсего собака! Привычно замахнувшись, он обрушил топор на показавшуюся голову.

И тяжелое острое железо, закаленное силой Сварога, не подвело. Даже не взвизгнув, собачья голова снова канула в черную воду. Расплылось кровавое пятно, вскипело и пропало.

Собака упала под ноги волку в тот самый миг, когда он уже готов был последовать за ней. Голова была раскроена ударом топора, кровь и мозги заливали бурую шерсть. Длинные лапы дернулись, заскребли землю и затихли.

Тяжело дыша, белый волк смотрел, как труп собаки тихонько тлеет: по шкуре побежали голубые искры, их становилось все больше. Под этими искрами труп словно истаивал, становился прозрачнее и невесомее, потом совсем исчез. Погибший дух ушел в бездну, куда сейчас открыта прямая дорога…

Где-то далеко, в избушке, затерянной в лесах выморочной голядской веси, тело женщины на старой скрипучей лавке вздрогнуло, словно хотело куда-то бежать, но ослабло и повалилось на пол. Невидимая нить, соединявшая тело с вылетевшим духом, оборвалась – дух никогда не вернется, и сердце в теле остановилось…

А князь Вершина выронил братину и упал прямо на праздничный стол. К нему кинулись, пытались поднять, думая, что князюшка спьяну не устоял на ногах, а он дико кричал, словно его жжет пламя, бился и изгибался. Прибежали баба Темяна и Велетур, но ничего сделать не получалось – Вершина царапал себе руки и лицо, рвал волосы, отталкивал даже свою мать, никого не узнавая. Его связали, облили наговоренной водой, и он немного утих, но продолжал вскрикивать и стонать. Пир прекратился, по городку пролетел жуткий слух: самим князем завладел какой-то злобный дух и князь умирает!

Связанный и уложенный на лежанку, в мокрой одежде после обливаний наговоренной водой, весь обкуренный дымом дедовника и полыни, Вершина наконец перестал стонать, напряженные мышцы расслабились. Сродники и баба Темяна перевели дух и дружно утерли лбы. Но все понимали, что это не более чем передышка.

…Белый волк поднял морду к светлому пятну выхода в Явь. Пора возвращаться. Еще не осознав толком, что удалось сделать, он вдруг вспомнил о сестре. Лютавы не было с ним, когда волки рвали лихорадок. Где же она?

Лютомер очнулся в подземном жилище Лады под Ладиной горой. Его тело, когда он вернулся в себя и стал его осознавать, сидело на полу, привалившись головой к лежанке. А на ней вытянулось тело Лютавы. С трудом поднявшись, Лютомер сел рядом, взял сестру за руку – рука была холодна. В темноте что-то светилось; на ощупь он нашел кольцо на ее пальце. Твердое, как бронза, оно сияло, как черная звезда.

Склонившись, Лютомер прижался ухом к груди сестры. Сердце билось, но тихо-тихо: как вода подо льдом уснувшей реки. И так же медленно до него стало доходить, что произошло.

Он не должен был выводить ее в Навь, пока она стоит на тропе Лады. Сейчас она может идти только по этой тропе, и она приведет ее в объятия Велеса, в зимний сон, длящийся до весны. Но если она будет спать…

Лютомер провел пальцами по кольцу у нее на руке. Он уничтожил Галицу, и больше некому отдавать приказы подсадному духу, но сам дух, скорее всего, остался цел и никуда не делся. Что он натворит, предоставленный самому себе, Лютомер не знал. Его нужно было выгнать как можно скорее. Но как быть, если она, хозяйка кольца, спит? И неужели он остался один еще почти на три месяца?

– Лада моя… – зашептал Лютомер, наклонившись к самому ее лицу. – Проснись…

Сжимая в ладони ее пальцы, он закрыл глаза и сосредоточился на кольце. Подземное солнце полуночи… Вот оно катится по краю неба, сияя ярким золотом, но все вниз, вниз, влекомое неумолимым законом мироздания. Его свет меркнет, наливается багрянцем, потом чернотой… Вот оно падает во тьму, как в глубокую воду, тихо мерцая, но и там продолжает свой путь. Пока не коснется протянутой руки Велеса, хранителя покоя спящей весны, чтобы засиять на ней солнцем полуночи…

Лютомер глубоко вдохнул, наливаясь теплом и силой своего истинного отца. И с закрытыми глазами он видел перед собой сияющее девичье лицо; он сейчас не помнил, сестра она ему или невеста – это была прекраснейшая дева на свете, сама жизнь, доверенная его заботам до тех пор, пока не стает снег, открывая ей дорогу в белый свет. Он склонился еще ниже, прильнул к ее губам долгим мягким поцелуем, передавая ей свое тепло.

Неподвижная рука в его руке потеплела. Лютомер поднял голову; ресницы девушки дрогнули, затрепетали, потом приподнялись. Бессмысленный взор встретился со взглядом Лютомера, потом в глазах мелькнула искра узнавания. Бесконечная любовь и блаженство отразились в них; еще не опомнившись, она потянулась к нему, но потом расслабилась, словно у нее не хватило сил подняться.

– Я все проспала? – прошептала Лютава с грустью, но и со смирением, ибо она понимала, что иначе и быть не могло.

– Еще не все. Только половину. Дальше я без тебя не управлюсь. Ты можешь встать?

Ее рука стиснула руку Лютомера. Лютава не понимала своих чувств: ее наполняла печаль от разлуки с тем, кто обнимал ее в Нави, среди лугов вечного лета, но его живое продолжение она видела перед собой. Велес для нее воплотился в образе брата, и она была счастлива, как богиня, которую никто, ничто и никогда не разлучит с ее возлюбленным, потому что он – продолжение ее самой. И никогда еще родной брат не казался еще ей так красив, как сейчас, когда она видела в нем ту любовь на грани бездны.

Лютомер помог ей подняться, и она села на лежанке, взявшись за голову и приходя в себя.

– Ты знаешь, где я была?