Вавилон - Маргита Фигули

Армии сошлись, рискуя неисчислимыми жертвами. Началась рукопашная. Кровь лилась потоками, земля была усеяна трупами. И снова стало выявляться превосходство персов. Тысячи халдейских солдат умирали у подножия Холмов. Теперь даже приказ об отступлении не выручил бы халдеев. Горстке отступающих не уйти от смерти, надо было спасать царя.

Улучив минуту, Наби-Иллабрат бросился к колеснице Валтасара.

— Государь, — крикнул он, — твое войско погибло, но подумай о своем народе, спасайся сам!

— Кто же станет командовать? — возразил царь, однако в голосе его уже не было прежней самоуверенности, а только отчаяние.

— Командование приму я.

— Будь по-твоему, — неожиданно согласился царь, — но смотри — держись до последнего! Помни — лучше смерть, чем позор!

— Клянусь тебе священной Иштар из Арбелы!

Чтобы прикрыть бегство царя и его свиты, состоявшей из знатных вавилонян, Наби-Иллабрат вскочил в колесницу и с удесятеренной энергией и решимостью повел солдат на врага.

Халдейские воины числом до восьми тысяч, подобно бешеным тиграм, снова ринулись в сражение.

Прошло еще несколько часов. Наби-Иллабрат отлично сознавал бессмысленность сопротивления и продолжал бой с единственной целью — задержать персов, пока Валтасар не окажется в безопасности. Вавилония не должна лишиться своего царя — иначе она лишится всего.

Пало еще две тысячи вавилонских воинов, теперь их оставалось всего шесть тысяч. В сравнении с несметными персидскими полками это была жалкая горсточка. Но они показали, какими отважными и искусными воинами располагал Набусардар. Оплошность состояла в том, что Валтасар свое двадцатитысячное войско бросил против почти втрое превосходящих сил противника.

Персидские полчища прорубались сквозь ряды отчаянно сопротивлявшихся халдеев.

Наконец они прорвались, и Гобрий во весь опор поскакал к колеснице Наби-Иллабрата: упустив вавилонского царя, он решил удовольствоваться его полководцем.

Топот персидских коней приближался; Наби-Иллабрат протянул одному из четырех щитоносцев, стоявших с ним в колеснице, меч и приказал:

— Руби мне голову. Персы не должны взять меня живым,

— О боги! — взмолился воин. — Лучше я отрублю голову Гобрию.

— Живей, не то будет поздно!

— Я отказываюсь тебе повиноваться, — ответил воин и поднял щит, чтобы прикрыть Наби-Иллабрата.

В этот момент подлетел Гобрий.

Но Наби-Иллабрат успел сорвать панцирь и вонзил себе в грудь меч. Его тело, перевалившись через борт колесницы, упало под колеса. Тяжелый металлический обод размозжил ему голову. И это было благом: по крайней мере, персы не смогут преподнести ее Киру в знак победы.

— Мой повелитель! — со слезами на глазах вскричал щитоносец. — Мой повелитель!

И на глазах у оторопевшего Гобрия и сопровождавших его воинов он пронзил себе сердце кинжалом. Его примеру последовали трое остальных телохранителей Наби-Иллабрата. Они не имели права жить, потеряв своего господина.

Халдеи растерялись. Одни в знак преданности своему начальнику добровольно приняли смерть, другие обратились в бегство.

Лишь помощник Наби-Иллабрата с горсткой военачальников, всадников, обозных и пеших стрелков с трудом добрался до Вавилона. Остальных перебили преследователи.

Трупы павших солдат устилали поля и дороги почти до самого Города Городов.

События на севере повергли Вечный Город в ужас. Теперь уже никто не сомневался в справедливости слов Набусардара о том, что намерения Кира в отношении Вавилонии отнюдь не дружественны. После победоносного сражения персы Вновь стянули силы, чтобы двинуть их прямо на Вавилон. Они брали провинцию за провинцией, в их руках уже были священные города Кута и Киш. Несколько дней — и армия Кира подойдет к стенам Вавилона.

Еще недавно, узнав о падении Мидийской стены, жители города ужаснулись, но все же надеялись, что Валтасар остановит персов. Им не верилось, что враг столь могуществен. Но когда бывший наместник Гобрий, разбил полки Валтасара под Холмами, вавилоняне совсем потеряли голову. Словно дряхлый жуткий нищий, по домам ходило отчаяние, повсюду оставляя мрачный след.. В битве под Холмами погибло немало халдейских вельмож: княжеские сыновья, отцы семейства. Тысячи простых людей тоже оплакивали своих близких. О судьбе халдейского войска, защищавшего стену Навуходоносора, никто ничего не знал. Лазутчикам Итары пришлось покинуть северные провинции, победоносное наступление персидской армии прервало связь между севером и югом. Между тем судьба отрядов Валтасара ничем не отличалась и не могла отличаться от судьбы любой разгромленной армии: доблестных воинов угнали в рабство, где они должны были таскать тяжелые камни и возводить царские дворцы в Экбатане и Персеполе. При мысли об этом халдеи стискивали кулаки, но что поделаешь?

Первые известия, наполнившие ужасом сердца вавилонян, потрясли и Набусардара. Полководец давно предвидел это и теперь отчасти был отмщен за все те обиды, которые ему пришлось претерпеть, пока он создавал армию. Потеря двадцати тысяч была серьезным уроном для Вавилонии, но поражение под Холмами казалось ему пустяком в сравнении с тем, что могло за этим последовать.

При воспоминании о гибели Наби-Иллабрата сердце его сжималось от боли. Вместе пестовали они армию. Он был самый преданный Набусардару человек из высших военачальников. Всей душой любил он Вавилонию. Наби-Иллабрат доказал это и своей смертью.

Закрыв лицо руками, Набусардар расхаживал по всему кабинету в доме командования армии. В висках ломило, словно их стиснули обручем. Мысль о гибели двадцати тысяч воинов, о смерти Наби-Иллабрата угнетала его.

Итара, высокий, стройный, уточенный аристократ с прекрасными манерами, сидя в кресле, наблюдал за верховным военачальником. Он знал волевую натуру Набусардара и не сомневался, что тот воспрянет духом, как только уляжется горечь первых минут. Итара попытался отвлечь его от мрачных мыслей:

— Я понимаю тебя, светлейший, однако нужно думать не только о смерти, но и о том, кто заменит Наби-Иллабрата. У меня есть на примете такой человек. Он предан тебе душой и телом, ты можешь доверить ему пост Наби-Иллабрата.

Набусардар отвел руки от лица и взглянул на Итару.

А тот продолжал:

— Память о Наби-Иллабрате никогда не умрет, да ведь не мертвым, а живым предстоит защищать стены Города Городов. Не забывай об этом, мой повелитель.

— Увы, это так, — кивнул Набусардар, весь еще во власти печали. — Это так, но пойми — Наби-Иллабрату я доверял, как самому себе. Я во всем полагался на него, он никогда не обманывал моих ожиданий, он всегда поступал так, как поступил бы я сам.

— У нас есть достойная замена, — тверже повторил Итара. — Это преданный человек. Ради тебя он пойдет в огонь и в воду.

— А предан ли он Вавилонии?

— Готов умереть за нее!

— И способный воин?

— Превосходный, мой повелитель!

— Гм… — задумался Набусардар. — Кто ж это из моих доблестных военачальников? Какой пост занимает он в моей армии?

— Светлейший, ты смело можешь его повысить; хотя он и молод для поста Наби-Иллабрата, но в нынешние тяжкие времена оправдано любое исключение.

— Кто же это?

— Исма-Эль, начальник лучников, светлейший. Набусардар был поражен. Ему отчетливо припомнилась ночь, когда Исма-Эль явился в сад на свидание с Телкизой. Набусардар не мог спокойно думать об этом, он тяжело дышал, постукивая кованым каблуком о мраморный пол.

— Что с тобой, князь? — Итара сжал холеной рукой металлический подлокотник в виде лежащего леопарда.

Набусардар не отвечал, мысленно спрашивая себя:

«Этот человек совершил подлость, а теперь я повышу его в чине, назначу преемником достойнейшего Наби-Иллабрата? Нет и нет! Не бывать этому. Да и может ли Исма-Эль верно служить Набусардару, если однажды он уже предал его? Или…»

В душе Набусардара шла борьба, отражавшаяся на его лице. Глубокие морщины разбежались вокруг сузившихся глаз.

Чувствуя на себе пристальный взгляд Итары, Набусардар отошел к статуэтке из стеатита, изображавшей праздник урожая и пожертвования первых плодов. Стоя у ее постамента, Набусардар барабанил пальцами по виноградной кисти, погруженный в нерешительные раздумья.

Если бы не этот случай! Как быть?

Возможно, Исма-Эль сам сожалеет о своем поступке и раскаялся в том, что безрассудно позволил Телкизе увлечь себя? Да и кто устоял бы перед ней, тигрицей?! Во всяком случае, это не умаляет его ратных доблестей, а любой храбрый воин — желанный человек в армии Набусардара. Да и не время сейчас сводить личные счеты.

Набусардар вернулся к Итаре и прямо посмотрел ему в лицо.

— Ты принял решение, светлейший? — спросил тот. — Все взвесил, все обдумал и решил?

— Да, — твердо ответил Набусардар, — Исма-Эль будет повышен и займет пост Наби-Иллабрата. Тебя же я назначаю начальником лучников.