Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли - Стивен Кинг

Он даже не пошевелился, пока Детта не накинула ему на шею петлю и не затянула ее.

5

Когда его потянули, он поначалу подумал, что все еще спит и ему снится кошмар, как будто его заживо похоронили или его кто-то душит.

Потом он почувствовал боль от петли, врезающейся в горло, и, подавившись, еще ощутил теплую струйку слюны, стекающей по подбородку. Это не сон. Эдди схватился за веревку и попытался подняться.

Но она рванула со всей силы, а руки у нее сильные – будь здоров, и он хлопнулся наземь. Лицо его уже начало багроветь.

– Давай не дергайся! – прошипела сзади Детта. – Я не стану тебя кончать, если ты рыпаться прекратишь, а будешь дергаться, придушу.

Эдди убрал руки и постарался лежать смирно. Удавка, которую Одетта набросила ему на шею, немного ослабла – ровно настолько, чтобы Эдди смог сделать слабый, обжигающий горло вдох. Что еще можно сказать? Это все-таки чуть получше, чем не дышать вообще.

Когда паническое сердцебиение чуть поутихло, он попытался оглянуться. Петля немедленно затянулась.

– Не трепыхайся. Лежи себе, беложопый, гляди на море и наслаждайся видом. Нечего пялиться по сторонам.

Он повернулся обратно к морю, и удавка опять ослабла ровно настолько, чтобы он мог дышать, если эти обжигающие жалкие вдохи вообще можно назвать дыханием. Левой рукой он тайком потянулся к ремню (Детта увидела это и ухмыльнулась, хотя он видеть ее не мог). Ничего там нет. Револьвер она забрала.

Пока ты, Эдди, дрых, она подползла к тебе. – Это, само собой, был голос стрелка. – Сейчас, конечно, уже бесполезно тебе говорить, что я тебя предупреждал, но все же… Я тебя предупреждал. Вот до чего довела твоя романтика – петля на шее и сумасшедшая баба с двумя револьверами у тебя за спиной.

Но если бы она собиралась меня убить, она бы давно уже это сделала. Она бы прикончила меня, пока я спал.

А ты как думаешь, Эдди, что она собирается делать? Вручить тебе бесплатный билет на двоих в Диснейленд?

– Послушай, – выдавил он. – Одетта…

Не успел он даже договорить, как петля затянулась снова.

– Не смей меня так называть. Если еще раз ты так меня обзовешь, так ты больше вообще никогда никого уже не обзовешь в своей жизни. Меня зовут Детта Уокер, и если ты хочешь еще маленечко подышать, белое ты дерьмо, то лучше тебе это запомнить!

Эдди задыхался, хрипел и пытался ослабить петлю. Подобно зловещим цветам, черные пятна пустоты раскрылись у него перед глазами.

Наконец давящая петля на горле немного ослабла.

– Усек, беложопый?

– Да, – хрипло выдавил он.

– Тогда скажи, как мое имя?

– Детта.

– Назови полное имя! – В ее голосе прозвучали опасные истерические нотки, и Эдди внутренне обрадовался про себя, что не видит ее.

– Детта Уокер.

– Хорошо. – Петля ослабла еще немного. – А теперь слушай меня, белый коржик, и слушай внимательно, если хочешь дожить до заката. И не надейся меня нагребать, я же видела, как ты пытался нашарить свой ствол, который я с тебя сняла, пока ты дрых. Детту лучше не выводить из себя. Детта все видит. Ты еще только подумал, а я уже наперед все знаю, усек? И даже не рассчитывай обставить меня только потому, что у меня нету ног. Я много чему научилась, когда их лишилась, и теперь у меня два револьвера. Были ваши, белые мудаки, стали наши. И они еще кое на что годятся. Что скажешь?

– Да, – прохрипел Эдди. – Я и не собирался обставлять тебя.

– Вот и славненько. – Детта хихикнула. – Пока ты храпел, мне пришлось здорово потрудиться. Но зато все провернула как надо. Сделай, лапочка, для меня одну вещь: протяни свои белые ручки назад и попробуй нащупать еще петлю, точно такую же, как у тебя на шее. Их тут у меня всего три. Пока ты дрых, я подзанялась плетением. Лежебока! – Она снова хихикнула. – Когда нащупаешь эту петлю, сложи свои белые ручки и сунь их туда. Потом ты почувствуешь, как я затягиваю тот узел, и еще можешь подумать: «Самое время сейчас повернуться к этой черномазой суке. Сейчас, когда она занята этой петлей и не смотрит за той». Подумать ты можешь, конечно, но… – Тут Детта понизила голос, отчего ее речь превратилась в настоящую пародию на выговор негритосов-южан. – Лучше тебе все-таки оглянуться, прежде чем тебя потянет на резкие движения.

Эдди оглянулся. Теперь Детта еще больше походила на ведьму – грязное, потрепанное существо, один вид которого мог бы испугать и самого отчаянного храбреца. Платье, в котором она была, когда Роланд «выкрал» ее из «Мейси», превратилось в лохмотья. Ножом, который она взяла из сумки стрелка – тем самым ножом, которым Роланд кромсал клейкую ленту, – она прорезала две дыры над самыми бедрами, и получились две импровизированные кобуры, откуда торчали рукояти револьверов.

Голос ее звучал невнятно и глухо, потому что в зубах она держала веревку. С одного угла рта, растянутого в ухмылке, свисал короткий конец веревки, с другого – та часть веревки, что вела к петле на шее у Эдди. Во всем ее образе – с веревкой во рту, растянутом в ухмылке, – было что-то хищное и дикарское. Эдди в ужасе уставился на нее, а ухмылка ее стала лишь шире.

– Не вздумай только мне дергаться, пока я тут разбираюсь с твоими руками, – предупредила она. – У меня, беложопый, зубы что надо, я тебе эту петельку так затяну, что ты уже не отдышишься. Понял?

Он уже не решался заговорить, а только молча кивнул.

– Хорошо. Тогда, может, ты проживешь чуть подольше.

– Если меня не станет, – прохрипел Эдди, – ты, Детта, уже навсегда лишишься этого удовольствия – поворовать в «Мейси». Потому что он все узнает, и ты тоже тогда не жилец.

– Заткнись, – едва ли не промурлыкала Детта. – Просто заткнись и все. Кто умеет, пусть умничает. А ты давай суй свои ручки в петлю.

6

Пока ты дрых, я тут подзанялась плетением, сказала она, и Эдди теперь убедился с отвращением и нарастающей тревогой, что она именно этим и занималась. Из веревки Детта соорудила цепь из трех скользящих петель. Первую петлю она надела ему на шею, пока он спал. Второй стянула ему руки за спиной. Потом грубо перевернула его на бок и велела ему подтянуть ноги пятками к ягодицам. Эдди понял, к чему идет дело, и заартачился. Она достала револьвер из прорехи в платье и, взведя курок, приставила дуло к его виску.

– Делай как сказано, беложопый. Давай, иначе я тоже как дам, – опять едва ли не промурлыкала Детта. – Только если я дам, тогда мозги твои вылетят с той стороны, и ты околеешь. Мозги я присыплю песочком, а дырку в башке у тебя прикрою волосами. И он подумает, что ты просто спишь! – Она снова расхохоталась.

Эдди подтянул ноги, и она быстро закрепила третью петлю у него на лодыжках.

– Вот так. Как теленочек, спутанный на родео.

В самую точку попала, подумал Эдди. Теперь, если он попытается выпрямить ноги, которые уже начали затекать, он еще туже затянет узел на лодыжках, отрезок веревки между этим узлом и узлом на запястьях натянется, и тут же натянется и последний отрезок – петля сдавит горло, и…

Она поволокла его по пляжу. Непонятно, как у нее это получилось, но она его поволокла.

– Эй! Что…

Он хотел было упереться, но тут же почувствовал, как петли сжимаются и становится нечем дышать. Он попытался расслабиться, насколько это вообще было возможно (и держи ноги как можно выше, кретин, не забывай держать ноги, потому что если ты их опустишь, то сам себя и задушишь), и просто позволил ей тащить себя по неровному грунту. Острый камень врезался в щеку, сдирая кожу, и Эдди почувствовал, как по щеке потекла кровь. Детта тяжело дышала, но хриплое ее дыхание тонуло в плеске волн и грохоте прибоя, бьющегося о скалы.

Она что, хочет меня утопить? Господи, она этого хочет?

Нет, разумеется, нет. Он, кажется, понял, что у нее на уме, еще до того, как проехался лицом прямо по спутанным водорослям, обозначавшим верхнюю границу прилива, – мертвое месиво, от которого пахло солью, холодное, как пальцы утонувших моряков.

Он вспомнил, как Генри однажды сказал: «Случалось, они подстрелят одного из наших. То есть из американцев – кого-нибудь из новичков, потому что они просекли, что из бывалых за чуркой в кусты никто не полезет. Разве что салага какой-нибудь, только-только из Штатов. Они подстрелят такого, бросят его подыхать, а потом снимут и тех ребят, которые попытаются его спасти. И так до тех пор, пока парень тот не помрет. Знаешь, как они его называли, Эдди? Этого парня?»

Эдди буквально весь похолодел, представив себе такую картину, и лишь мотнул головой.

«Горшочек с медом, – сказал Генри. – Так они называли этих парней. Горшочек с медом. Сладенькая приманка. Мух привлекает. А то и медведя».

То же самое сотворила и Детта: она просто использует его как горшочек с медом.

Она оставила его футах в семи ниже верхней границы прилива. Оставила, не сказав ни слова. Повернула его лицом к морю и уползла. Эдди грозил вовсе не прилив, как мог бы предположить стрелок, глядя через дверь. Но до этого…