Солоневич - Константин Сапожников

Оккупационная администрация была в основном сформирована. Нацистская верхушка нуждалась в быстром подтверждении «рентабельности» войны на Востоке. Гиммлер и Розенберг слали своим представителям грозные циркуляры, требуя скорейшего выполнения стратегических установок фюрера по генеральному плану «Ост».

Всё чаще эмигранты в Берлине узнавали о том, что советских военнопленных помещали в загоны за колючую проволоку, не давали им ни воды, ни пищи. Смертность в таких импровизированных «полевых лагерях уничтожения» была чудовищно высокой. Среди пленных можно было найти тех, кто в той или иной форме верил в «освободительную миссию» немцев. У них были свои счёты с советской властью, и они могли стать союзниками немцев в деле ликвидации коммунизма. Однако и к ним была применена голодная удавка. Немцы явно и высокомерно «не нуждались» в русских, и те, довоенные, слухи о нацистских планах массового уничтожения «унтерменшей» не были, как оказалось, «академическим преувеличением» Розенберга и его сотрудников.

Поздней осенью 1941 года, несмотря на ежедневно звучавшие по радио победные марши, Иван Солоневич знал твёрдо: Германия обречена на поражение. Он понимал и то, что война не будет «молниеносной». Известное дело: русские долго запрягают, но быстро ездят. Но что делать ему? Что посоветовать Юре? Как всем им уцелеть в это опасное, непредсказуемое по последствиям военное время? Очевидно одно: он не может врать, кривить душой, подпевать нацистам в дни их кровавого похода против России.

Остаётся единственно возможный вариант поведения: молчание! Если хочешь сохранить свой скальп, нельзя допускать ни одного публично сказанного критического слова в адрес рейха, его лидеров и их самоубийственной политики! Сейчас, в разгар войны, самую невинную критику истолкуют в гестапо как «пораженческие настроения» с соответствующими последствиями. А выжить надо, хотя бы для того, чтобы увидеть крах этой германской авантюры с приобретением «жизненного пространства» на Востоке.

Молчанием встретила русская эмиграция в Германии заявления нацистских лидеров о целях войны против Советского Союза. Розенберг исходил из расовых установок: «Германия не может допустить того, чтобы у неё под боком неорганизованно плодился и размножался народ, стоящий на низшей степени развития и вечно угрожающий поглотить высшую германскую расу». Геббельс был более конкретен в своей передовице в еженедельнике «Дас Рейх», не без вожделения подчёркивая, что война «на тучных нивах востока ведётся германским народом за тот хорошо накрытый стол, который после окончания войны будет в каждой германской семье».

Об умонастроениях русской эмиграции в тот переломный период войны написал Николай Февр:

«Таким образом, „идеологическая борьба с советской властью“, ведомая якобы Германией, очень быстро выродилась в самый прозаический „дранг нах остен“, начатый ради того, чтобы после (разумеется, победного) окончания его каждый немец мог бы сесть у „хорошо накрытого стола“ и, наконец, как следует — нажраться. А пресловутый „крестовый поход против большевизма“, вызвавший столь естественный подъём в душе каждого антибольшевика, превратился… в какой-то своеобразный „крестовый поход за салом“. Если после этого у кого-либо из наиболее оптимистически настроенных врагов большевизма и оставались ещё какие-либо сомнения, то они были быстро рассеяны самой жизнью»[172].

В октябре тревожные ожидания Солоневича оправдались. Его вызвали в знакомое здание на Принц-Альбрехтштрассе, 8. Гестаповский чин перелистал увесистое дело, лежавшее перед ним на столе, и голосом, не допускающим возражений, приказал ему в трёхдневный срок покинуть Берлин и поселиться в каком-нибудь городке Померании. Разъяснений о причинах «недружественной» меры Иван требовать не стал. В принципе, всё понятно. Хорошо, что не концлагерь! Хотя «для биографии», может быть, не помешало бы познакомиться с нацистскими нарами…

После консультаций у берлинских друзей и знакомых писатель остановил свой выбор на Темпельбурге[173]. Самый конкретный совет дал Владимир Деспотули. Он однажды отдыхал в Померании и с восторгом, в общем-то, несвойственным для него, отозвался о крае как о «климатическом курорте» для поправки нервов, а также месте, излюбленном рыболовами и охотниками. По всему было видно, что Деспотули с радостью бросил бы свои заботы по газете и отправился туда. Но это было невозможно. Надо было день за днём воспевать подвиги вермахта на Востоке в единственной уцелевшей на то время в Европе русскоязычной газете. Дал Деспотули ещё один совет: обращаться по житейско-бытовым вопросам к тамошнему зубному врачу Карку. Он был в городке авторитетной фигурой и любил помогать «в порядке взаимопомощи».

Во второй половине октября Иван в сопровождении агента гестапо выехал к месту ссылки[174]. Разговорить немца, чтобы выяснить «виды» организации Гиммлера на его, Солоневича, дальнейшую судьбу, не удалось. Гестаповец всю дорогу читал, на остановках иногда выходил на перрон, чтобы размять ноги. Во время его отлучки Солоневич утолил любопытство, посмотрел, что за книгу с таким непроницаемо-мрачным выражением лица читает «сопровождающий». Это был «фундаментальный» труд Розенберга «Миф XX века». Солоневич усмехнулся: он не смог преодолеть и двух десятков страниц этой убийственно скучной схоластики. Но немцы — народ упорный. Этот тип точно вызубрит книгу до конца…

В Темпельбурге Солоневич первым делом нанёс визит дантисту Карку. В книге «Диктатура слоя» Солоневич описал немца как бывшего социал-демократа, допустившего в прошлом «ошибочный» брак на еврейке, «страдавшего недержанием убеждений», а также как неисправимого болтуна, который осмеливался говорить плохо о национал-социалистической партии и даже Гитлере. По меркам того времени этого было вполне достаточно, чтобы упечь дантиста в тюрьму, но местная нацистская верхушка подобной глупости не совершила: Карк был единственным и очень приличным зубным врачом в городе и его окрестностях. Поэтому ему позволяли многое: он не только получал гонорар в регламентируемые пять марок, но и принимал различные «добровольные» подношения от клиентов, что нацисты категорически запрещали. Карк эти запреты игнорировал, у крестьян он брал мясо, яйца, масло и прочий натуральный продукт, а в случае необходимости требовал дрова и уголь.

Благодаря протекции Карка Иван вскоре переехал из гостиницы в прочный, построенный на века фахверковый дом, где немногословные хозяева сдали ему комнату. Находился дом в шести километрах от городка, в деревне Альт-Драгайм, к которой подступали вплотную бесконечные, унылые поля. Основательных померанских мужиков Солоневич окрестил «гренадёрами». Их предков прусские правители рекрутировали в свои боевые полки как наиболее стойких солдат. «Гренадёры» эпохи Гитлера недели две-три присматривались к «учёному» русскому, о котором было известно, что он находится под присмотром полиции. Потом стали наведываться в гости.