Царица Пальмиры - Бертрис Смолл

Потом он снова начал двигаться, но медленно и нежно; она тихо застонала от неприкрытого наслаждения.

— Скажи мне, — прошептал он ей, — скажи мне, что ты чувствуешь, любимая!

Она отрицательно покачала головой, но он настаивал, и наконец она была вынуждена заговорить.

— Я чувствую, что мной обладают, и это мне не нравится. Я чувствую, что мною пользуются, и это пугает меня. Почему ты не можешь удовлетворять свои желания с женщиной, которая желает тебя?

— Ты еще никогда не отдавала себя полностью ни одному мужчине, богиня, и если ты испытываешь страх, то только потому, что сейчас, как никогда в жизни, ты близка к полной и сладкой капитуляции. Сдайся же мне, богиня!

— Нет!

Не в силах более ждать, император излил в сопротивляющееся лоно Зенобии свое семя, и она содрогнулась под ним, внезапно растворившись в собственной страсти. Они лежали вместе на коврах несколько долгих минут, и ни один из них не хотел первым нарушить тишину. Потом Зенобия произнесла слабым голосом:

— Кто-нибудь может войти…

Она с усилием поднялась на ноги, подобрала свой каласирис и надела его, отворачиваясь от его взгляда.

— Возможно, ты никогда не полюбишь меня, богиня, — тихо сказал он, — но я желаю тебя. И ты тоже желаешь меня, хотя не признаешься в этом. Давай по крайней мере будем добрыми друг к Другу. Я еще не готов отпустить тебя, и, может быть, никогда не смогу.

Он поднялся, одернул свою тунику, потом подошел к ней и с нежностью положил руки ей на плечи.

— Будь добра ко мне, богиня, и позволь мне быть добрым к тебе!

— Я попытаюсь, но это единственное, что я могу сделать.

Попытаться, — пообещала она.

Он вздохнул, понимая, что в данный момент ничего другого от нее и нельзя ожидать.

— С этого момента и впредь мы будем есть вместе, Зенобия. Я терпеть не могу есть в одиночестве, так же, как спать одному.

— А какое из блюд ты особенно любишь? — спросила она, сделав усилие.

— Я оставлю выбор за тобой, — сказал он, повернулся и вышел ив комнаты.

Она села, уставившись на ковер, где они недавно лежали. Что-то есть порочное в том, чтобы заниматься любовью без любви. Это и отталкивало ее, и очаровывало. Аврелиан — странный человек, подумала она. Он обладает крестьянской проницательностью, груб, но в то же время может быть великодушным.

Она подозревала, что он воображал себя Юлием Цезарем, а она должна стать его Клеопатрой. Ну что же, с некоторой иронией рассуждала Зенобия, Клеопатра ведь пережила Цезаря. Предположим, она тоже переживет Аврелиана. Он хочет, чтобы она была добра к нему. Интересно, размышляла она, понравятся ли ему приятные ровные отношения? Возможно… Он любит, чтобы его личная жизнь текла гладко и спокойно, в противоположность бурной военной и политической карьере. Возможно, она не наскучит ему, если станет ручным созданием. В конце концов, даже если Деми не одумается, у нее ведь есть еще маленькая Мавия, о которой она должна думать.

Мавия! Мавия, ее дочь, которая наполовину римлянка, и вот теперь, оказывается, ей предстоит жить в Риме. Увидятся ли они с Марком? А если увидятся, сможет ли она перенести это? Марк признал своего ребенка при рождении; и хотя это было сделано в тайне, она и Баб еще живы, чтобы засвидетельствовать акт удочерения. Примет ли он теперь Мавию как собственную дочь? Будет ли он заботиться о дочери, если с ней, Зенобией, что-нибудь случится? Зенобия сомневалась в этом. Мавия! Имя девочки снова и снова звучало у нее в ушах. Она должна позаботиться о безопасности Мавии, что бы ни случилось!

По размышлении Зенобия решила, что не станет отправлять ребенка к отцу. Никто не должен знать, что Мавия не дочь Одената Септимия, рожденная после его смерти. Зенобия решила выразить свою волю и составить завещание прежде, чем покинет Пальмиру. Она попросит Дурантиса составить его. Она оставит свою дочь, царевну Мавию Пальмирскую, на попечении своего старшего брата, если с ней что-нибудь случится. Ее личное состояние целиком перейдет Мавии, тем самым обеспечив ей возможность достойно выйти замуж. Это самое лучшее, что может сделать царица. С какой стати она должна достаться Марку? Разве он не покинул их? Он не достоин Мавии!

Приготовления к отъезду царя и юной царицы Пальмиры заканчивались. Аврелиан твердо решил остановить царевича Деметрия и его Пальмовое Братство, удалив Вабаллата и Флавию как можно быстрее. Пока юный монарх и его жена остаются в городе, есть опасность восстания. Они покинут город, а с ними уйдет и надежда. Народ Пальмиры не станет поднимать бунт и возвращать своего правителя из далекой Кирены.

Зенобия знала, что старший сын и его семья отправятся ночью, так как Аврелиан не хотел, чтобы кто-нибудь видел их отъезд и Попытался бы отбить их у римской охраны. Он опасался, что при виде юной четы и прелестной, похожей на девочку царицы, беременной наследником пальмирского трона, может начаться демонстрация протеста. На рассвете их отъезд станет неумолимым фактом.

Царица отправила Адрию к Деметрию. Девушка-служанка выскользнула за тайную дверь в стене и поспешила по многолюдным улицам к дому погибшего Кассия Лонгина. Надменный слуга, открывший ей дверь, хотел прогнать ее прочь. — Дурак! — зашипела на него Адрия. — Я — посланница царицы!

— Ты?

Слуга посмотрел на кончик своего длинного носа, а затем снова попытался захлопнуть перед ней дверь.

— Что ж, хорошо, — сказала Адрия. — Я вернусь к царице Зенобии и скажу, что меня выгнали из дома Оппиана Лонгина, даже не позволив изложить дело хозяину. Моя хозяйка совершенно не выносит дураков, а ты — самый настоящий дурак!

— О, входи, входи, — засопел слуга, — но если я узнаю, что ты солгала, я сам проволоку тебя по улицам!

— Что значит весь этот шум? Как я могу слагать поэмы, если в моем собственном доме стоит какофония?

С этими словами из сада вышел Оппиан Лонгин в длинных Колышущихся одеждах бледно-персикового цвета.

— Приветствую вас, Оппиан, приемный сын Кассия Лонгина! — вежливо произнесла Адрия. — Я Адрия, вторая служанка царицы Зенобии. Я должна кое-что передать царевичу Деметрию.

В глазах Оппиана мгновенно появилось осторожное выражение.

— Тогда я не могу представить себе, почему же ты пришла сюда, — нервозно сказал он. — Я понятия не имею, где находится царевич Деметрий. Мне жаль.

И он повернулся, чтобы уйти, но голос Адрии остановил его.

— Оппиан Лонгин, царица встречалась здесь со своим младшим сыном несколько недель назад; она просит передать ему послание. Это очень срочно!

— Ну что ж, — передумал Оппиан Лонгин, — есть некоторая вероятность того, что я увижу царевича сегодня вечером. Передай послание мне!