Мотыльки - Ольга Дмитриевна Павлова

теперь разница? Так или иначе, Рик действительно вскоре развернется и поедет обратно в Эверру. Если Нейду больше всех надо, пусть катится!.. Хоть за мост, хоть на тот свет! И хранитель пусть катится с такими приказами. Проследить, чтоб принц Альвир не погиб в ближайшие пару месяцев… Легко сказать!

Бесы дери, Рик все, что мог, сделал. Он ведь пытался провести принца другими маршрутами, но там то оползень, то еще какая дрянь… Словно специально кто-то обрезает все ниточки! Рик попытался и не смог. Но не соваться же следом за принцем в эту петлю! Нет, он проводит Нейда еще немного и поедет в столицу.

Можно было развернуться уже сейчас, но почему-то обязательно хотелось проводить.

– Ваше высочество! – их нагнал белобрысый новичок из «крыла» Ренена. – Рядовой восьмого отряда эверрской стражи Орвик. Дозволите сказать?..

Рик слышал его голос едва ли не впервые за весь поход: парень все время молчал. Молчал, не вмешивался ни в какие обсуждения и все равно привлекал внимание – то ли осанка виновата, то ли на редкость породистая физиономия.

– Давай, – охотно согласился Альвир.

– Я хорошо читаю по губам и стал вынужденным свидетелем вашего спора.

Во загнул, надо запомнить! А то Жаворонок всю жизнь подслушивает, как дурак, а культурные люди, значит, вот что: становятся вынужденными свидетелями.

– Ну и что ты обо всем этом думаешь?

Орвик замялся, подбирая слова.

– При всем уважении к вашему высочеству… Ваш слуга отчасти прав. Мы имеем дело с разбойниками, которыми командует бывший гвардеец. Полагаю, он знаком с основами тактики.

– Правильно полагаешь. И что дальше, тоже хочешь тащиться до самого ущелья? – кисло осведомился принц.

Жаворонок смотрел на неожиданного союзника с любопытством и, пожалуй, даже с надеждой. Ну ладно, его, Рика, голос ни медяка не стоит, но к этому, может, прислушаются? Парень-то явно не из простых, образованный, небось, все дела…

– Нет, господин, не хочу. Есть третий вариант: мы можем перейти реку, не доходя до моста. Прямо напротив выхода к дороге – так мы быстрее доберемся, и это обезопасит нас от возможной засады.

Тьфу ты бесы! А Рик уж губу раскатал, подумал, что парень сейчас что-нибудь умное скажет… А он, оказывается, просто дурной.

На нейдовской карте река, вдоль которой шли, называлась Сандарой, что в одном из староэверранских диалектов означало «священная» или «благословенная». Пес знает, кто там ее благословлял, но жители окрестных селений звали ее по-другому: Убийцей. Их можно понять, характер у речки был на редкость паскудный. Узкая, но порожистая и бурная, обманчиво неглубокая – сколько ж она народу успела угробить!.. Сандара встречала всех желающих искупаться ледяной водой, от которой мгновенно немели мышцы, а из легких вышибало весь воздух, скользким, илистым дном и обломками скал, торчащими из воды в невероятном количестве – словно кто нарочно втыкал.

– Ты знаешь, где поблизости расположен брод? – встрепенулся принц.

Вообще-то, вброд тоже опасно: с ног собьет, оглянуться не успеешь! Но шансы все-таки повышались – можно было бы рискнуть. Хотя будь он где-то поблизости, Дана бы упомянула. Да и какой к бесам брод весной, когда река поднимается на добрых две трети агма? А ведь еще и ливни эти, чтоб их…

– Нет, господин. Однако, ручаюсь, я доберусь до того берега вплавь и налажу переправу, если вы позволите.

Рик посмотрел на принца: тот озадаченно скреб широкий подбородок, очевидно, природная прямолинейность боролась в нем с нежеланием обижать собеседника. Рик моральными терзаниями обременен не был, а потому расхохотался и, потеряв интерес к разговору, захрустел сухарем. Ну его, этого психа. Нейд подобного предложения не примет – ему только не хватало так глупо терять людей, – так что говорить здесь больше не о чем.

Переплыть Убийцу, может, и можно… Можно, только шансы смешные и от талантов пловца особо не зависят. Ну что толку с твоих талантов, если глаза жжет от поднятого со дна песка, ни пса не видно, а река швыряет в тебя острые каменные обломки. И это, не говоря уже о прочих прелестях. Нет, здесь все решает одна только Тиол.

– Не припомню, чтобы давал повод ставить под сомнение мои слова. Да и считать меня шутником – тоже, – голос Орвика снова перекрыл грохот водного потока. На этот раз стражник обращался именно к Жаворонку, и от его ледяного тона, наверно, полагалось смутиться. Н-да…

– Ты еще меня на поединок чести вызови. За оскорбление, – скривился волшебник. – Лучше б чего дельное предложил! Сам видишь, что с мостом этим все мутно получается.

– Я предложил.

– Ага. Переплыть Убийцу. Молодец! А чего переплыть, чего не перелететь, как птичка? Шансы на успех примерно одинаковые.

– Посмотрим, – обронил Орвик и больше Рика вниманием не удостаивал. И пес с ним.

Посмотрит он… Ну пускай смотрит, а у Жаворонка вся эта поездка уже в печени засела! Он ведь действительно никудышный наездник, вымотался с непривычки до белых вспышек перед глазами. Терпение и готовность лезть в это дело давно кончились, дождь и насморк кончаться не собирались. И, видит небо, он не жалел бы, что увязался вслед за Нейдом, если бы в том был хоть какой-то прок! А так… Да что теперь говорить, на следующем же привале сошлется на простуду и уедет. Нейд сам ему предлагал.

Некстати вспомнилось, как принц смотрел на него в Орбесе, когда собирался в одиночку встретить фиорский разъезд. Тогда Нейд тоже предложил сам, только смотреть в серые его глаза все равно было невозможно. Но в степи Рик никуда уходить не собирался, а сейчас… В степи вообще было хорошо. Там он еще ничего не знал, не жгла кожу золотая печать под рубашкой… И ничего Рик никому не был должен.

А на следующем привале, когда до моста оставалось от силы полдня пути, волшебник отошел агмов на сто, протиснулся в плотные колючие заросли, – вроде как по нужде. Убедился, что стражникам его не видно, и осторожно, не полностью высвободил загнанную вглубь магию. Нет, он не принял обличия, как тогда в таверне, и конечно, не обернулся фениксом: во-первых, такого в кустах не спрячешь, а во-вторых, Жаворонок вообще сомневался, что сумел бы это повторить. Нет, он только позволил рыжему ореолу окутать пальцы, почувствовал, как пульсирует печать на груди. И как тогда на постоялом дворе, все звуки, запахи и краски обрушились на Рика с совершенно невозможной четкостью и мощью. Гул реки теперь вовсе способен был оглушить, в нем проступили отдельные тона – плеск воды и шепот камней. Каждый порог, каждый водоворот имел свое звучание. Да что