Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых - Владимир Соловьев

Другой вопрос — зачем он сюда приперся? Искусства ради, которого в Нью-Йорке навалом и без этой спонсированной каким-то русским скоробогачом выставки? Сейчас вот в Метрополитене Рембрандт с современниками, пять Вермееров включая, и барочные гобелены-шпалеры-тапестри, а напротив, на углу 86-й стрит и 5-й авеню, в Neue Galerie Лодера и Забарского — Густав Климт, который post mortem побил все аукционные рекорды, когда его «Адель» потянула на 135 миллионов. Так чего он притащился в даунтаун на эту во всех отношениях незначительную выставку, коли даже Климт ему не по ноздре, и маленьких голландцев он предпочитает большим, типа Франса Халса и частично Рембрандта? (Вопрос навскидку: к каким голландцам отнести Вермеера — большим или малым?) Из ностальгии, которую он если и испытывает, то по утраченному времени, а не покинутому пространству? Из-за той командировочной интрижки в пару дней, которой не придавал и тем более не придает теперь никакого значения? Или из-за рисковой ситуации и возможной рождественской заварушки, которой скорее всего не будет по причине его неузнаваемости? Человек-невидимка — вот кто он сейчас: там ему было тесно, здесь его нет. Но почему он ее узнал, а она его — нет?

Ну, это и ежу понятно: он шел на ее вернисаж и ожидал встретить автора, хоть между ними океан, а бенефициантка ожидала кого угодно, только не его. Или его — среди прочих. Да она и мало изменилась: маленькая собачка до смерти щенок. Если он явился на ее выставку, то можно предположить, что она там читает его книги. Сколько лет прошло с их таллинского романчика без божества, без вдохновенья, а просто потому, что их поселили в одном номере, не обратив внимания на различие полов из-за ее негендерной, звучавшей одинаково в мужском и женском роде фамилии? Романчик — так себе, из случайных и неприметных, как-то он не запал на нее, хотя вполне, невысокая кареглазая брюнетка с девичьей, красивой формы грудью. Зато впечатляла ее (с мужем) 50-метровая октогональная комната в коммуналке на Грибоедова — бывший танцзал какого-то музыкального училища, разбитого после революции на несколько коммуналок. Что говорить, для жилого помещения октогонально-оригинально и по метражу привольно, но мебель ставить неудобно — к стенке не придвинешь, за ней пустое пространство, где собирается пыль и прячутся от хозяев навсегда пропавшие вещи. Еще был у них рыжий кот, который вылазил оттуда в облаке пыли.

— Держим взамен пылесоса, — шутила Таня, а пылесоса не держали, так как кот его боялся до смерти.

Как звали кота? Забавно как-то. Никогда не вспомнить, напрочь выскочило из головы, сколько лет прошло. Да и «октогональная» — не точное слово. Оно возникло случайно — по ассоциации с октогональными баптистериями в Италии — в той же Флоренции или Пизе, рядом с дуомо и кампанилой, да еще, помнится, октогональная то ли церковь, то ли что в Сеговии вне города, за крепостной стеной. Комната же была вообще без углов, абсолютно круглой, будто вычерченной по циркулю, а потому неудобной в смысле обстановки, но ее оригинальность была прикольна, хозяева комнатой-залой гордились. Как и размером: 50 кв. метров по тем временам — шутка ли? И уплотнить было никак нельзя — комната была целокупна и неделима. Не разделять же ее на сегменты, из которых выход в общий коридор только один.

Ее муж — три года бездетного брака — был посредственным художником, но набил себе руку на «состаривании» византийских и русских икон на два-три столетия назад, и товар шел ходко — контрабандой прямиком за границу. Бралась хорошего качества иконная доска XVIII–XIX века, наносились повреждения, иногда довольно сильные, типа продольной трещины, а потом прорисовками плюс специальными составами икона доводилась до кондиции старинной — скажем, псковской школы XV–XVI века или даже византийской палеологовского ренессанса. Это был основной семейный заработок, пусть и рисковый в смысле фальшака и контрабанды, зато жили не черно, даже сытно, а Таня в спокойном режиме работала в штате Театра Комиссаржевской сценографом, и никто не подозревал, что втайне она балуется еще станковой живописью: как выяснилось, очень недурственной. Это все были питерские пейзажи, и почему автор, продолжая жить в этом умышленном городе, назвала свой сериал «Ностальгия», не очень и понятно. Модный ноне в Инете ностальгический флэшбом, а если поточнее — флэшбум? Скорее «Миражи Петербурга» из-за дымчатой неуловимости пейзажей или «Времена года», потому что в них ни одному предпочтения не отдавалось, и переходы были незаметны, невнятны, тонки: «Глубокая осень похожа на прохладное лето, а приближение зимы дает о себе знать запахом весны». Это анекдот, а вот цитата: «Весна, шествуя вперед, мало-помалу добралась до середины лета и перешла в теплый, докучливый застой…», и есть еще какой-то стих, кажется, графа Хвостова, но снова заклинило, как и с именем рыжего кота-пылесоса.

Испытывать ностальгию по Ленинграду, живя в Петербурге? Но именно этот нонсенс и был поводом, почему он инкогнито решился сходить на выставку — выяснить, что это за ностальгия и почему у него, жителя Нью-Йорка, ее нет, а у Тани, жительницы Петербурга, она есть? Или с возрастом чувства в нем окоченели, и прежде живой, импульсивный человек превратился в ледяшку?

А что, если она его все-таки признала, когда они столкнулись нос к носу, но у нее, как у женщины, еще меньше оснований знакомиться с ним заново столько лет спустя? В конце концов, она тоже не помолодела, хоть он и не успел разглядеть ее как следует, сам не зная, чего испугавшись. Ну, встретились, покалякали, пару взаимных комплиментов — он ее картинам, она его книгам, «Как сын?» — «Как сын?» (у каждого по сыну), мог бы пригласить ее в какую-нибудь рядом забегаловку, да хоть в итальянский ресторан поблизости, где, кроме пасты, неплохо готовили мясо, — по-дружески, по-человечески, не будь он бука и нелюдим. С другой стороны, к чему его обязывали эти парочка-тройка амурных сеансов? Несколько минут взаимного трения да малость спермы, которая обрызгала ее заждавшуюся, алчущую, плакучую вагину? Нет, презиками они с ней не пользовались, да и откуда, кто мог знать, что их поселят в один номер, воспользовавшись ее бесполой фамилией? Они шли как два мужика, что по тем временам считалось безопасным, без намека на голубизну. А что до чувств, то их все напрочь выела безответная и тем более постоянно возбуждаемая любовь к жене, и волю он давал себе только в ее отсутствие, не придавая большого значения фрикциям и воспринимая чужое влагалище как вместилище для скопившихся сперматозоидов — блуд, не более. Что значит капля спермы? Однолюб с узконаправленным мышлением. Не то что слепец, но полутораглаз.