Фрирен – И даже умереть не успеть. Том 1 - Tired God

социальных связей и финансовой основы для того, чтобы в будущем действовать свободнее.

И я не жалею об этом.

Кем бы я был, если ушёл куда-то в глушь, пытаясь изучать искусство волшебства вне цивилизации, в одиночестве и полагаясь лишь на свой разум? Оценивая реальность, я бы не добился, ничего. Максимум — развил бы самостоятельно Классическую магию.

Не посвящай я столько времени алхимии и знакомству с нужными людьми — где я был бы сейчас? В очереди на призыв как обычное магическое мясо первой линии или же очередным безвольным производственником в государственном предприятии в тылу.

Прямо как то, что я отдал на откуп Второму корпусу.

— И что именно ты просишь меня, маг? — несмотря на мои опасения, Астрид, кажется, вообще не испытывала какого-то негатива к этой идее.

— Я алхимик и учёный, — сразу заявил, — Хочу попросить немного волос, ногтей или крови. Возможно, согласие пройти несколько тестов или даже научить меня основам эльфийского языка.

— Это диалект, а не самостоятельный язык. Отклонение от древнего имперского, — пояснила она, слегка, всего на пару градусов, склонив голову в бок, — но зачем тебе его знание?

— Изучение вашей культуры и книг, если такие попадутся в этой эпохе, — привёл достаточно логичную причину. Даже вспоминая библиотеку Академии — там было несколько Гриммуаров на неизвестном мне языке. Предположительно (слова библиотекаря), на эльфийском.

— Хорошо, — она произнесла это столь непринуждённо-свободно, что мне показалось, что я ослушался. У этих эльфов что, не только чувства единства нет, но и самосохранения — доверять свои части тела незнакомому алхимику⁈

Видимо, даже мечница заметила моё удивление и даже поняла её причину. Может и… безэмоциональная, но в опыте ей не отказать, видиться мне:

— Тебя обучал Крафт, — пояснила она, — Я доверяю его суждениям.

В итоге… она сделала это. Достала откуда-то из-под простого, но изящного платья острый кинжал (примечательный момент, кстати), без особого волнения она срезала края и так не длинных ногтей (местные девушки вообще таким не страдали), не моргнув вырвала несколько волосков и, дождавшись пока я, слегка замешкавшись, подставил пробирку, кольнула кинжалом палец и капнула десяток капель алой крови в неё.

Я готовился к этому разговору. Да и в общем планировал закупиться в городе, так что нужные тары для хранения ценных образцов у меня были в подсумках. Так я их и запечатал. Глубоко поклонился эльфийке, попросил не отказать мне в наглости провести проверку её пульса и температуры тела.

Она просто пожала плечами. Несколько неловко я подошёл к ней, уточнив как это будет происходить. Эльфийка без колебаний сняла нарукавники, подняв рукав, дав мне измерить в тишине библиотеки её пульс.

Одна из самых странных минут в моей жизни.

Её кожа, кстати, была… немного прохладной. И невероятно гладкой, приятной на ощупь. Идеальной, я бы даже сказал.

У людей пульс в покое где-то 60–80 ударов/мин. У меня сейчас, кстати, немного выше, думаю…

Температуру же измерять, за неимением при себе точного инструмента, пришлось по местной классике — приложением руки ко лбу. Взгляд блёкло-голубых, тлеющих изнутри лёгким любопытством, глаз — слегка нервировал. Но я справился, подавив порывы молодого тела!

Что мы знаем о Фрирен?

Она может жить в снегу, в лёгкой одежде, и это не вызывает у неё ни малейшего дискомфорта. Если верить восстановленным в медитации воспоминаниям — в одном эпизоде она входит в ледяную воду без дрожи или реакции. Она не демонстрирует признаков «жизни» вроде горячей кожи или одышки, даже после битвы.

Температура тела у эльфов — пониженная.

Я бы предположил, по ощущениям, примерно 33–34°C, то есть на 2–4 градуса ниже, чем у человека. Это согласуется с замедленным метаболизмом, невосприимчивостью к холоду и физической устойчивостью без перегрева.

Пульс в эту теорию входит идеально.

Подозреваю, признаков тахикардии в стрессовых ситуациях от эльфов тоже можно не ожидать.

Даже дыхание, что я позволил себе измерить, когда «снимал данные» со лба — подтверждало это. Оно было медленное, поверхностное. Где-то 8–12 вдохов в минуту, если я прав. У людей это, если я правильно помню, 12–20.

Было, признаю честно, несколько неловко. Атмосфера была уж больно интимной: тишина, телесный контакт, свечи… И никакой реакции от эльфийки.

Чуть спешно, я просил у неё разрешения зайти через неделю. Получив же оное, вышел.

На этой базе мне, по идее, положены увольнения раз в неделю. Для этого, конечно, нужно согласие старших офицеров, но не думаю, что с этим возникнут проблемы.

А заодно достал свою записную книжку, вписав туда пункт проследить за тем, насколько быстро восстановится ранка на пальце эльфийки-воина.

«Это было… до невероятного просто», — вздохнул, успокаивая стучащее от восторга сердце.

Свою и Готфрида кровь я изучал. У меня есть данные — даже при себе. Но потеряв контакт с Крафтом — я и не надеялся получить в руки что-то настолько ценное, пока не встречу Фрирен. А там она… думаю, я бы смог уговорить её «поделиться телом», да…

Но от своих планов я не отказываюсь: воины и маги, подозреваю, могут иметь довольно значительные различия… назовём это «строение тел».

«Так, выводы?» — успокоил себя, входя в более прикладные течения мыслей.

К Крафту, несмотря на уважение, никаких чувств, что я мог бы охарактеризовать как «романтичные» — у Астрид не было. Это первое.

У них нет инстинктов, которые заставляют их размножаться, и они не испытывают особого сексуального влечения, если испытывают вообще — вот моя теория. Это второе.

Забота об эльфах, которых они знают, отличается от их заботы о непрерывном существовании своего вида. Даже вспоминая Фрирен, её предысторию с демонами и истреблением поселения эльфов…

Фрирен заботилась об эльфах в своей деревне. Она явно восприняла близко к сердцу то, что демоны убили их. Она начала их ненавидеть, да. Собственно, поэтому она решила посвятить свою жизнь их убийству.

По моей же теории — поэтому, из-за отсутствия заботы о своём виде, она никогда не пыталась найти другую деревню. Ее не волнуют эльфы как вид — ее волновали только те эльфы, которых она знала лично.

Фрирен и Крафт жили в одной хижине, пережидая суровую горную северную зиму, шесть месяцев. Они жили в той хижине шесть месяцев — и просто разошлись с коротким «встретимся ещё, авось».