План 'Перехват' - Евгения Озерова

точнее. С того самого момента, как не удалось поехать вместе в отпуск… Ну как «не удалось»?

Отец Клаудии хотел воспользоваться связями и надавить аж на начальство Звонкова, чтобы Владу оформили внеочередной отпуск, а Влад категорически отказался.

Произошло все некрасиво…

— Не соскучился? — голос у Клаудии был низким и мелодичным, как раньше.

Впрочем, при необходимости она могла и орать совершенно отвратительно, уж это Влад прекрасно знал…

Надо было что-то делать, и он прошел к раковине — так, чтобы не выпускать гостью из поля зрения. Достал из шкафа стакан, налил холодной воды прямо из-под крана и выпил.

— Опять как мальчишка. Еще из лужи бы попил. Что за тяга ко всякой дряни? — прокомментировала Клаудия.

Демоны с ней, пусть треплется. Чем больше треплется, тем быстрее все станет понятно. Например, зачем она приперлась, чего хочет добиться?

Влад твердо решил молчать — хотя бы столько, сколько выдержит.

Он поставил стакан в мойку и повернулся к ней, вольно опершись спиной о столешницу и вытянув ноги. Сложил руки на груди.

— А я смотрю, у тебя новый дизайн… — с улыбкой осмотрелась она. — Креативненько…

Он дал себе слово, что сделает ремонт полностью, включая переклейку обоев везде и замену мебели.

Клаудия смотрела на него, не мигая. С лица не сходила улыбка — уверенная, даже покровительственная. Она подняла руку и поправила волосы, потом встряхнула шелковую шаль на плечах.

Он смотрел на эти знакомые «маневры», и думал, как вообще они могли оказаться вместе — два с лишним года назад? Понравилась ему на той вечеринке? Да ну, не смешно даже. Просто захотелось продемонстрировать самому себе, что даже женщина такого уровня может стать его…

Он и воспользовался… «приемчиком», как назвал это Дракулин тогда, в машине у станции переливания крови.

— Во что ты вляпался на этот раз, Влад? — тихо, нежно, почти с любовью спросила она. — Окна заклеены, в стенах осколки… Разве такая жизнь для тебя?

Он непроизвольно вздохнул, вспомнив ее квартиру на Тверской. Родовой замок, как называл отец Клаудии это длинное, темное помещение со множеством комнат. Единственное достоинство — высокие потолки, но разве это заметно, если стены заставлены темными шкафами во всю высоту и завешаны портретами предков?..

Она поняла его вздох по-своему:

— Еще ведь не поздно, Влад. Ничего не потеряно, — она почти пропела эти слова. — Хочешь — мы снова будем вместе…

О боги, «вместе»! Каждый день — совместные ужины в самом длинном и темном «зале» квартиры, во главе стола с свечами — «дедуля», заставший, кажется, еще войну 1812 года! Точнее, он, конечно, был прапрадедулей Клаудии, но об этом предпочитали не говорить вслух — чтобы не напоминать ему самому…

Совместные ужины — и бесконечно повторяющиеся дипломатические байки «дедули», суть которых мог объяснить только его современник…

А еще — почти всегда безуспешные попытки Влада найти правильный прибор для каждого блюда… И мягкий согласный смех членов семьи над этим!

И непостижимое количество бабулиных йоркширских терьеров под столом. Крайне невоспитанных и визгливых, надо заметить…

О боги, только не это!

Никогда!

— Папа считал, у тебя есть перспективы. И по-прежнему считает, между прочим… Он ведь предлагал тебе союз МИДа и… как это у вас называется… Ведомства — в нашем лице! Мы бы многого добились совместно, — Клаудия чуть склонила голову, глядя исподлобья и улыбаясь.

Раньше это выражение лица казалось ему соблазнительным, теперь — хитрым, даже жестоким.

— Весь мир был бы открыт тебе… Для начала — должность атташе, потом выше и выше… А теперь что? Влад, ну оглянись — ты постоянно под прицелом! И сам стреляешь… Это отвратительно — убивать друг друга! Да и вообще… Лазить за какими-то… Как это у вас называется, когда террористы группы засылают?

Влад автоматически чуть было не ответил: «ДРГ!», но успел вовремя прикусить язык.

— Отвратительно, Влад — лазить за этими по грязи, прятаться в кустах, в оврагах, мерзнуть, — не добившись реакции, продолжила Клаудия. — И в конце концов убьют тебя самого… Я знаю… Я слышала, ты встретил Новый год и день рождения в госпитале… Бедный…

Она затрепетала ресницами, пытаясь выжать слезу. Не получилось.

Тогда Клаудия повела плечами, достала из малюсенькой сумочки пачку пахитосок. Влад знал о таких — без табака, просто из ароматических трав, их иногда курила нежитьская молодежь из тех, что считает себя самыми продвинутыми. И Клаудия, конечно, тоже, давно.

— Не хочешь предложить мне огоньку? — она держала в одной руке пахитоску, в другой — золотую зажигалку.

Влад молчал, не двигаясь с места.

Она щелкнула зажигалкой, выпустила клуб дыма изо рта.

Вздернула носик.

— А ты все такой же. Упрямый. Упертый даже. Невыносимый просто, — она кивнула самой себе и повторила по слогам: — Не-вы-но-си-мый. Но знаешь… Мне все равно кажется, мы могли быть вместе. МИД и Ведомство — прекрасный союз!

Влад молчал.

— Невыносимый… — покачала головой она, и вдруг на ее лице появилось совсем другое, пренебрежительное и даже злое выражение. — Кстати, мне… Кстати, я видела эту твою… Новенькую!

Она вскинула голову, глядя на него с вызовом.

Влад изо всех сил постарался сохранить каменное выражение лица.

Она сказала «мне»! Она пришла сюда не по своей инициативе!

У нее едва не вырвалось «Мне показали»!

— Такой лолик! — губы Клаудии сначала вытянулись в трубочку — она показала «лолика», потом презрительно искривились. — Неужели… это!.. в твоем вкусе?! И да, кстати — это не опасно для твоей карьеры? Что там с возрастом согласия?

Она злилась сейчас, злилась по-настоящему, не на шутку!

Ну что же, пусть. Пусть продолжает — одна оговорочка уже есть!

— Я не ожидала от тебя такого. Кроме того, она просто деревенщина! Покрасить волосы в розовый цвет, надо же! Тебя точно на дрянь всякую тянет!

Влад молчал, чувствуя, что это стоит ему уже очень больших усилий.

— Впрочем, именно из-за этого ты почему-то очень привлекателен, Влад. Не понимаю, в чем секрет, но эта твоя тяга просто завораживает, — протянула она. — Не знаю, как я провела этот год… Без тебя, без… Без любви… Помнишь тот отпуск в Альпах?

Влад помнил, а как же! Клаудия без присмотра бесконечного числа старших родственников решила оторваться по полной программе. Куршевель, конечно, привычен к выходкам богатеньких русских туристов, а вот он лично нет. Как оказалось — нет.

— Почему ты такой бесчувственный? — вздохнула она, и вздох, с ее-то грудью, выглядел впечатляющим. — Если бы у нас были души, я бы решила, что ты свою продал. Знаешь кому? Внедорожнику своему. Это единственное, что ты любишь… Хотя мог бы ездить