Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 2 - Александр Владимирович Семенков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В данном случае речь идет о мистицизме как форме духовно-религиозной жизни. Поэтому мы отбросим все то, что обычно обозначается словом мистицизм. Все то, что, в сущности, не имеют ничего общего с религиозным мистицизмом. Такого рода явления, как телепатия, оккультизм, месмеризм, магия, спиритизм и т.п., не имеют никакого отношения к христианскому мистицизму, а, напротив, враждебны ему.
Православие, по сути, мистично, православие и мистика неотделимы друг от друга. О мистическом духе православия писали многие известные авторы. Отец Сергий Булгаков, понимая мистический опыт как непосредственное, сверхразумное и сверхчувственное, интуитивное постижение Божественного мира, писал, что мистика «есть воздух Православия, окружающий его атмосферой хотя и различной плотности, но всегда движущейся»36.
Е.Н. Трубецкой говорит, что православие есть христианство, по преимуществу мистическое, римское католичество, наоборот, христианство по преимуществу практическое. Е.Н. Трубецкой не связывает мистические переживания к каким-либо одним аспектом человеческого существа, а подчеркивает их тотальность и неопределенность. Мистическое отнюдь не тождественно с созерцательным. Созерцание представляет собою только один из элементов мистики, и ни в каком случае не исчерпывает собою ее сущность. Религиозная мистика есть восприятие или переживание божественного, которое выражается не в односторонней деятельности ума, а овладевает всем существом человека.
Иоанн Лествичник: «Кто истинно возлюбил Господа, кто истинно желает и ищет будущего Царствия, кто имеет истинную скорбь о грехах своих, кто поистине стяжал память о вечном мучении и Страшном Суде, кто истинно страшится своего исхода из сей жизни, тот не возлюбит уже ничего временного, уже не позаботится и не попечется ни об имениях и приобретениях, ни о родителях, ни о славе мира сего, ни о друзьях, ни о братьях, – словом, ни о чем земном; но, отложив все мирское и всякое о нем попечение, еще же и прежде всего возненавидев самую плоть свою, наг и без попечений и лености последует Христу, непрестанно взирая на небо и оттуда ожидая себе помощи по слову святого, сказавшего: Прильпе душа моя по Тебе… (Пс. 62: 9); и по изречению иного приснопамятного: Аз же не утрудихся, Тебе последуяй, и дне, или покоя человеча не пожелах, Господи» (Иер. 17: 16). (Преп. Иоанн Лествичник. Лествица. Слово 2:1).
Иустин Попович: «Нет места отчаянию у христианина на Земле, ибо, когда Господь сошел в мир сей, и Церковью весь остался в нем, – как тогда можно уступить место отчаянию в душе своей? Ведь весь Господь здесь, рядом с нами, посреди нас! Только возопий к Нему и, смотри – ты уже весь в Его объятиях. И кто тебя тогда может изъять из руки Его – какой враг, какой человек, какой диавол, какой ад? Да ни одна сила, никакая сила зла не может отлучить нас от Его любви. Им мы всегда сильнее всякого зла, всякого греха, всякого ада, всякого демона и всех их вместе взятых. Вся мудрость христианина заключается в следующем: держаться непрестанно за Господа Иисуса Христа, держаться молитвой, держаться постом, держаться милостыней, держаться любовью, держаться кротостью, держаться смирением, держаться терпением, держаться покаянием, держаться Святым Причащением, держаться святой исповедью, – всем этим держаться за Него, неизменного, ничем и никем не заменимого Бога и Господа – каждым Святым Таинством и каждым святым богоугодным делом. И что тогда? – Тогда над всеми смертями, над всеми мучениями ты всегда восторжествуешь радостью: радостью веры, радостью спасения…» (Иустин Попович)
Путь духовно-мистического служения, который исповедовал Нил Сорский – это умное, или мысленно-сердечное делание, сосредоточенная внутренняя работа духа над самим собой, состоящая в том, чтобы «умом блюсти сердце» от помыслов и страстей, извне навеваемых или возникающих из неупорядоченной природы человеческой. Лучшее оружие в борьбе с ними – мысленная, духовная молитва и безмолвие, постоянное наблюдение за своим умом. Этой борьбой достигается такое воспитание ума и сердца, силой которого случайные, мимолетные порывы верующей души складываются в устойчивое настроение, делающее ее непреступной для житейских тревог и соблазнов. Истинное соблюдение заповедей, по уставу Нила, не в том только, чтобы делом не нарушать их, но в том, чтобы и в уме не помышлять о возможности их нарушения. Так достигается высшее духовное состояние, та «неизреченная радость», когда умолкает язык. Даже молитва отлетает от уст и ум, кормчий чувств, теряет власть над собой, направляемый «силою иною», как пленник; тогда «не молитвой молится ум, но превыше молитвы бывает». Это состояние – предчувствие вечного блаженства, и, когда ум сподобится почувствовать это, он забывает и себя, и всех, здесь, на земле, сущих. Таково скитское «умное делание» по уставу Нила Сорского.
Мистическое и аскетическое делание являются неотъемлемыми аспектами духовной жизни в православии. Путь мистического служения в православии осуществляется посредством аскетики. Поэтому, мистика здесь неразрывно связана с монашеской аскезой. Архимандрит Киприан – это особо подчеркивает в своей работе: «Мистика вытекает из аскетики и тесно с ней связана. Нет двух путей духовной жизни: аскетического, лишенного мистических настроений, и мистического, свободного от обязанности быть аскетом». (Архимандрит Киприан (Керн). Антропология Св. Григория Паламы. – Издательство «Паломник». Часть 1. Глава 1. Г. Мистическая традиция).
83.3. Духовно-практическое служение – служение Марфы–Петра
Служение Марфы – служение миру и людям во имя Господа, во славу Божию. Идеологи иосифлянства Иосиф Волоцкий и Геннадий Гонзов, выступая поборниками религиозного идеала, в самой монашеской жизни усматривали ее социальное предназначение. Поэтому решительно отвергая стяжание как средство личного обогащения, они не менее решительно отстаивали земельную собственность и богатства монастырской общины, рассматривая их как средства возрождения церковной жизни и благотворительности.
Социальное служение основывалось на том, что мир, т.е. общество и государство, возлагали на монастыри обязанность устроить общественную благотворительность, а для этого щедро наделяли их вотчинами. Строители монастырей, наиболее чтимые в Древней Руси, глубоко проникнуты были сознанием святости этого иноческого долга перед миром, приносившим иночеству такие жертвы: они шли навстречу народным нуждам, не отказывали просящим, в неурожайные годы кормили голодающих.
«Так поступал Кирилло-Белозерский монастырь при своем основателе и его ближайших преемниках: во время одного голода в монастыре кормилось ежедневно до нового урожая более 600 человек. Преп. Иосиф, исчисляя княгине
