Том 7. Последние дни. Пьесы, киносценарии, либретто. «Мастер и Маргарита», главы романа, написанные и переписанные в 1934–1936 гг. - Михаил Афанасьевич Булгаков

Павел Максимович.

Слуга.

Сторож.

Квартальный.

Конный жандарм.

Посол.

Жандармские офицеры.

Жандармы.

Полицейские.

Толпа.[85]

Картина первая

Вечер в квартире Пушкиных. Две свечи на фортепиано и свечи в углу возле стоячих часов. Александра сидит за фортепиано, а Битков (Дербенеев[86]) с инструментами стоит у часов, чинит их. Часы под руками Биткова то бьют, то играют. Александра тихо наигрывает на фортепиано и напевает.

Александра.

...как синица тихо за морем жила...

...как девица за водой поутру шла...

...Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя.

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя...

Битков. Какая чудная песня! Сегодня я чинил тоже... в «У Прачешного мосту». Истинный Бог, как дитя! На мосту... Я иду. Господи! Крутит, крутит! В глаза, в уши!

Пауза.

Дозвольте узнать, это чье же [сочинение] будет?

Александра. Александра Сергеевича.

Битков. Скажите! Так, так, так... Истинный Бог, вот в трубе, как дитя!.. Прекрасное сочинение!

Часы бьют. Послышался колокольчик. Входит Никита Козлов.

Никита. Александра Николаевна, там [дворянка Сновидова...

Александра. Какая Сновидова?

Никита. Урожденная, говорит, Сновидова, а так она Клюшкина, Петра Алексеевича вдова.]

Александра (шепотом). [Какая Клюшкина?] И зачем так поздно? Скажи, что принять не могут...

Никита (тоскливо). Да ведь Александра Николаевна, как же не принять...

Александра. Ах, mon Dieu... Ах ты, Боже мой! Вспомнила. Да. [Клюшкин.] Ах! Проси сюда...

Никита. Слушаю. (Идет к дверям.) Ах, неволя!.. Разорение...

Пауза.

[Входит Клюшкина.

Клюшкина. Клюшкина, Ольга Аполлоновна, рожденная дворянка Сновидова, подполковница. Простите, что потревожила.] Погодка-то? Хозяин собаку на улицу не выгонит... Да что поделаешь! Неволя. С кем имею честь говорить?

Александра. Я сестра Натальи Николаевны.

[Клюшкина.] Ах, очень приятно! Рада нашему знакомству!

Александра. Prenez place, s’il vous plait, [madame][87].

[Клюшкина.] Parlez russe, mademoiselle[88]. Покорнейше благодарю. (Садится.) Господина камер-юнкера могу видеть?

Александра. К сожалению, Александра Сергеевича нет дома.

[Клюшкина.] А супругу ихнюю?

Александра. И Наталья Николаевна в гостях.

[Клюшкина.] Ах, ведь эдакая незадача! А-яй-яй! Ведь это нам тоже... Ведь что же это, никак не застанешь!

Александра. Вы не извольте беспокоиться, [сударыня,] я могу переговорить с вами по этому делу.

[Клюшкина.] Мне бы самого господина камер-юнкера! Ну, слушаю, слушаю. Дельце-то простое. В разные сроки времени господином Пушкиным под залог... турецких шалей, жемчуга, серебра взято...

Александра. Да, я знаю, знаю...

[Клюшкина.] Двенадцать тысяч серебром, как одна копеечка, сударыня!..

Александра. Может быть, вы могли бы потерпеть?

[Клюшкина.] С превеликим бы одолжением терпела, сударыня. И Христос терпел, и нам велел! Но ведь и в наше положение тоже войти нужно! Ведь туловище прокормить надо! [Я вдова.] А у меня ведь сыновья в Черноморском флоте! Приехала предупредить, сударыня, продаю вещи. Персиянин тут один...

Александра. Я вас очень прошу подождать, Александр Сергеевич уплатит проценты.

[Клюшкина.] Верьте, не могу. С ноября месяца ждем. Другие продали бы, давно уж продали бы! Персиянина упустить боюсь.

Слышатся тяжелые вздохи, Никита показывается в дверях. Александра машет ему с досадой рукой. Никита скрывается.

Одни извозчики из Коломны сюда чего стоили!

Часы под руками [Меняева] бьют.

Александра (тихо). У меня есть серебро. [Может быть, вам] угодно взглянуть? Мы бы тогда поладили насчет процентов.

[Клюшкина.] Прошу прощения, канитель с этим серебром, а персиянина...

Александра. Помилуйте, как же нам без вещей остаться! Вы взгляните. Прошу вас в мою комнату. (Встает, [Клюшкина] идет за нею.)

[Клюшкина.] Квартирка славная какая. Много ли плотите? (Уходит вслед за Александрой.)

Лишь только они скрываются, Меняев (Битков) оставляет часы, подбегает к фортепиано, переворачивает и рассматривает ноты, прислушиваясь, не идет ли кто. Затем бросается к двери кабинета со свечой в руках, заглядывает туда, но войти не решается. Поколебавшись, уходит в кабинет, через некоторое время виден в кабинете у книжной полки, читает названия на корешках, слышит шаги, возвращается в гостиную, ставит свечу на место. Выходит [Клюшкина] с узлом и Александра.

[Клюшкина.] Бумагу мы завтра перепишем. Только вы уж попросите Александра Сергеевича, чтобы сами они пожаловали, а то извозчики уж больно дорого стоят... [Коломна... в собственном доме]. Четвертая рота, дом Циммермана. О ревуар, мадемуазель.

Александра. Au revoir... Хорошо, хорошо. (Звонит.)

[Клюшкина] уходит.

Меняев (закрывает часы, кладет инструменты в сумку). Готово, барышня, живут.

Александра. Очень хорошо. Сколько вам следует?

Меняев. Да что же? Два рублика всего.

Александра. Очень хорошо. Сейчас.

Меняев. Вы не извольте беспокоиться, я могу подождать.

Александра. Нет, зачем же? Сейчас. (Выходит, возвращается с деньгами, вручает их Меняеву.)

Меняев. Покорнейше благодарю. А у Александра Сергеевича в кабинете не требуется осмотреть? А то уж заодно завтра зайду.

Александра. [Нет, у Александра Сергеевича идут, спасибо.]

Меняев. Слушаю. Прощенья просим. (Уходит.)

Александра садится в кресло у камина, протягивает руки к огню. Через некоторое время появляется в дверях Никита, останавливается.

Никита. Эх, Александра Николаевна!

Александра. Ну?

Никита. Эх, Александра Николаевна!

Александра. Да что такое? Господи, Никита, говори ты, что ли!

Пауза.

Что с тобой, Никита? Что ты мне душу надрываешь, ходишь за мной?..

Никита. Вот уж и ваше пошло добро!

Александра. Выкупим.

Никита. Из чего выкупим, Александра Николаевна? Подумать страшно, из чего выкупим? Не выкупим мы, Александра Николаевна!

Александра. Что ты каркаешь надо мной?

Никита. Каркаешь. Нешто я ворон. Бог вам судья! Раулю за лафит семьсот целковых! Ведь это подумать страшно! Аптекарю задолжали, каретнику задолжали... Ведь Карадыкину за бюро платить надо? А заемные письма? Батюшки. Да лих бы письма. А то срам сказать, молочнице задолжали. Александра Николаевна, умолите вы его, поедем в деревню! Не будет здесь добра, вспомните мое слово! Сочинения свои взяли бы!.. Покойно, просторно! Детей бы взяли, там сейчас хорошо, в деревне! Здесь вертеп, Александра Николаевна, и все втрое, все, все втрое! А он больной! И говорит, что их тоска душит, а меня хрычом назвали. Ведь они желтые совсем стали! Послушайте, Александра Николаевна, старика, до беды едем в деревню!

Александра. Что ты меня мучишь? Скажи Наталье Николаевне.

Пауза.

Никита. Не буду я говорить Наталье Николаевне. Не поедет она. (Тихо.) А без Натальи Николаевны? Поехали бы вы, детишки, он...

Александра. Ты с ума сошел!

Никита. Утром бы из пистолета стреляли, потом верхом бы ездили, потом сочиняли бы!.. Детишкам просторно... У них бессонница...

Александра. Перестань меня мучить, Никита, уйди!