Волшебник Линна: Романы - Альфред Ван Вогт

Сообщение заканчивалось словами: «Однако тройка уверена, что найдется квалифицированный физик, который…»

В этом месте Кэкстон уронил газету и схватился за телефон. Потребовалось какое-то время, но он все же узнал номер в Нью-Йорке. Набрав номер, он назвал свое имя и цель звонка ответившей молодой женщине.

Его сразу же соединили с человеком, который решительным голосом представился Недом Блейком. Блейк внимательно расспрашивал его с все возрастающей любезностью и — неужели? — облегчением. Наконец он сказал: «Нам так нужен квалифицированный физик, мистер Кэкстон, что уверен, нам подойдет и магистр. То, что вы сказали, меня впечатляет. Так что почему бы вам не вылететь в Нью-Йорк сегодня? Ваш билет будет ждать вас у вас в агентстве. Когда прилетите в Нью-Йорк, вас вызовут и отвезут в…»

Он дал адрес офиса в центре Нью-Йорка и закончил: «Я оставлю ваше имя у вахтера на тридцатом этаже, и вы сможете пройти туда».

Кэкстон ничего не сообщил в Квик-Фото. Он не представлял, как бы он мог объяснить свой отъезд. «…Если из этого ничего не выйдет, — подумал он, — я вернусь сюда завтра, а там как-нибудь выкручусь».

Но у него было чувство, воодушевляющее чувство, ощущение момента, что это дело должно получиться.

В аэропорту Нью-Йорка его встречал «Роллс-Ройс» с водителем. Кэкстон сидел на роскошном заднем сидении, затаив дыхание на протяжении всего пути в город. Это было какое-то другое возбуждение, не страх. Постоянно возникала мысль о том, что любое проявление отваги и решительности ведет на более высокую ступень жизни.

От этого он почувствовал себя гораздо лучше. На тридцатом этаже, после того, как вахтер проверил его, он поднялся на лифте на насколько этажей — и вышел в величественный офис. Когда он осторожно вышел из лифта, трое мужчин, которые сидели со стаканами в руках, поставили их и поднялись.

У двоих из трех были большие усы и длинные, но элегантно уложенные волосы. Третий был хорошо одет, хотя и несколько консервативно. Он был постарше и почти лысым.

Один из усатых подошел к нему, протягивая руку. У него была квадратная челюсть, слегка прищуренные глаза и в его поведении был оттенок разочарования жизнью.

— Нед Блейк, — сказал он.

— Питер Кэкстон, — сказал Кэкстон.

— Вы моложе, чем я думал по нашему телефонному разговору, — сказал Блейк, и именно тот тон, каким он сделал это, встревожило Кэкстона.

— Мне тридцать восемь, — сказал он. — Я преподавал физику в средней школе двенадцать лет, могу дать доказательства… Сожалею, что я так молодо выгляжу.

В действительности он совсем не жалел… Ради бога, поэтому он и пришел.

Прежде чем Блейк успел сделать следующее замечание, как второй усатый сказал:

— Черт, Нед, он не был бы здесь, если бы у него не было затяжной молодости.

Блейк однако уже смягчился. Сейчас он энергично сжал Кэкстона за запястье и подтащил его к своим товарищам — сначала к консервативно одетому.

— Это мистер Пелхам, мистер Кэкстон.

Кэкстон пожал руку знаменитому на весь мир химику и подумал: «Я и правда на небесах. Встретиться с таким человеком».

Вслух он сказал:

— Как я понимаю, сэр, ваши великие достижения делают это путешествие возможным.

Пелхам был худощав, даже больше, чем казался на газетных фотографиях, лицо его было почти треугольным. Он взял ладонь Кэкстона в свою костлявую руку и сказал напряженным тоном:

— Как мы сообщили газетам, мы хотим, чтобы первым, кто проснется, был физик. Как вы думаете? Способны вы прийти в сознание через пятьдесят лет, когда остальные трое из нас все еще будут в законсервированном состоянии?

Тут послышался приглушенный звук от третьего человека. Потом:

— Боже мой, Пелхам, какое паршивое начало!

— Не хуже, чем у Кэкстона, — сказал Пелхам с улыбкой.

Ясно было, что они очень близки, потому что в этот момент третий схватил химика за плечи, и навалившись на хрупкого Пелхама, возвышаясь над ним на несколько дюймов, схватил руку Кэкстона.

— Я — Ренфрю, — сказал он.

В газете говорилось, что Ренфрю было тридцать девять. Он казался несколько старше. На его щеках были следы беспутства, крошечные багрово-красные прожилки, первые признаки одутловатости. Но у него были самые голубые глаза, которые Кэкстон когда-либо видел.

— Мы хотим задать вам массу вопросов, — сказал Ренфрю. — Но мы можем сделать это по дороге к дому, где вы остановились. Утром мы пригласим газетчиков.

«Дом», в который они его привезли, оказался пятиэтажным дворцом, выходящим фасадом на Ист-Ривер. Из окна спальни Кэкстон немного понаблюдал за движением на реке и затем наконец уступил изнеможению.

Было около пяти часов утра.

В следующий полдень по меньшей мере сотня фотовспышек ослепили Кэкстона. Некоторые из микрофонов, в которые он говорил, как оказалось, были подключены одновременно на несколько общенациональных радио- и телепрограмм.

Именно в то время, когда им задавали вопросы, он услышал, как Нед Блейк сказал, отвечая на вопрос, что на него будет выписан счет на тысячу долларов в неделю, а перед отправлением ему будут даны сто тысяч долларов, которые он сможет отписать любому родственнику или лицу, находящемуся у него на иждивении.

Как во сне.

С этого момента он был то в этом доме, то в «кадиллаке» или «Роллс-Ройсе», то в величественном офисе, то в личном самолете Ренфрю… Несколько раз Кэкстон вместе с остальными летал на мыс Кеннеди, откуда должен будет состояться старт, потому что раз это дело было связано с такими деньгами и с таким влиянием, то, разумеется, это путешествие была совместным правительственным и частнопромышленным проектом.

Он узнал, что Ренфрю в свое время без особых усилий получил инженерное образование в Колледже, он даже сохранил довольно обширные знания и без труда понимал то, что касалось технической стороны предприятия. Кэкстон быстро обнаружил также, что сам он был сейчас объектом теплого расположения со стороны Ренфрю. У этого миллионера-повесы была поразительная способность к товариществу. Когда впервые Ренфрю представил его как «Мой дорогой друг, Питер», Кэкстон был наэлектризован. В нем мгновенно возникло ответное чувство, мгновенное желание быть достойным такой дружбы.

Но впоследствии он предостерег себя… «Надо поосторожней. Не давать себя опутывать личными привязанностями. В конце концов, это я верну корабль, когда проснусь. И окажусь на Земле опять за пару лет до 2083 года н. э»..

Кэкстона несколько раз разбирало Любопытство, когда он наблюдал вокруг себя эти блестящие события. Он знал, почему «он» отправлялся в это сказочное путешествие. Но что заставляло такого человека как Ренфрю выйти из мира, в котором у него было все?