Нюрнбергский эпилог - Аркадий Полторак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если сбить с дерева отравленные плоды, то этим будет достигнуто немногое. Гораздо труднее выкорчевать такое дерево со всеми его корнями, однако только это в конечном счете приведет к добру.
Хорошие слова! Но западные судьи не вняли им.
Доктор Латерзнер ищет союзников
Как же случилось, что уже в 1946 году, когда даже самые крикливые антисоветские газеты не писали еще об «угрозе с Востока», кое-кто постарался не допустить признания германского генштаба преступной организацией, а сам генерал Тэйлор вскоре был уволен в отставку и превращен на своей родине в мишень для оголтелых нападок?
Адвокат доктор Латерзнер — в прошлом нацист и гитлеровский офицер — прежде всего решил представить защиту германского генерального штаба как интернациональную задачу мирового офицерского корпуса. Он аккуратно читал американские газеты и журналы, в частности «Арми энд нэви джорнэл», где прямо выражалось возмущение американских генералов тем, что Нюрнбергский трибунал решился поднять руку на лиц «почетной военной профессии». И Латерзнер заявил на процессе:
— Если сегодня перед лицом суда военные руководители Германии рассматриваются как преступная организация, то обвинение это относится не только к ним, как хотят здесь представить. В действительности оно направлено против любой другой армии или, по меньшей мере, против всех офицеров вообще.
Латерзнер пытается представить дело генерального штаба, как попытку нюрнбергских обвинителей организовать самое обыкновенное убийство своих противников:
— Для того чтобы найти пример рассматриваемому случаю, придется уйти на две тысячи лет в глубь истории. Римляне задушили в тюрьме своего врага Егурту и до тех пор преследовали Ганнибала своей местью, пока не отравили его чашей с ядом в доме его друга...
Адвокат всячески пытался возвести китайскую стену между делом Геринга, Риббентропа и делом германского генерального штаба. По многим признакам, только одним из которых была фултонская речь Черчилля, он мог уже догадаться, что в своей защите сумеет опереться на поддержку определенных кругов Запада.
Еще до рассмотрения судом доказательств преступной деятельности генштаба Латерзнер с трудно скрываемым удовольствием наблюдал за тем, как проходило дело гитлеровского преемника Деница. Гросс-адмирала обвиняли в том, что по его приказам были пиратски потоплены сотни торговых кораблей, а людей, пытавшихся спастись при этом, расстреливали пулеметным огнем. Гитлеровский гросс-адмирал, припертый к стене неоспоримыми доказательствами, явно тонул. Но именно в этот момент ему был брошен заранее припасенный спасательный круг.
Когда в Нюрнберге только что начинался процесс над главными военными преступниками, к туманным берегам Великобритании подошел корабль, на борту которого находился подтянутый моложавый мужчина в офицерской форме. Это был Кранцбюллер, бывший судья в гитлеровском флоте, а теперь адвокат гросс-адмирала Деница. В отличие от своих коллег, носивших адвокатские мантии, Кранцбюллер в течение всего процесса ходил в форме германского морского офицера. Он даже отказался от гонорара, положенного всем адвокатам, гордо сославшись на то, что получает вознаграждение от германского флота, подразделения которого в те дни сохранялись в британской зоне оккупации.
Прибыв в Лондон, Кранцбюллер направился прямо в здание Британского адмиралтейства.
В долголетней истории этого кастового учреждения, вероятно, не было случая, чтобы иностранцу, а тем более вчерашнему врагу было разрешено беспрепятственно рыться в военных архивах. И с какой целью? Чтобы найти документы, которые, пусть даже ценой компрометации британского флота, спасли бы престиж германского флота, пиратствовавшего под девизом: «Боже, покарай Британию!»
Адвокат Кранцбюллер вернулся из Лондона с видом победителя. Он положил на стол трибунала добытые в Англии «доказательства». Смысл предъявленных им секретных документов Британского адмиралтейства заключался в том, что во время войны и английский флот был далеко не безупречен в обращении с нормами международного права.
Но этим не кончилось. Присутствовавшим на процессе нетрудно было заметить, что находившиеся в зале суда морские офицеры США не раз во время перерывов переговаривались с Кранцбюллером. А Дениц со своего места на скамье подсудимых внимательно следил за собеседниками. Вскоре тайна раскрылась. Адъютант находившегося на процессе американского адмирала сообщил через Кранцбюллера его подзащитному: морские офицеры США готовы засвидетельствовать, что германский военно-морской флот, которым командовал Дениц, зарекомендовал себя с самой лучшей стороны и если в ходе боевых действий имели место какие-то отступления от требований международного права, то германский флот допускал их не в большей мере, чем американский. Кранцбюллеру порекомендовали запросить на этот счет от имени Деница командующего американским флотом на Тихом океане адмирала Нимица. Адвокат не преминул, конечно, воспользоваться этим любезным советом, и американский адмирал отозвался незамедлительно. Он прислал Нюрнбергскому трибуналу весьма успокоительные для Деница показания. Он утверждал, что американские подводные лодки на Тихом океане действовали точь-в-точь, как германские в Атлантике, и что по этому поводу имелся специальный приказ от 7 декабря 1941 года «О ведении неограниченной подводной войны против Японии».
— Это замечательный документ! — с восторгом отозвался Дениц, прочитав показания Нимица.
Надо ли говорить, что дело Деница вдохнуло надежду в милитаристов и окрылило доктора Латерзнера.
Что сказал бы в Нюрнберге адвокат Гитлера
Настал день, когда Международный трибунал приступил к рассмотрению обвинений в отношении германского генерального штаба. В зале суда заметно возросло число американских военных. На гостевой галерее в окружении генералов сидел военный министр США Паттерсон. Американская реакционная печать рвала и метала. Военщина Соединенных Штатов обрушилась на обвинителей Нюрнбергского процесса за то, что они «не питают никакого уважения к военной профессии, а также к тем, кто должен готовиться к войне».
Ссылаясь на обвинительное заключение, требовавшее признания генштаба преступной организацией, американский журнал «Джорнел оф криминал лоу энд криминолоджи» писал в те дни:
«На основании такой теории права когда-нибудь могли бы быть подвергнуты заключению или казнены питомцы Вест-Пойнта13, а также других военных колледжей и школ... и, само собой разумеется, чины генштаба и отдела мобилизационных планов, если бы США когда-нибудь, от чего боже упаси, проиграли бы войну...»
Обстановка как нельзя более благоприятствовала доктору Латерзнеру. Он вызвал в суд в качестве «свидетелей» многих гитлеровских генералов, как раз тех, кто значился в списке генерального штаба и подлежал бы суду и эффективному наказанию, если бы последний был признан преступной организацией. Перед судом предстали Браухич, Манштейн, Кессельринг, Рундштедт и другие.
Затем последовала речь адвоката, которой рукоплескала вся империалистическая военная клика. Латерзнер решил убедить суд в том, что германский генеральный штаб никогда не имел ничего общего с гитлеровской политикой агрессии.
— Кто становится солдатом, — цитировал он Карлейля, — тот телом и душой принадлежит своему командиру. Он не должен решать, справедливо или несправедливо дело, за которое он идет в бой. Его враги выбраны не им, а для него. Его долгом является повиноваться, а не спрашивать.
Эти слова, по мнению защитника, лучше всего должны были характеризовать положение германских генералов. Они были лишь подчиненными, и их глубокое несчастье заключалось в том, что руководителем у них оказался такой неудачник, как Гитлер. Он все делал сам, он и виновен во всем. Это Гитлер и его камарилья составляли агрессивные планы, а генералам оставалось лишь исполнять их.
— Образ Гитлера, — усердствовал адвокат, — воистину можно сравнить с Люцифером. Люцифер, с колоссальной быстротой взлетая ввысь, оставляет светящийся след, достигает предельной высоты и затем низвергается в бездну; точно то же произошло с Гитлером. Кто слышал когда-либо, чтобы Люцифер нуждался во время своих безумных взлетов в помощниках, советчиках, в тех, кто подгонял бы его? Разве он, напротив, не увлекает за собой благодаря своей стремительности всех остальных, достигая высот и затем низвергаясь вместе с ними в пропасть? Разве можно себе представить, чтобы человек такого рода, подготавливая план, посвящал бы в него других, собирал вокруг себя заговорщиков и при этом искал бы совета и помощи для своего взлета?
То, что говорил Латерзнер двадцать лет назад, стало теперь официальной линией пропаганды в боннской Германии.