Советская эпоха. Исповедь отщепенца - Александр Александрович Зиновьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, как бы мы ни истолковывали творчество большого писателя, в нем так или иначе отражается реальность. Вопрос лишь в том, какая именно реальность отражается в нем и что происходит с этой реальностью сегодня. В творчестве Кафки отразилась реальность западного общества его времени. Но реальность западного образа жизни того времени (впрочем, и сегодня тоже) обладала чертами, которые являются специфическими именно для этого типа социальной организации, и чертами, которые являются общими всякому развитому обществу, но которые становятся доминирующими лишь в обществе коммунистического типа. В реальности они существовали совместно и казались неразделимыми. Интерпретаторы Кафки, выделяя те или иные из этих явлений и подчеркивая их, могут представить его то критиком умирающего западного (буржуазного) общества, то предтечей нарождающегося коммунистического общества. При этом одни интерпретаторы все то, что им кажется отражением зла в творчестве Кафки, приписывают обществу буржуазному, а другие коммунистическому. А между тем опыт жизни реального коммунистического общества в Советском Союзе позволяет осуществить тут должную дифференциацию.
Опыт реального коммунистического общества обнаруживает, что самые мощные средства порабощения индивида обществом ему подобных заключаются в повседневном образе жизни множества обычных людей. Они настолько привычны и очевидны, что остаются незамеченными даже самыми, казалось бы, глубокими мыслителями и художниками. Механизм этого порабощения не имеет ничего общего с той картиной, какую изображает Кафка. Переносить ее на советское общество – значит мистифицировать очевидную реальность, уклоняться от честных и откровенных разговоров о ней. Это было характерно для фрондирующей интеллигенции брежневских лет. В произведениях писателя отбирались определенные идеи и образы. Затем в некоторой реальности подыскивались какие-то явления, которые, по идее, должны были быть осуществлением предчувствий и предсказаний писателя. Реальность подгонялась под литературу. И как правило, реальность искажалась в угоду некоторой априорной концепции для фрондирующих интеллектуалов показать безнаказанно «кукиш в кармане» режиму, которому они сами служили.
Невежество есть сила
Сочинения Оруэлла стали циркулировать в наших кругах уже в брежневские годы, причем в самодеятельных переводах, сделанных, кстати сказать, добросовестно. Они имели больший успех, чем сочинения Кафки, особенно «1984». Об этой книге много говорили и спорили. Причем ее истолковывали как книгу социологическую и даже как профетическую, предсказывавшую будущее состояние человечества. Это истолкование делалось отнюдь не против воли и намерений самого Оруэлла. Он сам, по его словам, стремился довести до логического конца «тоталитарные идеи», которые были достаточно сильными уже в его время и которые уже частично реализовались в гитлеровской Германии и в сталинской России. Год 1984-й был на Западе объявлен годом Оруэлла, поскольку именно к этому году были приурочены события его книги. Я сделал в связи с этим ряд выступлений. Но все идеи этих выступлений я высказывал еще в спорах в московских компаниях в брежневские годы, причем еще более резко и детально, чем я это делал, оказавшись на Западе. Московские споры имели для меня более важное значение, поскольку для меня речь шла об объективно научном понимании советского общества. Мои взгляды на коммунистическое общество и на эволюцию человечества в эти годы складывались в значительной мере в полемике с оруэлловской картиной, которая считалась наилучшим описанием реального коммунизма и эволюции человечества в нашу эпоху. Мне же эта картина представлялась поверхностной, примитивной, надуманной. Она была очень эффектной и удобной в сфере идеологически-пропагандистской критики коммунизма. Я же шел по пути критики научной, отвергающей всякие литературные эффекты.
Согласно книге Оруэлла, общественное устройство в 1984 году будет более примитивным, чем пятьдесят лет назад. Если тут и является что-то более примитивным, так это представление об общественном устройстве, а не само это устройство. Посудите сами! Социальный строй будущего послекапиталистического общества выглядит, по Оруэллу, так. На вершине общественной пирамиды – Большой Брат. Ниже идет Внутренняя Партия, еще ниже – Внешняя Партия, и в самом низу – массы («пролы»). Большой Брат всесилен и непогрешим. Его роль – фокусировать в себе эмоции общества: любовь, страх и другие. Внутренняя Партия есть мозг общества, Внешняя – его руки. Вся система управления сосредоточена в четырех министерствах. Пролы не имеют интеллекта, лишь сорок процентов из них имеют какое-то образование. Дети начинают работать с двенадцати лет. Члены партии отделены от масс и находятся под постоянным контролем полиции мысли. Существенную роль здесь играет особое техническое устройство (телескрин), с помощью которого осуществляется физическое наблюдение за ними. Здесь преследуется как преступление любовь, низводится почти до нуля сексуальное чувство. Люди одиноки, духовно изолированы. Сослуживцы, годами работая вместе, обычно даже не знают друг друга. Власть в обществе принадлежит Партии. Партия добивается власти путем причинения людям боли, мучений, страха. Это общество вообще основывается на ненависти. Прогресс теперь есть движение к еще большей боли, к еще большим страданиям. Партия не передает власть своим детям по наследству. Зачем Партия добивается власти? Тут самый главный секрет Партии. И раскрывается этот самый глубокий, таинственный и интригующий секрет в самом конце книги: оказывается, власть для Партии – не средство, а конечная цель. Партия добивается власти ради самой власти.
Реальное коммунистическое общество мало что общего имеет с таким описанием. Оно не лучше и не хуже оруэлловского. Оно просто совсем иное. Разумеется, в оруэлловское описание вошли те сведения о реальном коммунизме, которые он получил из различных источников. Но построено это описание в соответствии с понятиями, представлениями, критериями, вкусами, менталитетом и психологией западного читателя. Это, пожалуй, до сих пор есть наиболее сильное и характерное выражение того, как себе представляет коммунистическое общество западный человек, который никогда не жил в условиях реального коммунизма, который имеет о последнем весьма поверхностные и отрывочные сведения, который живет в сравнительно благополучных условиях западной демократии и с иллюзиями насчет неких неотъемлемых потребностей, качеств и прав человека. Оруэлловское описание будущего (для его времени) общества построено так, чтобы вызвать чувство страха, негодования и протеста именно у такого читателя. Потому в нем доминируют чисто негативные явления сталинского периода и нелепые сказки, которые принесли на Запад российские эмигранты и поверхностные западные наблюдатели. А адекватное описание реального коммунистического общества не только не может вызвать подобные эмоции в душе такого читателя, оно вообще обречено остаться непонятым. Нужны иные понятия, критерии, представления, вкусы, чтобы такое адекватное описание коммунизма понять. Нужен опыт жизни в условиях реального коммунизма, чтобы испытать страх, негодование, протест и прочие эмоции такого рода.
Реальное коммунистическое общество приходит в мир прежде всего как искушение и облегчение условий жизни для многих
