Проект «Аве Мария» - Энди Уир

— Ты уже объяснял, но я опять спрошу… почему, вопрос?

— Твой корабль ускоряется быстрее моего. И твоя скорость будет ближе к скорости света.

— Как сложно, — покачивает корпусом Рокки.

— Вся информация об относительности есть в ноутбуке. — Я указываю рукой на «Объект А». — Покажи ее вашим ученым.

— Обязательно. Они очень обрадуются.

— Пока не дойдут до квантовой физики. Тогда они точно будут не в восторге.

— Не понимаю.

— Не важно, — смеюсь я.

Мы оба замолкаем.

— Наверное, пора прощаться, — тихо говорю я.

— Да, — отзывается Рокки. — Пора спасать наши родные планеты.

— Точно.

— У тебя лицо протекает.

— У людей такое бывает. Не переживай.

— Понимаю. — Рокки подплывает к наружному люку своей шлюзовой камеры. Открыв его, эридианец на миг останавливается. — До свидания, друг Грейс!

— До свидания, друг Рокки! — вяло машу я.

Он исчезает на борту «Объекта А» и задраивает наружный люк. А я возвращаюсь на борт «Аве Марии». Через пару минут эридианский робот уберет переходник между нашими кораблями.

Мы полетим почти параллельными курсами, разнящимися лишь на несколько градусов. Так мы точно не испарим друг друга реактивными струями астрофаговых двигателей. Оказавшись на расстоянии в несколько тысяч километров, можно будет повернуть корабли в любом направлении.

Долгие часы спустя я сижу за пультом управления. Двигатели вращения выключены. Хочу в последний раз взглянуть в петроваскоп на крохотную точку инфракрасного света. Это Рокки, который мчится к Эрид.

— Доброго пути, дружище! — произношу я.

Задаю курс на Землю и включаю двигатели. Я возвращаюсь домой!

Глава 26

Я сидел в камере и пялился на стену. Нет, это была не вонючая тюремная клетушка. Если честно, она смахивала на комнату в студенческом общежитии. Крашеные кирпичные стены, письменный стол со стулом, кровать, персональный санузел и так далее. Правда, дверь обита сталью, а окна зарешечены. Меня заперли.

Зачем на стартовом комплексе Байконур тюремная камера? Понятия не имею. Спросите у русских. Запуск назначен на сегодня. Скоро сюда войдут здоровенные охранники, а с ними врач. Он вколет мне какое-то вещество, и больше я Землю не увижу.

И тут, словно по команде, в двери щелкнул замок.

Кто-нибудь посмелее времени бы даром не терял. Налетел бы на дверь, попытался бы проскочить мимо охранников. Но я потерял надежду на спасение очень давно. Да и что бы я сделал? Умчался бы в казахскую степь и попробовал выжить?

Дверь распахнулась, и в комнату вошла Стратт. Охранники снова закрыли дверь на замок. Лежа на койке, я с ненавистью смотрел на эту женщину.

— Запуск состоится по расписанию, — объявила она. — Скоро вы полетите.

— Вот радость-то!

Она уселась на стул.

— Знаю, вы не поверите, но мне нелегко так поступать с вами.

— Да вы сама сентиментальность!

Стратт пропустила мою колкость мимо ушей.

— Вы в курсе, что именно я изучала в университете? По какой специальности получила диплом бакалавра?

Я пожал плечами.

— По образованию я историк. — Стратт забарабанила пальцами по столу. — Многие думают, что я специалист по естественным наукам или по деловому администрированию. Или хотя бы по связям с общественностью. Но нет. Я выбрала историю.

— Не похоже на вас. — Я сел в кровати. — Вы редко оглядываетесь назад.

— Мне было восемнадцать, и я не представляла, чего хочу в жизни. Я выбрала историю, ибо не знала, чем еще можно заниматься. — Стратт ухмыльнулась. — Сложно представить меня такой, да?

— Да уж.

Она выглянула сквозь зарешеченное окно на видневшийся вдалеке стартовый стол.

— Но я многое узнала. И мне даже понравилось. Современные люди… даже не догадываются, как им повезло. В прошлом жизнь была невероятно жестокой. И чем дальше в прошлое мы смотрим, тем все оказывается хуже.

Стратт зашагала по комнате.

— На протяжении пятидесяти тысяч лет, вплоть до промышленной революции, человеческая цивилизация развивалась ради одной-единственной цели: еда. Каждая существовавшая в то время культура тратила почти все свое время, энергию, рабочую силу и ресурсы на питание. Охота, собирательство, земледелие, животноводство, хранение и транспортировка… все это было связано с продуктами питания. Даже Римская империя. Все знают об императорах, их армиях и завоеваниях. Но настоящее изобретение римлян — это очень эффективная система обработки земель и транспортировки пищи и воды.

Стратт отошла к дальней стене комнаты и продолжила говорить:

— Промышленная революция принесла механизацию сельского хозяйства. И тогда мы, наконец, смогли сосредоточиться на других вещах. Но с тех пор миновало лишь двести лет. А до того люди практически всю жизнь занимались только производством пищи.

— Благодарю за урок истории, — произнес я. — Но если не возражаете, я бы хотел провести последние мгновения на Земле в тишине и покое. Поэтому не могли бы вы… выйти?

Стратт не обратила на мои слова ни малейшего внимания.

— Ядерные бомбы Леклерка в Антарктике выиграли нам время. Но не так уж много. Мы не сможем бесконечно бросать куски Антарктики в океан, потому что повышение уровня моря и гибель океанской экосистемы создадут проблемы похлеще астрофагов. Не забывайте, что говорил Леклерк: «Половина населения Земли погибнет».

— Я знаю, — пробормотал я.

— Нет, вы не знаете, — возразила она. — Будет гораздо хуже.

— Хуже, чем гибель половины человечества?

— Конечно, — кивнула Стратт. — Леклерк основывал свой прогноз на том, что все нации мира выработают единую систему всеобщего распределения ресурсов и еды. Но неужели вы в это верите? Неужели вы думаете, что США, крупнейшая военная держава всех времен, будет молча смотреть, как от голода умирает половина ее граждан? А Китай с населением в 1,3 миллиарда человек, которые и так постоянно на грани голодания? Неужели вы верите, что они оставят своих более слабых соседей в покое?

— Начнутся войны, — замотал головой я.

— Именно. Войны. И поводом послужит то же, из-за чего вспыхивало большинство войн во времена античности: еда. В качестве предлога назовут религию или славу, да что угодно, но настоящая причина всегда одна: еда. Плодородные земли и люди, способные ее обрабатывать. А дальше еще веселее. Как только страны начнут устраивать набеги, отнимая друг у друга еду, производство продуктов питания, естественно, сократится. Вы когда-нибудь слышали о восстании тайпинов?[185] В Китае в девятнадцатом веке была гражданская война. В сражениях погибло четыреста тысяч солдат. А разразившийся потом голод унес жизни двадцати миллионов человек. Война подорвала сельское хозяйство, понимаете? Вот каковы истинные масштабы трагедии.

Стратт обхватила себя руками. Я впервые видел ее такой уязвимой.

— Нехватка питания. Глобальный кризис. Голод. Государства направят все силы на производство еды и вооружение. Единое мировое сообщество распадется. Грянут смертельные эпидемии. Они охватят всю Землю.