Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

В тот же день «добровольцы» застрелили двух полицейских в графстве Типперери — первых, кого они убили после восстания. С этого начался процесс террора, целью которого было сделать Ирландию неуправляемой.

Коллинз и его бойцы ускорили темп. Будучи лидером, де Валера за ними последовал. Когда британцы нанести ответный удар, Шин Фейн вначале поддерживала, а потом и организовала дальнейшие атаки на Королевское ирландское полицейское управление. Партию тут же объявили вне закона, Ллойд-Джордж осудил как преступления то, что Коллинс считал военными действиями.

Де Валера предпринял другие инициативы. Он способствовал развитию альтернативной системы администрации с собственными судами и системой налогообложения, которая к 1920 г. сменила британское правление во многих областях. Он же попытался получить поддержку в США у президента Вудро Вильсона, покровителя прав малых наций. «В мосте через Атлантику, который должна воздвигнуть англо-американская добрая воля, Ирландия станет замковым камнем в его центральной арке».

Но Вильсон, несостоявшийся пресвитерианский проповедник, не сочувствовал Шин Фейн. Он отказался, как сказал один священник из Чикаго, «снимать несчастную Ирландию с креста, на котором она висела на протяжении семи долгих столетий»[1801].

Более того, де Валера восемнадцать месяцев отсутствовал, находясь в США, и это позволило Коллинзу ускорить яростный цикл негодования и ответных мер. С особым рвением проходили столкновения «зеленых» с «оранжистами». Когда Ллойд-Джордж попытался найти компромисс в 1920 г. при помощи сложного закона об управлении Ирландией, шесть северо-восточных графств в Ольстере получили собственный Парламент, который в конце концов разместился в Стормонте. Это сделало разделение установленным фактом.

Но Шин Фейн отвергала право Британии вмешиваться в ирландские дела и не принимала никакой парламент на юге, кроме ирландского Парламента. Его полномочия и авторитет вскоре усилились благодаря еще одним выборам.

Однако к осени 1920 г. уже бушевала и широко распространялась партизанская война. Ирландская республиканская армия пыталась вырваться из империи, которая наносила ответные удары. Как сказал Уинстон Черчилль, нанеся поражение немцам, Британская империя не станет сдаваться «жалкой банде трусливых наемных убийц, подобных людям-леопардам из Западной Африки»[1802]. Вместе с коллегой, пламенным оратором и драчуном лордом Биркенхедом, который проклинал Ирландию («чумное место подстрекательства к мятежу в сердце империи»), он настаивал на «использовании силы для подавления беспорядков в полной мере»[1803].

Поэтому правительство усилило своей контингент из сорока тысяч человек полицейских и солдат подразделением, известным благодаря черным головным уборам и форме цвета хаки, как «черные и смуглые» — английские карательные отряды. Многие из этих наемников вместе со вспомогательным офицерским корпусом закалились и ожесточились в траншеях. Но у них не было должной подготовки для полицейской работы.

Солдаты выяснили, что их новые противники убивают внезапно, причем не отличаются сдержанностью, а действуют немедленно. Но поскольку солдаты Ирландской республиканской армии носили гражданскую одежду, их было не отличить от мирных жителей. Поэтому английские каратели мстили всему населению. Когда Ирландская республиканская армия сожгла казармы Королевского ирландского полицейского управления («блокгаузы имперского правления в Ирландии»)[1804], карательные отряды поджигали фабрики, фермы и дома, разрушали, грабили и вынуждали людей прятаться в живых изгородях, лесозащитных полосах и стогах сена.

Летучие колонны Ирландской республиканской армии устраивали засады на грузовики, которые использовали английские каратели, а те отвечали ночными налетами и произвольными арестами. Обе стороны использовали запугивание, ИРА расстреливала коллаборационистов и брила головы женщинам, которые предположительно связывались с солдатами. Карательные отряды пытали и казнили подозреваемых перед их семьями. Два трупа людей, заколотых штыками, обнаруженные после особенно варварской атаки на Балбригган в графстве Дублин, «выглядели так, словно их убили не человеческие существа, а звери»[1805].

Комментируя распространение и быстрый рост зверств, один доброволец из английских карательных отрядов писал: «На самом деле в этой братоубийственной войне страдало мирное, гражданское население»[1806].

Страдали и материальные ценности Ирландии. Погожим майским днем 1921 г. большое подразделение Ирландской республиканской армии, находящееся на действительной службе и действующее от имени самого де Валера, провело дорогостоящую атаку на местное подразделение британского правительства в здании таможни в Дублине. Толпа в страхе и молчании наблюдала за сценой, кульминацией которой стал пожар и обрушение массивного медного купола. Джон Диллон в отчаянии писал: «Самое красивое здание в Ирландии объято огнем и окутано ужасными клубами черного дыма… Оно преднамеренно разрушено молодежью Ирландии во время последнего и высшего выражения идеализма и патриотизма»[1807].

Такая партизанская армия не могла надеяться на военную победу, но обладала определенными преимуществами над государством, следующим либеральным принципам и сдерживаемым демократическим давлением. Имперские власти могли применять насильственные методы, брать заложников, устанавливать комендантский час, вводить в выборочных областях военное положение и вешать террористов. Но для него оказалось невозможным остановить убийства, как хотел Ллойд-Джордж. Из уважения к общественному мнению у себя в стране и за рубежом, Британия не могла использовать свою силу в полной мере, организовать, как предлагал лорд Френч, концентрационные лагеря. Было нельзя расстреливать противника «по списку», как рекомендовал фельдмаршал сэр Генри Уилсон (убитый по приказу Коллинза в 1922 г.)[1808] Британия не стала расстреливать с воздуха из пулемета собрания Шин Фейн, как предлагал Черчилль.

Правительство колебалось и проявляло нерешительность в плане ответных мер, одновременно и защищая репрессии, и отрицая, что они происходили. Оно утверждало, как говорил лорд Хью Сесил, что «нет ничего похожего на репрессии, но они сделали много хорошего»[1809].

Тем временем смерть ирландцев, объявивших голодовку, оказалась более сильной и веской пропагандой, чем британские заявления о том, что они сами участвуют в смертельной схватке за империю. В американской прессе новость о том, что Теренс Максвини, республиканский лорд-мэр Корка, умер в Брикстонской тюрьме после голодовки в течение семидесяти четырех дней, затмила сообщения о президентских выборах. Более того, уважаемые лондонцы выстроились вдоль дороги, по которой следовали похоронные дроги, покрытые республиканским триколором.

Такие события мучили совесть британцев. Это же можно сказать и о лживых отрицаниях Вестминстером вторжений и налетов сил короны — например, об утверждении, что «жители Корка сами сожгли свой город»[1810].

На самом деле военные действия были спорадическими, а общее количество погибших достигало не более 1 500 человек. В среднем в британской армии во время Первой Мировой войны столько же солдат гибло вдень. Но «Айриш тайме» подвела итог общей точки зрения на конфликт: «По всей стране течет кровь. Если это не остановить, и не остановить в ближайшее время, то все перспективы политического урегулирования и материального процветания пойдут прахом, и наши дети унаследуют дикую местность»[1811].

В Англии наблюдалось отвращение общественности, выступавшей против увеличения использования «бесчестных методов» для защиты империи. Протесты слышались от Оттавы до Дели, от Кейптауна до Сиднея, от Рима до Вашингтона. Американская обеспокоенность вызывала особую тревогу у Ллойд-Джорджа и Черчилля. Писатель Филипп Гиббс был поражен всеобщим «удивлением и негодованием из-за того, что Англия, защитница малых народов, друг свободы, выступавшая за самоопределение народов, принимает прусскую политику в Ирландии после войны. Ведь, в конце концов, сотни тысяч ирландцев сражались за империю»[1812].

«Кровавый» Бальфур сам хотел «покончить с этим нарастающим, омерзительным, неблагородным и низким конфликтом»[1813]. Во время визита в Белфаст в июне 1921 г. Георг V говорил о примирении и мире среди всех своих подданных.

К удивлению Коллинза, силы бойцов которого были на исходе, британское правительство сделало резкий поворот на сто восемьдесят градусов. Учитывая предупреждение фельдмаршала Уилсона о том, что потребуется гораздо большая военная сила для разгрома Ирландской республиканской армии, Ллойд-Джордж вместо этого предложил переговоры. В июле было достигнуто перемирие. Сам де Валера участвовал в изначальных переговорах, устроенных премьер-министром перед огромной картой мира, на которой империя была отмечена красным цветом.