Цех пера: Эссеистика - Леонид Гроссман

И как великолепно развернут здесь размах этой европейской реакции, идущей из тогдашнего Петербурга:

От Тибровых валов до Вислы и Невы,От Царскосельских лип до башен Гибралтара,                               Все молча ждет удара —Все пало, под ярем склонились все главы.

Поэт с негодующим вдохновением воспроизводит этот железно-неумоливый голос мировой реакции:

Давно ли ветхая Европа свирепела?Надеждой новою Германия кипела,Шаталась Австрия, Неаполь восставал?За Пиренеями давно ль судьбой народа                             Уж правила свобода,И самовластие лишь Север укрывал?Давно ль — и где же вы, зиждители свободы?Ну что ж? Витийствуйте, ищите прав природы,Волнуйте, мудрецы, безумную толпу.Вот Кесарь, — где же Брут? О, грозные витии,                                       Целуйте жезл РоссииИ вас поправшую железную стопу.

И в ответ на этот вызов является венчанный воин Великой французской революции:

Свершитель роковой безвестного веленья,Сей всадник, перед кем склонилися цари,Мятежной вольницы наследник и убийца………………………………………………………………………Во цвете здравия, и мужества, и мощи                                        Владыке полунощиВладыка Запада грозящий предстоял.

Тема поставлена совершенно четко. Мысль Пушкина ясна, несмотря на незаконченность отрывка. Дух Запада, дух освобожденной мысли, пафос новой вольности и свободного гражданства — вот, что неминуемо сокрушит железную пяту владыки Севера.

В 1823 году Пушкин уже явственно выходит из юношески-бездумного увлечения «вольнолюбивостью». У него срываются подчас ноты скептицизма, спокойного раздумья, холодной критики. Стихотворение «Свободы сеятель пустынный» свидетельствует, что он уже трезво размышлял о кумире свободы и улавливал здесь не одну только красоту. Но этот голос рассудка ни на мгновенье не ослабляет в нем того чувства личной приверженности к молодой, восстающей, смело несущейся в будущее Европе, которая в южнорусскую эпоху пушкинской биографии так отчетливо откристаллизовалась в художественно-философскую антитезу Востока и Запада.

Всматриваясь, с какой глубиной и смелостью поставлена эта проблема в пушкинских произведениях 1823 года, невольно вспоминаешь бессмертную формулу Аполлона Григорьева: «Пушкин — наше все». Основоположные течения, резко разделявшие впоследствии русскую мысль, уже поставлены им не только в местном, русском, национальном плане, но и в обширных перспективах европейской истории минувших и грядущих столетий.

Вот почему, когда впоследствии Аксаковы и Хомяковы спорили с Герценом и Белинским, когда Достоевский громил Тургенева, когда Тютчев строил свои обширные философские сопоставления России и Европы, когда великий вопрос о двух культурных мирах представал сознанию русских символистов, когда, наконец, тема мирового значения России отливалась в новую проблему «Евразии» — все эти философские варианты наново разрабатывали ту поразительную интуицию всемирно-исторического процесса, которая запечатлена в образах и строфах юного Пушкина.

Вот почему, вступая в мир его поэм, мы обращаемся к нашему вечному современнику.

Перевод иноязычного текста

♦  La méthode est tout ce qu’il y a de plus haut dans la critique, puisqu’elle donne le moyen de créér. — Метод — это все, что есть высочайшего в критике, потому что он дает способ творить (фр.).

♦ Lo fatto estetico é forma e niente che forma. — Эстетический факт есть форма и ничто, кроме формы (ит.).

♦ Intuire é esprimere. — Догадываться значит выражать (ит.).

♦ Coups de théâtre — неожиданная развязка (фр.).

♦ Faculté maîtresse — главное качество (фр.).

♦ Jeune fille, ton coeur avec nous veut se taire. — Дева, сердце твое хочет с нами молчать (фр.).

♦ О mes Muses… — О мои Музы, это вы; вы — моя первая любовь, / Вы, что возлюбили меня с момента, как я увидел свет солнца (фр.; здесь и далее стихи даются в подстрочном переводе).

♦ J’étais un faible enfant… — Я был слабым ребенком, а она — высока и прекрасна (фр.).

♦ Toujours ce souvenir… — Это воспоминание всегда согревает и трогает меня, / Когда он сам, прикладывая флейту к моим устам, / Смеясь и сажая меня к себе на колени, поближе к своему сердцу, / Называл меня своим соперником и даже победителем. / Он учил, как надо складывать неумелые и мало в себе уверенные губы, / Чтобы выдыхать гармонично и чисто; / И его искусные руки водили моими юными пальцами, / То вели их вверх, то опускали вниз, начинали заново двадцать раз, / Обучая их таким образом, еще пока слабых, / Как надо шаг за шагом закрывать отверстия в звучащей древесине (фр.).

♦ Et, voyant cet ébène… — И вот, когда я видел этот эбен, вкрапленный в слоновую кость, / В памяти моей начинал петь стих Андре Шенье, / Стих, почти неизвестный, незавершенный припев, / Свежий, как случайность, скоро пригрезившийся, чем написанный (фр.)

♦ Virtus — добродетель (лат.).

♦ Jeu de Paume — игра в мяч (фр.).

♦ Sur les Suisses révoltés — о восставших швейцарцах (фр.).

♦ Peuple, la liberté… — Народ, свобода святой рукой / Хранит неподвижное равновесие / В области прав человека (фр.).

♦ Vivez, amis, vivez en paix — Живите, друзья, живите в мире (фр.).

♦ Au pied de l’échafaud j’essaye encore ma lyre — У подножья эшафота я все еще обращаюсь к моей лире (фр.).

♦ Jeune captive — юная узница (фр.).

♦ Allez dire à votre maître… — Пойдите скажите вашему хозяину (фр.).

♦ Art poétique — поэтическое искусство (фр.).

♦ Le plateau de laque — лаковый поднос (фр.).

♦ Nature morte — мертвая природа; натюрморт (фр.).

♦ L’explosion de Février… — Февральский взрыв сослужил свою благую службу миру тем, что заставил рухнуть до основания всю постройку иллюзий, за которой скрывали реальность. — «Россия и революция» (фр.).

♦ Faites un peu de vie autour de moi — устройте хоть немного жизни вокруг меня (фр.).

♦ Nenikeas, o Gelaio! — Ты победил, о Гелай (греч.).

♦ Tractatus politicus — политический трактат (лат.).

♦ Études historiques — исторические штудии (фр.).

♦ Deh, parla basso! — Эй, говори потише (ит.; начало цитируемого выше четверостишия Микеланджело).

♦ Symphonia heroïca — героическая симфония (лат.).

♦ Tout cela me fait l’effet d’une rêve — Все это оставляет ощущение сна (фр.).

♦ «Chartreuse de Parme» — «Пармская обитель», «Rouge et Noir» — «Красное и черное» (фр.).

♦ Der Krieg ist erklärt — Война объявлена (нем.).

♦ Pas un pouce de notre terrain, pas une pierre de nos forteresses! — Ни пяди нашей земли, ни камня наших крепостей! (фр.).

♦ «Kunstwerk der Zukunft» — «Художественное произведение будущего» (нем.).

♦ Indépendance Belge — независимость Бельгии (фр.).

♦ Paris muss bombardiert werden — Париж надо подвергнуть бомбардировке (нем.).

♦ Sarmatische Thier, slavischer Koth, sarmatischer Schmutz — сарматское животное, славянское дерьмо, сарматская гадость (нем.).

♦ Gentilhomme et honnête homme — дворянин и честный человек (фр.).

♦ En badaud — как зевака (фр.).

♦ Voilà un livre incendiaire — вот зажигательная книга (фр.).

♦ Den politischen Pathos — политического пафоса (фр.).

♦ Scène rustique, fable champêtre, paysannerie, Dorfgeschichte — деревенская сцена, сельская побасенка, пьеса из крестьянской жизни, деревенская история (фр. и нем.).

♦ Rendre les impressions… — передавать наиболее тонкие, наиболее летучие впечатления в ясной, четкой, доходчивой манере и уметь обрисовывать все — вплоть до запахов и малейших шорохов (фр.).

♦ a la Teniers — в духе Тенирса (фр.).

♦ «Coeur simple» — в традиционном переводе «Простая душа» (фр.).

♦ «Bête humaine» — «Человек-зверь» (фр.).

♦ «La Terre» — «Земля» (фр.).

♦ «Bel Ami» — «Милый друг» (фр.).

♦ «Une vie» — «Жизнь» (фр.).

♦ Rien de plus cher que la chanson grise, / Ou l’indécis au précis se joint… — Нет ничего более драгоценного, чем пьяная песенка, где неопределенное смешивается с ясным (фр.)

♦ Esprit gaulois — галльский дух (фр.).

♦ Je tiens la critique… — Я считаю критику самым характерным признаком, по которому различаются истинно интеллектуальные возрасты… Я считаю ее одной из самых благородных ветвей, которыми украсилось в прошлом сезоне одряхлевшее древо литературы. Анатоль Франс — «Литературная жизнь», II (фр.).

♦ Pompadour! Ton crayon divin… — Помпадур! Твой божественный карандаш / Обрисовал бы твое лицо. / Никогда доселе более прелестная рука / Не смогла сотворить ничего более прекрасного (фр.).

♦ Imitons de Marot l’élégant badinage — Попытаемся подражать элегантной болтовне Маро (фр.).

♦ C’est ici Madame du Tort… — Вот она, мадам дю Тор. / Кто ее видит и при этом не влюбляется, тот неправ. / Но тот, кто ее слышит и не впадает в обожание, / Тот неправ во сто раз сильней (фр.).

♦ Le madrigal plus simple… — Мадригал, самый простой и, в свою очередь, самый благородный, / Дышит нежностью, мягкостью и любовью (фр.).

♦ Une rose d’automne est plus qu’une autre exquise — Осенняя роза изысканней всех прочих (фр.).

♦ Reimspielereien — игра рифмами (нем.).