Опасная бритва Оккама - Сергей Переслегин

Документ написан для американского конгресса. Относительно цели его создания я склонен согласиться с нашими уважаемыми «единороссами»: речь идет о тривиальном «распиле» государственных средств и о необходимости предоставить законодателям какие–то оправдательные документы. При этом нельзя исключать, что кто–то из создателей документа или экспертов–аналитиков, с ним работавших, мог действительно быть озабочен перспективами развития демократии во всем мире. Нельзя исключить даже того, что этой проблемой мог всерьез заинтересоваться Госдеп и Конгресс США.

Ни для кого не секрет, что в современном мире демократические формы правления хотя и «господствуют безраздельно», но находятся в очень тяжелом и постоянно нарастающем кризисе. Прежде всего, современная демократия представляет собой столь совершенную систему стяжек и противовесов, что оказывается неспособной к управлению развитием. Во–вторых, реальное влияние широких масс населения на политику сегодня пренебрежимо мало и, в сущности, оно меньше, чем при многих монархических и тоталитарных режимах. Реальная демократия XXI столетия — это очень хорошо управляемая, программируемая демократия.

В-третьих, сами демократические процедуры регулярно начали давать сбои, в результате чего их пришлось «подправлять», что поставило под сомнение их легитимность. Я говорю о «переигрывании» выборов в Австрии, где к власти пришел «нежелательный кандидат» правоэкстремистского толка. Об убийстве другого политика–экстремиста в Нидерландах (заключение полиции: преступление на бытовой почве), о конституционном кризисе на Украине. Да и в самих Соединенных Штатах возникли сомнения по поводу законности победы Дж. Буша в 2000 году. На следующих выборах американские правящие круги «забивали под шляпку», что только усугубило ситуацию.

У. Черчилль как–то высказался, что демократия — худшая форма правления, если не считать остальных. Но в последнее время и в этом приходится усомниться. Что за эффективная форма волеизъявления народов, если к власти в просвещенной Европе приходят А. Меркель, Т. Блэр, Р. Проди, а крупнейшую державу мира уже два срока возглавляет человек, не особенно скрывающий ограниченность своих знаний об окружающем мире?

Во всяком случае, американские элиты должны в той или иной форме ставить вопрос, что же будет «после демократии». Вопрос, однако, табуирован не только для политических и общественных деятелей, но и для абсолютного большинства социологов. Обсуждать его на примере Соединенных Штатов нельзя, причем нельзя на уровне: «Мыслепреступление не означает смерть», мыслепреступление — это и есть смерть»[360]. Значит, проблему нужно изучить на материале зарубежных стран. Благо, их много и, несмотря на глобализацию, они достаточно разные, чтобы можно было составить осмысленный портрет «современной демократии» со всеми ее родимыми пятнами, «ужимками и прыжками».

Разумеется, находясь в России, мы не можем достоверно знать, преследовали ли заказчики документа столь далеко идущие цели, но лучше исходить из того, что преследовали. Будем называть вещи своими именами: Соединенные Штаты Америки — наш экономический конкурент и политический противник, в будущем — почти наверняка враг. Врага нельзя недооценивать, а недооценка конкретно США, как показывает исторический опыт, всегда обходится очень дорого.

Заметим здесь, что госдеповский документ говорит именно о демократии как о способе организации политической жизни в стране, о ее формах и институтах. В принципе, можно даже согласиться с американцами: неправительственные организации играют в демократических государствах заметную роль и, кстати, наличие у них зарубежного финансирования ничего в этой картине не меняет. Не меняет просто потому, что в современных демократических режимах влияние на политику любого центра силы ограничено, а возможности «игроков второго плана» (к которым и относятся неправительственные организации) пренебрежимо малы. Ситуация меняется при «цветных революциях», но подобные политические катаклизмы к современной демократии прямого отношения не имеют.

Таким образом, «дискуссия», которую российская Дума ведет с американским Госдепартаментом, касается формальных вопросов. Ни та, ни другая сторона не берут на себя смелость обсуждать «современную демократию», и тем более демократический строй в целом.

Американская культура давно и ненавязчиво инсталлировала в сознание миллиардов людей убеждение что демократия и свобода (во всяком случае, политическая свобода) — это синонимы. Это убеждение на определенном этапе развития даже полезно (не случайно Ф. Энгельс всегда выступал за демократию, хотя и рассматривал ее как способ классового господства), но сегодня от него следует отказаться.

Можно представить себе свободное демократическое государство. Никто из ныне живущих его не видел, но в книгах написано, что когда–то и Соединенные Штаты, и Великобритания, и Франция были такими государствами.

Примерами свободного недемократического государства являются Советский Союз (по крайней мере, в некоторые этапы своего развития), императорская Япония в эпоху Мейдзи и некоторое время после нее, Россия при Александре II. Этот политический режим часто рассматривается в современной социальной фантастике как у нас, так и на западе: Россия в «Гравилете «Цесаревич»» В. Рыбакова, Барраяр в произведениях Л. Буджолд.

Несвободное и недемократическое государство — это Третий рейх, хуссейновский Ирак, Иран при аятолле Хомейни.

Что же касается несводобного демократического государства, то давайте договоримся, что современная демократия с ее «стяжками и противовесами», с ее «тиранией права», «диктатурой нормы», «властью процедуры» не содержит в себе никакой свободы, кроме формальной свободы положить в избирательную урну листок, который будет честно учтен, но ни на что не повлияет.

Иными словами, в современном мире мы можем выбирать только между двумя концепциями несвободы — тоталитарной и демократической. Первая сейчас являйся не только немодной, но и опасной, поскольку автоматически превращает страну в «мирового изгоя», вычеркивает из системы международного разделения труда и ставит государство под угрозу интервенции и замену элиты. Вторая, напротив, «коварна и гламурна». Но ни та, ни другая не обеспечивает ни свободы развития, ни свободы творчества, ни свободы деятельности.

…Лучшим ответом на американское исследование о судьбах демократии мог бы стать российский доклад, посвященный свободе и ее роли в современном мире.

Эвология как способ упаковки идеи развития

Экологию следует рассматривать не столько как отдельную научную дисциплину, отличающуюся специфическим предметом исследования или особым методом исследования, сколько как форму «упаковки» некоторого знания.

Термин «экология» рассматривается как собирающее обозначение для нескольких разделов биологии, антропологии, культурологии, теории систем. В рамках того же понятия рассматриваются природоохранительные технологии, правовые и административные практики. Не вызывает особого протеста использование слова «экология» для квалификации картин, художественных текстов, даже музыкальных произведений.

Дальнейшее расширение термина позволяет использовать его в теории социальных систем («хорошая социальная экология города Троицка позволяет…») и информационных систем («экология смыслового пространства»).

В целом можно определить экологию как способ упаковки связной группы понятий, относящихся к фундаментальным и прикладным научным дисциплинам, описаниям технологий (в том числе гуманитарных), а также процессам любой степени искусственности, если эти понятия могут быть сведены или развернуты к воспроизводству средь, обитания. Заметим, что поскольку воспроизводство человеческого капитала является необходимым звеном воспроизводства среды, в которой функционирует культура, «образование» является частью экологического дискурса.

Однако этот дискурс носит односторонний характер. Экология, описывая понятия, связанные с воспроизводством среды, поддержанием, сохранением и восстановлением равновесия, отвечает прочтению времени в формате восточных цивилизаций. Иными словами, экологический дискурс находится вне «западного времени», то есть он формально противоречит дискурсу развития.

Действительно, экологически ориентированные общества и даже микрогруппы, как правило, прекращают всякое развитие.

В этой связи представляет интерес конструирование мегапонятия «эвология», упаковывающего идеи классической диалектики, развития как увеличения структурности системы, то есть числа противоречий в ней, термодинамического (биологического) западного времени, эволюции биологических, технических, социальных, знаковых систем, пангенома.