Ранний Азимов (Сборник рассказов) - Айзек Азимов

Я посмотрел на него с сомнением, но возразить ничего не мог. А Мак продолжал:

— И еще они были самыми лучшими махонькими сторожами во вселенной. Стоило им заметить грабителя или вообще какого-нибудь подозрительною типа, как они принимались вопить — пронзительно, что твои банши. Но главное — заметив грабителя сегодня, они начинали орать вчера, всякий раз предупреждая нас ровнехонько за двадцать четыре часа.

Я даже рот раскрыл:

— Честно?

— Ей-богу! А хочешь знать, как мы приспособились их кормить? Мы поджидали, когда киски отправятся спать, и тогда могли быть уверены, что они заняты перевариванием пищи. Эти четырехмерные малютки всегда переваривали съеденное ровно три часа — прежде, чем съесть; желудки их растягивались для этого назад по времени. Так вот, когда они отправлялись спать, мы засекали время, чтобы приготовить им обед и накормить точнехонько на три часа позже. — Мак раскурил трубку, выпустил клуб дыма и печально покачал головой. — Но однажды я ошибся. Бедный малыш! Его звали Джой, и он по праву был моим любимцем. Однажды он улегся спать в девять утра, а мне почему-то втемяшилось, что в восемь. Вот я и принес ему поесть в одиннадцать. Я обыскал все вокруг, но так и не смог его найти.

— Почему, мистер Мак?

— Видишь ли, организм четырехмерной киски никак не мог ожидать, что придется получить завтрак всего через два часа после того, как переварил его. Было бы уж слишком ожидать от него такого! В конце концов я отыскал таки Джоя — под моей спецовкой в наружном ангаре. Он заполз туда и умер от несварения час назад. Бедный малыш! После этого случая я соорудил себе специальный будильник и больше уж никогда не допускал подобных ошибок.

После короткого печального молчания я почтительным шепотом возобновил разговор:

— Вы сказали, они все погибли. И все, как Джой?

Мак грустно покачал головой:

— Нет! Они подхватили от наших ребят простуду и попросту умирали — за любой срок, от недели до десяти дней до того, как подцепить болезнь. Их и с самого-то начала было не слишком много. А через год после того, как на Палладе обосновались шахтеры, кисок осталось не больше десятка, да и те ослабели от болезней. И вся штука была в том, приятель, что, погибая, они просто разлагались, особенно тот маленький четырехмерный орган в мозгу, который и управлял их существованием во времени. И эта особенность кисок обошлась нам в миллионы долларов.

— Как это, мистер Мак?

— Понимаешь, кое-кто из земных ученых прознал о четырехмерных кисках; они сообразили, что все наши крохи успеют окончательно вымереть прежде, чем хоть один из столпов науки доберется до Паллады в следующее противостояние. И потому они предложили нам по миллиону долларов за каждую киску, которую удастся сохранить живой или хотя бы мертвой.

— И вам удалось?

— Конечно, мы пытались, но они не хотели сохраниться. После смерти они уже ни на что не годились, и нам приходилось их хоронить. Мы пробовали зарывать трупы в лед, но все равно сохранялась только шкурка, а внутренности разлагались. А ведь ученым-то нужны были как раз внутренности! Само собой, зная, что за труп каждой киски дадут миллион, мы старались изо всех сил. Одному из нас пришло в голову погружать зверюшек в горячую воду прежде, чем они издохнут, чтобы все ткани как следует пропитать жидкостью. А когда крошка умрет, мы смогли бы заморозить воду и получить сплошной кусок льда с телом внутри.

У меня челюсть отвисла:

— И это сработало?

— Мы старались как умели, сынок, но никак не могли заморозить воду достаточно быстро. К тому времени, когда льдина промерзла насквозь, этот четырехмерный орган в мозгу все равно разлагался. Мы замораживали воду все быстрей и быстрей — но тщетно. А тем временем у нас осталась всего одна четырехмерная киска, да и та была уже при последнем издыхании. Мы пришли в отчаяние. И тогда одному парню пришло в голову, как можно заморозить всю воду в долю секунду. Он соорудил хитроумную машину. Мы взяли последнюю малышку и погрузили ее в горячую воду; киска бросила на нас последний взгляд, издала странный тихий возглас — и умерла. Мы нажали кнопку и заморозили ее, всего за четверть секунды превратив в целый кусок льда. — Тут Марк испустил такой тяжелый вздох, что он весил, наверно, добрую тонну. — Но это оказалось бесполезно. Четверть часа спустя внутренности киски разложились, и мы потеряли последний миллион долларов.

У меня перехватило дыхание.

— Но, мистер Мак, вы только что сказали, что заморозили эту четырехмерную киску всего за четверть секунды! У нее же просто не было времени, чтобы разложиться!

— Верно, сынок, — ответил Мак с тоской в голосе. — Понимаешь, мы делали все слишком быстро. И малютка не сохранилась как раз из-за того, что мы заморозили эту проклятую горячую воду так дьявольски быстро. Видишь ли, лед был еще теплым!

Автора! Автора!

Autor! Autor! (1964)Перевод: И. Тетерина

Грэму Дорну уже не раз приходило в голову, что обещать девушке, пусть даже и самой любимой, пойти за ней в огонь и в воду — шаг довольно опрометчивый. Она ведь, чего доброго, и на слове поймает.

Что, в общем-то, и произошло с ним, когда он поддался напору, нажиму и натиску своей невесты и согласился выступить в литературном кружке ее престарелой незамужней тетушки. И нечего смеяться! На месте докладчика вам бы точно было не до смеха. Чего стоят одни только лица кое-кого из слушателей, на которые волей-неволей приходится смотреть!

Одним словом, Грэма Дорна вытащили на сцену и заставили не сутулиться. Речь о «Роли детективного романа в американской литературе» он читал с таким видом, будто только что проглотил лягушку. Даже то, что написала доклад его бесценная Джун собственной персоной (иначе черта с два он дал бы себя уговорить на подобную затею), не затмевало того факта, что все это была полнейшая чушь.

А потом, когда рассудок его, фигурально выражаясь, обливался кровью, на него налетела стая гарпий, ибо — трепещите! — настал черед свободной дискуссии и дамы принялись наперебой забрасывать его вопросами.

— Скажите, мистер Дорн, правда ли, что все ваши труды написаны в минуты вдохновения? Ну, то есть, вот вы сидите, и тут вам в голову приходит какая-нибудь идея — совершенно неожиданно? И вам приходится писать ночи напролет и пить крепкий кофе, чтобы не спать, пока вдохновение не покинуло вас.

— О да. Истинная правда.

(Он работал с двух до четырех через день и предпочитал молоко.)

— Скажите, мистер Дорн, вам, должно быть, приходится проделывать массу предварительных изысканий, чтобы описать все эти зловещие убийства. Сколько примерно времени проходит, прежде чем вы можете сесть за книгу?