Бьёрн Магнуссон (СИ) - Добрый Волдеморт

— Ну вот почему никто не верит в милосердие? — Альбус скорбно взглянул на небо. — Я светлый волшебник, а убийство разрывает душу. У Геллерта было время раскаяться. Я уверен, что сейчас он давно не тот беспощадный тёмный маг. Тюрьма изменила его душу. Гриндевальд, вероятно, стал мягче, добрее. Может быть, он давно сошёл с ума от одиночества и осознания всей тяжести своих преступлений. Кто знает?

— Ладно, мистер Дамблдор. Не хочу вступать в полемику о добре и зле. Мы просто охрана этого злодея.

Он порылся в карманах и выудил обычный золотой ключик, наподобие тех, что выдавали гоблины в банке.

— Вот пропуск в крепость. Камера Гриндевальда на самом верху. Пока ключ у вас в руке, магия Нурменгарда вам не страшна. Дверь камеры откроется, как только вы приложите руку к отмеченному светящимся контуром кирпичу. Возвращать его не надо, он исчезнет сразу, как вы покинете Нурменгард.

Дамблдор забрал ключ и направился по узкой тропинке в гору. Через двадцать минут он уже стоял у монолитной стены, за которой начиналась крепость. На стене мерцал магический контур, к которому Альбус приложил ключ. Немедленно в монолитной скале образовалась дверь, а дальше, в глубине коридора, стали вспыхивать факелы на стенах.

Ещё через полчаса, побродив по запутанным полутёмным переходам, Дамблдор всё же добрался до нужного места и приложил руку к очередной стене. Дверь растворилась в воздухе, и Альбус увидел каменное помещение с теряющимся в вышине потолком и узким зарешеченным окошком на приличной высоте. К одной из стен на цепях крепилась кровать. На ней в позе лотоса сидел заросший седыми волосами бродяга, в котором Альбус, как ни старался, но так и не смог узнать Гриндевальда.

— Геллерт? — охрипшим от волнения голосом, позвал Дамблдор. — Ты меня узнаёшь?

Оборванец очень медленно открыл глаза и безэмоционально посмотрел на него.

— Это же я, Альбус. Ты помнишь меня? — снова спросил Дамблдор. — Я пришёл поговорить. Как в старые добрые времена. Мы были друзьями в юности. Ты и я…

Презрительная ухмылка перечеркнула осунувшееся лицо Гриндевальда, и он снова закрыл глаза, показывая, что общаться не намерен.

— Я не хочу причинять тебе боль, Геллерт, — печально вздохнул Альбус, поправляя мантию, — но мне нужны ответы на мои вопросы. Не заставляй меня причинять тебе боль. Расскажи мне правду.

Гриндевальд продолжал молча сидеть, только начал покачиваться из стороны в сторону. Это смотрелось жутко, и тогда Дамблдор со вздохом достал палочку. Слегка покривившись, Альбус тем не менее произнёс:

— «Круцио!»

Ударом заклинания Гриндевальда снесло с койки, и он забился на полу в агонии, разбивая в кровь голову о камни. Дамблдор уже было собрался остановить пытку, когда вокруг Геллерта появилось жёлтое свечение, его подняло в воздух и снова вернуло на койку. Травмы начала зарастать, и через несколько секунд Гриндевальд выглядел так же, как и пять минут назад. Самое удивительное, что луч «Круциатуса» сразу погас, как только тело Геллерта на полу засветилось. «Что это за магия? — оторопел от удивления Дамблдор и нахмурился, — а если попробовать так?»

Он снова поднял палочку и начал колдовать, накладывая на Гриндевальда одно заклятье за другим. Все они действовали безупречно, Геллерт орал от боли или истекал кровью. Однако как только боль и травмы доходили до какого-то предела, всё прекращалось, а тело Гриндевальда восстанавливало первоначальное состояние.

Через два часа Дамблдор растерянно посмотрел на бывшего друга. Он испробовал на нём всё. Ну, кроме смертельных заклинаний, пожалуй. Однако Геллерт только презрительно скалил щербатый рот, периодически сплёвывая кровь из прокушенной губы, и хихикал.

— Ты ещё не устал, дерьмо тролля? — выплюнул Гриндевальд, когда в зарешечённое окошко проник лунный свет. — Шайсе. Как отвратительна твоя морда, Альбус. Ты похож на больную обезьяну, только с бородой. Жалкое зрелище, du alter schwuchtel.

Дамблдор зло посмотрел в насмешливые глаза бывшего друга и со всей силы ударил легилименцией. Он мгновенно провалился в сознание Гриндевальда и закружился в калейдоскопе воспоминаний о примитивном быте заключённого, стремясь прорваться всё глубже. Однако кроме однообразной картинки, как Геллерт проводит бесконечность в каменном мешке, в сознании Гриндевальда не оказалось ничего. Дамблдор разочарованно вынырнул из разума Геллерта и почувствовал, как по подбородку бежит тёплая кровь. Выругавшись, он немедленно наложил заклинание, останавливающее носовое кровотечение, и уничтожил все следы перенапряжения.

Гриндевальд минуту сидел неподвижно, а потом его глаза стали осмысленными, а лицо вновь искривилось в жутком оскале:

— Как я соскучился по тебе, мой сладкий. Только что-то твои ласки перестали доставлять мне удовольствие, Альби. Шайсе! Наверное, ты постарел, — и Гриндевальд разразился безумным хохотом, перешедшим в кашель.

— «Круцио!» — рявкнул взбешённый Дамблдор, и Геллерт снова упал на камень. Не став дожидаться, пока магия восстановит его тело, Альбус прекратил пытку и зло сверкнул очками.

— Мне нужны ответы, Геллерт. Иначе я, клянусь, отрежу голову твоей тётке. Думаю, Батильда будет рада узнать, кого сто́ит благодарить за смерть в последний миг своей никчёмной жизни. А ведь есть ещё мальчишка. Кем тебе приходится Вильямс? Отвечай! И только попробуй солгать, я это сразу почувствую, — зло оскалился Дамблдор. Сейчас он ненавидел Гриндевальда до темноты в глазах и шума в голове. Прокля́тая тварь, он снова стоит между Альбусом и Высшим благом.

Если бы его сейчас видел кто-нибудь из Ордена Феникса, или упаси Мерлин, профессора из Хогвартса, они бы очень изумились облику своего лидера. Лицо великого светлого волшебника кривилось яростью, борода была похожа обоссаный галстук парижского клошара. Его пальцы, покрытые пигментными пятнами, скрючились, как когти у хищной птицы, а магия источника меньше всего походила на светлую.

— Шайсе! Я не знаю никакого Вильямса, — выплюнул Гриндевальд. — Ты идиот, Альбус! Я всегда так считал. Мерзкий бородатый тупица! Можешь убить и тётку, и этого щенка, да хоть всю Англию уничтожь. Мне плевать на них всех. А лучше убей меня. А-ха-ха-ха!

— У тебя были дети? — Дамблдор впился в бегающие глаза Гриндевальда, напрягая всю возможную силу, чтобы уловить мельчайшие отголоски лжи.

— Шайсе! — снова выругался Гриндевальд. — У меня никогда не было детей, ни родных, ни приёмных! Я один, как и ты, дерьмо тролля!

Дамблдор понял, что тот не солгал ни единым словом, и длинно выругался, мешая английские и французские выражения.

— Что, мой сладкий? — насмешливо скривился Гриндевальд. — Ты что-то не учёл? Ай-яй-яй, великий светлый волшебник ошибся, мать-магия. Шайсе, какая досадная неприятность!

— «Круцио!», — заорал во весь голос Дамблдор, в бессильной злости. Он с явным удовольствием наблюдал, как корчится на полу Гриндевальд. Правда, длилось это недолго. В судорогах тот, будто специально, разбил себе голову, и бывшего тёмного лорда снова окутало золотое свечение, уничтожая «Пыточное» заклинание.

— Ты сошёл с ума, Геллерт… — выдохнул Дамблдор с брезгливым изумлением и как-то резко остыл. — Я-то думал, ты пытаешься издеваться надо мной, и лишь теперь понял. Время не пощадило твой разум, бывший тёмный лорд, бывший друг. Ты всё же нашёл свой способ уйти от возмездия. Ты убил в себе разум!

Гриндевальд насмешливо смотрел на Дамблдора, скрестив на впалой груди худые руки, и качался на кровати. Его худая фигура в лохмотьях, забрызганных кровью, внушала Альбусу отвращение, а седая всклокоченная борода казалась бурой в полумраке камеры. Только правый голубой глаз, на искалеченном пытками лице, по-прежнему безумно горел.

— Я милосердно оставлю тебе жизнь, как сделал это и в прошлый раз! — величественно загремел Альбус. — Доживай свой век, ничтожество. Без той силы, что досталась мне по праву победителя, ты никто!

Он резко развернулся и вышел из камеры, не забыв приложить ключик к светящемуся контуру. Стена за его спиной стала быстро становиться осязаемой, но пока превращение не закончилось, издевательский взгляд Гриндевальда продолжал буравить Альбуса.